Сегодня председательствовала на ГАКе на физкультурном факультете в педуниверситете.
Предмет - социальная педагогика. Молодой человек, розовый и физкультурный, отвечает по билету - система общественного призрения детей-сирот в дореволюционной России. Читает по слогам, пропуская слова и не замечая, что пропускает. Сквозь бубнение слышу: ещё со времён ЯрославЛЯ Мудрого, помню... Спрашиваем: вы помните? Да, отвечает - и смотрит так прозрачно. Потом читает: в этих заведениях детей не обижали, не наказывали, не съедали... Мы: как не съедали? Он: ну не съедали их. И смотрит. А кто ест детей? - это уже мы в очумении. Он неожиданно: бабуины. И смотрит. Ужас.
Но это ещё не всё. Дальше он перескакивает через целые исторические эпохи, и в какой-то момент становится ясно, что он не понимает, что значит слово "дореволюционная". Спрашиваю: о какой революции идёт речь? Он говорит: о дореволюционной. Нет, говорю, какая была революция у нас? и когда? Он задумался, хрустнул так пальцами рук и говорит бодро: революция? кажется в 1996-м. А вы какого года? Он: 1985. И какая революция была в ваши 11 лет? Он в ответ: да вы что! это ж было ещё в 20 веке - в 1896! Ага, говорим. А Отечественная война была - знаете? Ну да, говорит. А когда? Он задумался: кажется с 45-ого по 59-ый, что ли. Честное слово, так и сказал! Из комиссии дядька ему говорит: Серёж, ну ты что - недавно же 65-летие...Тот перебивает: а, правильно, по 65-ый.
Закончилось драматургически очень точно. Я говорю: а куда вы пойдёте работать после вуза? Он: нет, я решил в аспирантуру идти. Чтобы узнать (помолчал) глубже. Я говорю: когда была революция? Он, просветлённо и весело: ну да!

http://sisterprofessor.livejournal.com/1142.html

Лололол )))

What about ''a date which will live in world history''? That seemed to credit the Japanese with an historic act and carried with it no condemnation. He reached for a word that expressed ''shame, disgrace, evil reputation, obloquy, opprobrium.'' His choice: infamy.

It was an unfamiliar word to most people; few recalled the passage in Ezekiel in the King James Version of the Bible, ''Ye are taken up in the lips of talkers, and are an infamy of the people.'' Because the adjective infamous is within the periphery of understanding of most English speakers, the noun infamy was a better choice than, say, obloquy or the more bookish opprobrium.

History has a way of editing phrases to make them more memorable. Just as Churchill's ''blood, toil, tears and sweat'' has been shortened in memory to ''blood, sweat and tears,'' F.D.R.'s ''date which will live in infamy'' has been cut to ''F.D.R.'s day of infamy speech.'' (Day is not as puissant as date in this case, as F.D.R. was marking the date with great specificity; however, I would have substituted that for which.)

Не вижу никакой awkwardness в этой фразе, кстати.

"a date that shall live in infamy" became a phrase that lived in history