|
Так, к примеру, „свэтер“ (в журнальной публикации еще более экзотический „суэтер“) был изменен на современный „свитер“ (хотя в более позднем ардисовском издании рассказов Набокова — по новой орфографии — снова встречается „свэтер“), но при этом почему-то сохранено написание слов „итти“, „чорт“, „Хольмс“, „Бэкер стрит“ и т. д.», — рассказывает Бабиков. В новой серии Corpus роман будет опубликован с переведенным предисловием Набокова, которого не было в собраниях сочинений издательства «Правда» 1990 года и «Симпозиума» 1999 года — двух самых полных сериях. При работе над переводами Бабиков старался сохранить «черты русского слога» Набокова, отражающие то время, в которое он жил и писал. «Диковинно звучащие теперь слова „Фузияма“, „джампер“, „шелопай“, „щиколка“, „рукзак“ (в советском пособии 1929 года „Снаряжение туриста“: „Нести палатку надо снаружи, сверху рукзака, где она укладывается скаткой и пристегивается ремнями“), „счастие“, „фамилья“ и многие другие в 20–40-х годах были в общем употреблении, такое написание и произношение считалось орфографической и орфоэпической нормой». Тем не менее, Бабиков добавил в новые издания переводы иностранных терминов, пояснения к редким или устаревшим словам, галлицизмам, а также пояснения к старым русским выражениям, которые современный читатель вряд ли использует в повседневной речи: «В романе „Отчаяние“ Герман между прочим замечает, что его жена была суеверна, и прибавляет: „Сухо дерево“. Много ли современных читателей, еще помнящих обычай постучать по дереву против сглазу, узнает здесь старинную поговорку „Сухо дерево назад не пятится“?»https://meduza-lite.vercel.app/feature/2021/07/22/polnaya-reviziya-vsego-naslediya-pisatelya
|
