Предисловие к пересмотренному изданию |
Из нижеследующих рассказов и очерков одни были написаны начерно в самой Альгамбре, другие позже, по тамошним наброскам и заметкам. |
Я тщательно соблюдал местный колорит и достоверность, дабы явить цельную, правдивую и живую картину того микрокосма, того необычайного мирка, в который меня забросил случай и о котором иностранцы имеют крайне туманное представление. |
Я прилежно стремился обрисовать его полуиспанский, полувосточный облик – в смешении героического, поэтического и несуразного; озарить живым огнём следы былой красоты и очарование осыпающихся стен; поведать о царственных и рыцарских заветах, которыми жили те, чьи шаги по дворцовым плитам давно отзвучали; пересказать причудливые и суеверные легенды, оставленные в наследство нынешнему роду, промышляющему на развалинах. |
Три или четыре года пролежали в портфеле мои наброски, пока я в 1832 году не оказался в Лондоне, на обратном пути в Соединённые Штаты. |
Я попытался подготовить их для печати, но помехою стали предотьездные хлопоты. |
Незаконченное отсеялось, прочее было сведено наспех, небрежно и вразброс. |
Для настоящего издания я пересмотрел и перестроил всю книгу, кое-что дописал, кое-что добавил из ранее опущенного, постаравшись восполнить пробелы и сделать мой труд как можно более достойным того снисхождения, каким его в своё время почтили. |
Саннисайд, 1851 |
Путешествие |
Весной 1829 года автор этого сочинения, привлечённый в Испанию любопытством, проехался из Севильи в Гранаду в обществе приятеля, сановника русского посольства в Мадриде. |
Нас, уроженцев разных концов земли, свёл случай, а сходство вкусов сделало нас спутниками в странствии по романтическим нагорьям Андалузии. |
Куда бы ни привёл его долг службы – в придворном ли круговращенье или в созерцанье неподдельного величия природы, – если эти страницы попадутся ему на глаза, да напомнят они ему о превратностях нашего совместного пути, в особенности же об одном случае, когда он выказал столько доброты и благородства, что ни годы, ни мили не изгладят этой памяти . |
Однако прежде всего надо мне сделать несколько предварительных замечаний об испанском ландшафте и о том, каково путешествовать по Испании. |
Торопливое воображение рисует Испанию краем южной неги, столь же пышно-прелестным, как роскошная Италия. |
Таковы лишь некоторые прибрежные провинции; по большей же части это суровая и унылая страна горных кряжей и бескрайних степей, безлесная, безмолвная и безлюдная, первозданной дикостью своей сродни Африке. |
Пустынное безмолвие тем глуше, что раз нет рощ и перелесков, то нет и певчих птиц. |
Только стервятник и орёл кружат над утёсами и парят над равниной да робкие стайки дроф расхаживают в жёсткой траве; но мириад пташек, оживляющих ландшафты иных стран, в Испании не видать и не слыхать, разве что кое-где в садах и кущах окрест людских селений. |
В глубинных областях путешественник вдруг окажется среди нескончаемых полей, засеянных, сколько видно глазу, пшеницей или поросших травой, а иногда голых и выжженных, но тщетно будет он озираться в поисках землепашца. |
Покажется наконец на крутом склоне или на каменистом обрыве селеньице с замшелым крепостным валом и развалинами дозорной башни – укрепленья былых времён, времён междоусобиц и мавританских набегов; но и нынче испанские крестьяне не утеряли обыкновения держаться сообща, ибо надобность защищать друг друга остаётся, пока кругом рыщут разбойничьи шайки. |
Хотя Испания по большей части лишена древесного убранства и не пленяет мягкой прелестью возделанных земель, все же в суровом испанском ландшафте есть своё особое благородство: он вполне под стать здешним жителям, и полагаю, что я стал лучше понимать горделивых, закалённых, непритязательных и воздержанных испанцев, их мужественную стойкость в невзгодах и презрение ко всякой неге и роскоши, с тех пор как повидал их страну. |
Вдобавок в этой жёсткой простоте испанской земли есть нечто настраивающее душу на возвышенный лад. |
