Если верить свидетельству Джорджо Вазари — младшего современника Микеланджело, художника, скульптора, историка искусств и автора «Жизнеописаний наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих», то закопал молодой скульптор статую «Спящего Купидона» и сделал он это для того, чтобы со временем выдать «случайно» обнаруженную им находку за подлинный образчик римского искусства, а затем продать ее за большие деньги. И ему это удалось.

Честолюбивый юноша, ставший со временем великим художником и скульптором, был далеко не первым в череде тех, кто пытался выдать желаемое за действительное. Те же состоятельные римляне с удовольствием покупали для украшения своих домов греческие статуи, не ведая того, что они фальшивые. Собственно, именно со времен Римской республики и начался расцвет искусства фальсификации, пользующегося огромной популярностью и поныне.

Если апеллировать к современной терминологии, то подделками являются только те работы, которые выполнены пусть даже самым виртуозным образом, но с одной-единственной целью — выгодно их продать, нажившись на чужом неведении. Иными словами, подделка считается таковой только тогда, когда может стать предметом коммерческой махинации.

Первоначально подлинность того или иного произведения определялась знатоками на глаз (существовало даже особое знаточество) по совершенно, казалось бы, незначительным на первый взгляд деталям. Но сегодня такая идентификация не всегда дает нужный результат. Уровень мастерства некоторых современных копиистов-виртуозов достиг таких высот, что эксперты вынуждены обращаться к самым изощренным научно-техническим методам для идентификации подлинников и выявления подделок. Причем дело усложняется еще и тем, что помимо использования старых холстов или воссоздания старых пигментов в ход также идет изготовление фальшивой документации и даже необходимая «корректировка» архивных данных.

А ведь когда-то «родословная» того или иного живописного произведения, подтвержденная историческими документами, считалась гарантом его подлинности.

Вообще же приемы изготовления подделок достаточно разнообразны. Наиболее распространенным и, пожалуй, самым несложным из них считается подделывание подписей знаменитых художников. Но наряду с этим существуют куда более изощренные способы фальсификации: виртуозное владение техникой состаривания современных красок, лака и самого холста, широкое применение действительно старых материалов, наложение нового живописного полотна на холст, соответствующий тому периоду времени, когда творил тот или иной подделываемый художник, искусственное отслаивание слоя красок, придающее полотну более достоверный «старинный» вид, использование иглы для нанесения на лаковое покрытие полотна искусственных трещинок (кракелюр), техника особого лакирования, при которой на полотно после окончания работы накладывается два слоя лака, высыхающих в разное время, что создает эффект старения, а также множество других специальных приемов, требующих от фальсификатора высочайшего мастерства и квалификации.

Все эти обстоятельства невольно наводят на мысль о том, насколько талантливыми, если не сказать гениальными, могут быть абсолютно безвестные художники, способные создавать копии произведений всеми признанных мастеров. А главное, где та грань, которая способна отделить истинное от ложного, великое от низменного, гениальное от преступного?

Работы величайшего немецкого живописца и гравера Альбрехта Дюрера, например, пользовались в Европе столь огромной популярностью, что его произведения подделывались уже его современниками, что называется, «при живом авторе». Художник сам возмущался тем обстоятельством, что какие-то бессовестные мошенники ставят его инициалы на из рук вон плохие копии. А вот нидерландский художник и гравер Хендрик Гольциус делал копии с работ известных мастеров исключительно для того, чтобы доказать всем, насколько высок уровень его мастерства. Именитые художники зачастую и сами, дабы удовлетворить запросы своих многочисленных заказчиков, соперничающих между собой, продавали одному из них оригинал, а другому — копию. Случалось и так, что сильные мира сего также иногда вполне сознательно заказывали мастерам по нескольку копий и украшали ими свои дома. В то время как французский живописец Камиль Коро ставил на полотнах друзей, испытывавших материальные затруднения, свою подпись.

Подделки полотен таких виртуозных мастеров, как Франц Хальс и Эль Греко, появились на рынке уже в XVIII веке. Блестящие подделки картин немца Лукаса Кранаха делал Вольфганг Рорих, художник, живший в 1787—1834 годах. Однако он настолько щедро привносил в них эстетику своего времени, что по прошествии недолгого времени его фальшивки были со скандалом разоблачены.

