| English | Russian |
| I thought this of her: that she resembled gentle Ophelia in Hamlet, who became fey and lyrical when life was too cruel to bear... Ruth, one of millions of Europe's Ophelias after the Second World War, fainted in my motorcar. | Я думал о ней вот что: она напоминала мне Офелию из "Гамлета"— когда жизнь обошлась с ней слишком жестоко, в этом хрупком существе обнаружилась какая-то мелодраматическая слабонервность... Руфь, одна из миллионов послевоенных Офелий Европы, упала в обморок в моей машине. (K. Vonnegut) |
| It made him ill at ease to think of her in the role—which he was sure she was playing — of Lady Bountiful: yet was too realistic to shrug off the idea that, in the foreseeable future, he might need a degree of bounty. | Ему неловко было представить её в роли дамы-благотворительницы а он не сомневался, что она эту роль играет: в то же время он был реалистом и не мог отделаться от мысли, что в обозримом будущем некая благотворительность ему может понадобиться. (P. H. Johnson) |
| The way the story is written, the bishop's character too seems to lack a keystone. One thinks of Gaudi, who designed what was intended to be the largest cathedral in the world, then deliberately put the pews so close together that the congregation would be prevented from crossing their legs. | Композиция рассказа такова, что епископ тоже представляется персонажем, лишённым, так сказать, краеугольного камня. Невольно вспоминается архитектор Гауди: замыслив построить грандиознейший в мире собор, он намеренно расположил ряды сидений в нём так тесно, чтобы никто из прихожан не смог положить ногу на ногу. (International Herald Tribune, 1975) |