Нескончаемые равнины Кастильи и Ла Манчи, во всю ширь раскинувшиеся перед глазами, красит именно их нагота и нескончаемость: они торжественно-величавы, подобно океану. |
Блуждая по этим бескрайним степям, взгляд различает там и сям разбредшееся стадо и при нем пастуха, недвижного, как изваяние, с тонким посохом, торчащим ввысь, словно пика; или длинную вереницу мулов, медлительную, как верблюжий караван в пустыне; или одинокого всадника с ружьём и кинжалом, степного бродягу. |
Так что и в стране, и в обычаях, и в самом облике жителей есть что-то арабское. |
Все и везде ненадёжны, и все при оружии. |
И землепашец на полях, и пастух в степи не расстаются с мушкетом и ножом. |
Зажиточный селянин вряд ли поедет на рынок без своего trabuco , a, пожалуй, прихватит и пешего слугу с ружьём на плече; к самому ближнему путешествию готовятся будто к походу. |
Дорожные опасности предрешают и способ путешествия, в миниатюре подобный восточному каравану. Arrieros, |
или погонщики, собираются в конвой и отправляются затем в назначенный день вооруженной кавалькадой; желающие присоединяются к ним и усиливают отряд. |
Таким-то первобытным способом и происходит обмен товарами и вестями. |
Без погонщика мулов здесь шагу не ступишь; а он веренно бороздит страну, пересекая полуостров от Пиренеев и Астурии к Алыгу-харре, Серранье де ла Ронда и до самого Гибралтарского пролива. |
Он экономен и неприхотлив: |
переметные сумы из грубой материи вмещают весь его запас провианта, у луки висит кожаная бутыль с вином или водой: ведь путь лежит по выжженным горам и безводным равнинам; разостланная попона – его постель, вьючное седло – изголовье. |
Он низкого роста, но ладно скроен и мускулист – видно, что крепок, смугл до черноты; его решительный, но спокойный взгляд порой вдруг вспыхивает; держится он открыто, помужски вежливо и никогда не пройдёт мимо вас без степенного напутствия |
(«Храни вас господь! |
Господь с вами, кабальеро!»). |
Часто мул несёт на себе все достояние хозяина, и тот держит оружие под рукой, у седла, наготове для смертельной схватки; правда, ездят погонщики скопом, отпугивая мелкие бандитские шайки; и вооруженный до зубов одинокий bandolero на своём андалузском скакуне кружит над ними, не рискуя напасть, как пират возле каравана торговых судов. |
У испанских погонщиков неистощимый запас песен и баллад, скрашивающих их бесконечные странствия. |
Напевы их диковаты, просты и монотонны. |
Поют они старательно, громко, заунывно, сидя боком в седле, и мулы их, похоже, с несказанной важностью прислушиваются и вышагивают в такт пению. |
Поют старинные романсы о битвах с маврами, житийные стихи или какие-нибудь любовные песенки, а едва ли не чаще – баллады о дерзких контрабандистах и отважных бандолеро, ибо испанские простолюдины почитают пройдоху и грабителя лицами поэтическими. |
Частенько погонщик тут же и сочиняет песню, и в ней описываются окрестные виды или дорожные происшествия. |
В Испании бездна певцов-импровизаторов: говорят, что это пошло от мавров. |
С какой-то смутной усладой внимаешь их напевам, оглашающим дикую и унылую местность под неизменное позвякиванье колокольцев. |
Особенно живое впечатление оставляет встреча с вьючным обозом на каком-нибудь перевале. |
Сначала слышатся колокольца передних мулов, незатейливым переливом нарушающие высокогорную тишь; а может статься, голос погонщика, который укоряет ленивого, неповоротливого мула или во всю мочь распевает старинную балладу. |
Наконец видны и сами мулы, мерно шествующие извилистою тропой по скалистым кручам – то под обрыв, в полный рост вырисовываясь на небесном фоне, то в гору, выбираясь из выжженного ущелья. |
Они приближаются, и вот уже перед глазами колышется их пёстрое убранство: шерстяные попоны, султаны, ковровые чепраки; провожая их взглядом, видишь неизменное трабуко, притороченное позади вьюков, и припоминаешь, что дорога ненадёжна. |
Древний эмират Гранада, в былые пределы которого нам предстояло углубиться, занимал когда-то одну из самых гористых областей Испании. |