Спрос, как известно, рождает предложение. Все возраставшая потребность в приобретении произведений искусства привела к тому, что уже к началу XIX века фальшивки наводнили рынок, подобно грибам после дождя. Подделке подвергалось едва ли не все художественное наследие — греческие и римские скульптуры, средневековые миниатюры, стекло, бронза, оружие, не говоря уж о живописных работах. Фальсификация картин приобретала все более широкий размах. В последнее время объектом подделок становятся в основном не старинные полотна, а работы признанных мастеров XX века, таких как Ван Гог, Утрилло, Пикассо, Модильяни, Шагал.

Современные специалисты, производящие экспертизу по установлению подлинности живописных полотен, снабжены самыми передовыми и совершенными устройствами и технологиями:
• для определения возраста красочного слоя и лакового покрытия — углеродный анализ полотна, а также техника окисления с помощью газовой хромотографии;
• для обнаружения более поздних изображений под новым красочным слоем — ультрафиолетовое и инфракрасное просвечивание;
• для анализа кристаллических компонентов в пигментах красочного слоя — дифракционная рентгенография и поляризованный световой микроскоп;
• для выявления и анализа состава красочного слоя и лака — флюоресцентная рентгенография, а также исследование активированных нейтронов с использованием ядерного реактора.

Подделки подразделяются на искусные копии подлинников и на копии стиля.
В первом случае фальсификатор абсолютно точно воспроизводит копируемое полотно, а во втором — сам придумывает и сюжет, и композицию произведения, следуя лишь стилю письма художника.
Самым трудноопределяемым видом подделки являются те полотна, которые были созданы еще при жизни копируемого мастера.
Не менее сложным является распознание так называемых «пастишей» — своеобразных коллажей, состоящих из различных элементов, позаимствованных из разных картин определенного мастера и скомпонованных в единую оригинальную композицию.

Вермеер XX века

Одной из нашумевших историй, связанных с разоблачением фальсификации, стало дело голландца Ганса ван Меергерена — личности крайне неоднозначной. Он был талантливым художником, но в то же время фантастически разбогатеть ему удалось на продаже поддельных картин знаменитого голландского живописца Яна Вермеера. В результате Меергерен стал владельцем доходных домов, гостиниц и ночных клубов а Амстердаме. В историю же ему было суждено войти как блестящему фальсификатору полотен мастера из Дельфта.

Долгое время подлинность подписанных именем великого голландца картин, на деле созданных Меергереном, ни у кого не вызывала ни малейших сомнений, а потому разоблачить фальшивки помогла лишь чистая случайность. Дело в том, что некоторые свои произведения, подписанные именем Вермеера, Меергерен имел неосторожность продать самому Герингу. А потому сразу после окончания второй мировой войны он был арестован за сотрудничество с фашистами и посажен в тюрьму. Осознав, насколько плачевно его положение, незадачливый фальсификатор решил признаться в том, что продавал он эти полотна вовсе не затем, чтобы сделать приятное одному из главных наци, а для того, чтобы получить средства к существованию. Однако специалисты, обманутые его непревзойденным мастерством, отказывались этому верить.

И тогда Меергерен прямо в тюремной камере написал полотно в стиле Вермеера. И хотя изумлению экспертов не было предела и они были готовы снять перед художником шляпу, последний по закону все равно был приговорен за мошенничество к небольшому тюремному сроку. Но Меергерен тем не менее был счастлив — ему удалось избежать участи куда более печальной.

так и пусть сводятся
это ж поздние стихи самого Бродского
а не ранние стихи И.Неумехина
ну написал художник 10 гениальных картин и две плохие
но все равно они стоят в одном ряду, ибо творения самого Э***

Кое-кто из спорщиков мне напоминает Людовика - не то 13, не то 14, уже не помню - которому придворный математик никак не мог доказать теорию о равенстве треугольников. Потеряв терпение, математик заорал: "Я клянусь вам, Ваше величество, что они равны!"
"Что же вы мне так сразу не сказали?" - спросил Людовик.

Я думаю, что здешним спорщикам даже Людовик с его упрямством не годится в подметки.

Madjesty:

ваш материал интересен, прочту позднее, когда будет время. Хотя историю про подделки картин Вермера я знаю всю и даже больше, очень люблю этого художника.

P.S. Подделок очень много потому, что искусство в моде и стоит большие деньги. А у специалистов просто нет возможности проверять такое большое их количество.
Пошел работать.

"А все-таки она вертится". (с)

Слава, вы же сами понимаете, что это не аргумент. Я тоже мог бы сказать, что я все уже доказал: читайте мои посты - и вы найдете там ответы на все ваши вопросы и вопросы на все ваши ответы. Но я не хочу прибегать к демагогии.