Необозримые сьерры, цепи гор, на которых нет ни деревца, ни кустика, испещрённые цветными мраморами и гранитами, возносят опалённые вершины к иссиня-чёрным небесам, однако в их каменном лоне укрыты зелёные и плодоносные долины, где сад одолевает пустыню и где самые скалы словно поневоле рождают инжир, апельсины и лимоны и облекаются миртом и розою. |
В этой горной глуши взору вдруг предстают стены крепостей и селеньиц, примостившихся на уступах скал, подобно орлиным гнёздам, и окружённых мавританскими укреплениями, или развалины дозорных башен, венчающие каменные пики, – и на память приходят рыцарские времена, войны христиан и сарацинов и легендарное покорение Гранады. |
На высоких перевалах через сьерры путник то и дело принуждён спешиться и ведёт свою лошадь вверх или вниз по крутым каменистым склонам, словно по обломанным лестничным ступеням. |
Иногда дорога вьётся над пропастью, и бездна не отгорожена парапетом, – а затем ведёт вниз тёмной и опасной кручей. |
Иногда она следует по неровным краям barrancos – оврагов, источенных зимними потоками, чуть видной тропою контрабандиста, а зловещий крест, свидетельство грабежа и убийства, воздвигнутый поодаль на груде камней, напоминает путешественнику, что разбойники не дремлют и что сейчас он, может статься, бредёт под оком незримого бандолеро. |
Иногда, пробираясь извилистым путём по узкой лощине, путник вдруг слышит сиплое мычание и видит над собой на зелёном выгоне стадо свирепых андалузских быков, предназначенных для арены. |
Я испытывал, если можно так выразиться, приятный ужас, наблюдая вблизи этих страшных и могучих животных, пасущихся на родных лугах в первозданной дикости, вдали от людей: |
им знаком только их пастух, да и тот иной раз робеет к ним приблизиться. |
Густое мычание этих быков и тот грозный вид, с каким они поглядывают вниз со своих скалистых круч, придают ещё дикости и без того диким местам. |
Я, кажется, невольно увлёкся и чересчур затянул рассказ о путешествии по Испании; однако ж все иберийские воспоминания как-то по-особому притягательны для воображения. |
Путь наш в Гранаду лежал через горы, еле заметными тропами, где, по слухам, хозяйничают разбойники, так что мы приняли все необходимые предосторожности. |
Самая ценная часть наших пожитков была отправлена с оказией днём-двумя раньше; при нас остались только платье, скудные дорожные пожитки и деньги на расходы – с некоторым избытком на откуп 'от грабителей, если рыцари с большой дороги удостоят нас нападения. |
Беда, коли прижимистый путник воздержится от этой предосторожности и попадёт к ним в лапы с пустым кошельком – ему, пожалуй, достанется от них на орехи за такую скаредность: |
«Неужели кабальеро должны рыскать по дорогам и рисковать виселицей за здорово живёшь?» |
Для нас нашлась пара крепких жеребцов; третьего, нагруженного нашей скудной поклажей, оседлал дюжий парень-бискаец лет двадцати – наш провожатый, конюх, лакей и в особенности телохранитель. |
По этому поводу он вооружился внушительным трабуко – тяжеленным мушкетоном, которым пообещал защитить нас от всевозможных ратеро – пеших разбойников-одиночек; но если какая-нибудь банда, положим «Сыны Эсихи», нападёт гуртом, тут он, говоря по чести, бессилен. |
Вначале он очень хвастался своим оружием; но увы, оно протряслось у него за седлом, даже и незаряженное. |
Условлено было, что путевые расходы на корм и конюшню берет на себя владелец лошадей, на его же иждивенье и наш оруженосец, которому мы, однако, втихую намекнули, что уговор уговором, а если он будет служить толково и исправно, то мы позаботимся и о нем и о лошадях, а выданные ему деньги останутся у него в кармане. |
Эта нежданная щедрость да вовремя предложенная сигара совершенно покорили его сердце. |
Он и так-то был парень услужливый, весёлый и добродушный, с постоянными поговорками и прибаутками на языке, вроде прославленного Санчо, образца всех оруженосцев, имя которого, кстати, мы ему и присвоили; и, как сущий испанец, он вёл себя с нами приветливо и дружелюбно, но и в самом буйном веселье ни на миг не терял почтительности. |
Так мы понемногу собрались в путь; главное же – мы хорошенько запаслись добродушием и были искренне готовы довольствоваться малым; ведь нам предстояло странствие поистине контрабандистское: как устроимся, так и ладно, с кем сведёт бродяжья судьба, с теми и хорошо. |
В Испании как же иначе и путешествовать. |
А если эдак настроиться и приготовиться, то что за страна для путешественника! В любом постоялом дворе приключений не меньше, чем в зачарованном замке, любая трапеза едва ли не колдовство! |
Пусть кто хочет жалуется, что им не хватает шлагбаумов на дорогах и гостиниц – всех тех удобств, которыми потчует благоустроенная и на общий лад цивилизованная страна, а по мне лучше кое-как карабкаться по горам, пробираться наобум, наугад, наудачу; и пусть нас встречают с немудрящим и все же неподдельным гостеприимством, которое придаёт столько очарования доброй старой романтической Испании! |
Так настроившись и так экипировавшись, мы выехали из «чудного града Севильи» ярким майским утром в половине седьмого; нас провожали верхом знакомая дама с кавалером, расставаясь с нами по-испански. |
Путь наш лежал мимо древней Алкалы да Гвадайра (Алкалы-на-Айре), благодетельницы Севильи, снабжающей её хлебом и водой. |
Здесь живут пекари, которым Севилья обязана отменными и прославленными хлебами; здесь выпекаются роскас , известные под заслуженным именем pan de Dios (хлеб господень), которыми, кстати, мы велели нашему Санчо набить дорожные сумки. |
Недаром этот благодетельный пригород именуется «хлебницей Севильи», Алкала де лос панадерос: большая часть здешних обитателей состоит при пекарне, и навстречу нам брели вереницы ослов и мулов, навьюченных огромными корзинами с караваями и кренделями. |
Я сказал, что Алкала снабжает Севилью водой. |
Здесь расположены большие резервуары-водохранилища, сооружённые римлянами и маврами; от них к городу тянутся стройные акведуки. |
Алкальские родники столь же славны, как здешние пекарни: говорят, что и хлеб такой вкусный отчасти потому, что вода мягкая, сладкая и чистая. |
Здесь мы задержались у развалин старого мавританского замка: это излюбленное место севильских пикников, и нам припомнились многие проведённые здесь приятные часы. |
Длинные стены в прорезях бойниц окружают квадратную громаду с остатками подземных закромов (масморас). |
Гвадайра огибает холм у подножия развалин, журча среди камышей и кувшинок; склон порос рододендронами, шиповником, жёлтым миртом, дикими цветами и благоуханным кустарником, и вдоль берегов тянутся апельсиновые, лимонные, гранатовые рощи; из них доносилось пение раннего соловья. |
Через речку переброшен живописный мост, у въезда на который стоит ветхая мавританская замковая мельница, защищённая башней жёлтого камня; на стене её сушилась развешанная рыбачья сеть, неподалёку на воде покачивалась лодка; крестьянки в ярких платьях шли по выгнутому мосту и отражались в тихоструйном потоке. |
Сцена на радость художнику-пейзажисту. |
Старые мавританские мельницы у мелких речушек встречаются в Испании повсюду и напоминают о былых тревожных временах. |
Все они каменные и часто имеют вид башен с бойницами и парапетами: это бастионы тех буйных дней, когда жителям по обе стороны границы грозил внезапный набег и торопливый грабёж, когда мужчинам приходилось работать при оружии и заботиться о временном укрытии на случай опасности. |
Следующая наша стоянка была в Гандуле, тоже у руин мавританского замка с развалинами башни, на которой гнездились аисты; но видна была оттуда вся кампинья – плодородная долина, в окружении дальних вершин Ронды. |
Такие замки строились как твердыни – охранять равнины от набегов, когда враги опустошали поля, угоняли с пастбищ овец и коров, захватывали крестьян; и длинные кавалькады торопливо скрывались в горах. |
В Гандуле мы обнаружили сносную гостиницу: люди добрые знать не знали, сколько нынче времени, время у них вызванивают раз в сутки, в два пополудни, а до этого живи вдогад. |