Повторяю: кто может сформулировать хоть один "объективный критерий" оценки художественного произведения? Хочу заметить, что как только такая формулировка здесь появится, наш спор будет решен.

Ничего не выходит. Просто я не вижу смысла. Сначала назовите критерии, по которым вы будете их оценивать. Это необходимо для чистоты эксперимента.

Perpetrator,

а не слишком ли жирно? За бесплатно-то? :-)
Это, как минимум, пиво Shiner Bock, и не одна бутылка, а штуки три-четыре. Это ведь довольно тонкие материи, и не каждому их стоит раскрывать, если нет смысла.
Я Вам написал уже про дополнительные цвета и горизонтали/вертикали. Это обычная физиология. Если Вы не понимаете таких очевидных вещей, зачем мне распинаться дальше?
Вас не должно волновать, КАК я буду оценивать. What matters to me is the bottom line. (c)
Если Вы выдаете заказчику отличный перевод, а он скажет Вам: "я не приму его, покак Вы не скажете, КАК его делали" - не покажется ли это Вам немного странным? :-)

Не хотите, боитесь - не надо.

***Вас не должно волновать, КАК я буду оценивать. Важен результат***

Поему это "не должно"? А я считаю - должно!

***Если Вы выдаете заказчику отличный перевод, а он скажет Вам: "я не приму его, покак Вы не скажете, КАК его делали" - не покажется ли это Вам немного странным?***

Не покажется, если мы с заказчиком заранее договоримся, что я должен буду раскрыть ему используемые мною приемы перевода (как в нашем случае).

***И вообще сложилось чёткое ощущение, что вы скорее пытаетесь разрушить аргументацию других***

Странная уверенность в том, что своя аргументация лучше аргументации оппонента. Где же ваша аргументация? Вы не дали НИ ОДНОЙ четкой формулировки, не привели НИ ОДНОГО четкого доказательства. Одни "четкие ощущения". А ведь это вы (а не я) выступаете за объективность. Моя же задача - показать, что вы не правы.

"Вы не дали НИ ОДНОЙ четкой формулировки, не привели НИ ОДНОГО четкого доказательства." - это, конечно, аргумент, и это доказывает, что мои формулировки - нечёткие.

Вот-вот, и я говорю - задача показать, что я не права. Показывайте, ради бога. На мой взгляд, мои объяснения моей точки зрения были вполне чёткими. Вы просто не хотите их слышать. Дык - ещё раз - дискуссию буду вести с теми, кто меня слышит и кому интересна моя точка зрения, а не с теми, кто меня слушает для того, чтобы "показать что я не права".

***это, конечно, аргумент, и это доказывает, что мои формулировки - нечёткие.***
Ваши формулировки, может, и четкие, но меня интересуют не "формулировки вообще", а формулировки "объективных критериев". У вас их нет.

***Вы просто не хотите их слышать.***
Хочу, еще как хочу. Но хочу слышать определенные вещи - в частности, повторяю, хоть одну формулировку "объективного критерия". Возможно, я что-то пропустил. Тогда для меня, для тупого, будьте добры, повторите пожалуйста. По такой вот форме :
"ФОРМУЛИРОВКА ОБЪЕКТИВНОГО КРИТЕРИЯ ОЦЕНКИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ: Художественное произведение является гениальным, если... и т.п.".

Вот тогда я сразу все услышу и увижу, и мне уже будет не отвертеться. МНЕ ИНТЕРЕСНА ВАША ТОЧКА ЗРЕНИЯ И ЕЩЕ ИНТЕРЕСНЕЕ БУДЕТ ПРОЧЕСТЬ ВАШУ ФОРМУЛИРОВКУ!

Слава, если уж так хотите провести анализ, возьмите, к примеру "Я Вас любил" Пушкина и "Послушайте! Ведь если звезды зажигают ....". Оба стихотворения гениальны по-своему. Я вот не верю, что вы сможете привести достаточное количество объективных критериев, под которые попадают оба стихотворения. Но я готова признать свою неправоту, если сможете.

на объективном и субъективном?

на известной технике и вновь рожденной идее-мысли-образе?

признавая существование объективных моментов в восприятии произведений искусства (произв. иск.), тем не менее хочется спросить: а не является ли в процессе восприятия-оценки произв. иск. решающим моментом именно субъективное? глубоко индивидуальное? как писала galatea, то, что человек читал в детстве, что съел на обед, в какой стране и семье рос и т.д. - множество уровней индивидуализации восприятия, уничтожающее понятие "объективная истина для всех"? А?