Мы догадались, что настал обеденный час, и, спешившись, спросили поесть. |
Пока еду готовили, мы побывали во дворце, бывшем обиталище маркиза Гандульского. |
Там царило запустение: остались два-три жилых покоя, на редкость бедно обставленных. |
Кое-что, впрочем, напоминало о былом великолепии: |
терраса, по которой когда-то разгуливали прекрасные дамы и благородные кавалеры; пруд и заброшенный сад, заросший виноградом, с обомшелыми пальмами. |
Здесь нам встретился толстый священник; он нарвал букет роз и любезно преподнёс его нашей даме. |
Дворец был на горе, а под горой – мельница у тихой речки среди апельсинных и алойных дерев. |
Мы пристроились в тени, и мельники, оставив работу, подсели к нам и закурили, ибо андалузцы всегда готовы поболтать. |
Они поджидали цирюльника, который раз в неделю приезжал и выбривал им подбородки. |
Он вскорости прибыл: |
парень лет семнадцати верхом на осле, донельзя гордый своими новыми альфорхами, или седельными сумками, только что купленными на ярмарке. Один доллар за них предстояло ему заплатить в июне, на святого Иоанна, уж к тому-то времени волосяная жатва принесёт нужный доход. |
Когда башенные часы проронили два удара, мы уже покончили с обедом, простились с севильскими друзьями, оставили мельников попечениям брадобрея и отправились в путь, который лежал через кампинью. |
Это была обычная испанская широкая равнина: мили и мили ни дома, ни деревца. |
Беда здесь путнику вроде нас, застигнутых бурными ливнями: |
ни прибежища, ни укрытия. |
Нас только и спасали наши испанские плащи, почти до земли покрывавшие всадника и лошадь, но они тяжелели с каждой милей. |
Едва успевал кончиться один ливень, как медленно, но верно собирался другой; по счастью, в промежутке светило и палило андалузское солнце; плащи наши испускали клубы пара, еле успевали слегка подсохнуть и снова мокли. |
В послезакатный час мы добрались до Арахаля, маленького нагорного городка. |
Там была суетня по случаю прибытия отряда мигелетов, прочёсывавших окрестности на страх грабителям. |
Во внутренних районах страны к иноземцам не привыкли, и весь городок, понятно, тут же занялся толками и пересудами. |
Хозяин с двумя или тремя умудрёнными старцами в бурых плащах изучал наши подорожные в углу гостиной, а альгвасил переписывал их при тусклом свете лампы. |
Подорожные писаны были по-иностранному и озадачивали их; но наш оруженосец Санчо помогал им разобраться, превознося нас до небес с испанской велеречивостью. |
Мы тем временем щедро оделили присутствующих сигарами, расположив к себе сердца, и все захлопотали о том, как бы нас получше принять. |
С визитом явился сам коррехидор, и по мановению хозяйки в нашу комнату торжественно внесли громадное кресло с тростниковым сиденьем, предназначенное для его персоны. |
Отужинал с нами и командир патрульного отряда, говорливый балагур-андалузец, которому довелось воевать в Южной Америке; он рассказывал о своих амурных и военных подвигах, не скупясь на пышные фразы и выразительные жесты и таинственно закатывая глаза. |
Он поведал нам, что у него есть список всех окрестных бандитов, что он, как бог свят, выловит их, мерзавцев, с первого до последнего, и предлагал в провожатые любого из своих солдат. |
«Для охраны, сеньоры, хватит одного человека: бандиты знают меня и знают моих людей: любой из них нагонит ужас на всю сьерру». |
Мы поблагодарили его в том же стиле и заверили, что под охраной несравненного Санчо нам не страшны все вместе взятые разбойники Андалузии. |
Так, ужиная с нашим воинственным другом, мы заслышали звон гитары и щелканье кастаньет, а потом хор завёл народную песню. |
Оказалось, что наш хозяин созвал певцов и музыкантов, собрал окрестных красоток, и теперь трактирный дворик-патио стал сценой подлинно испанского празднества. |
Мы уселись рядом с хозяином, хозяйкой и командиром отряда под дворовою аркой; гитара гуляла по рукам, и подлинным Орфеем здешних мест был шутник-сапожник. |
Он был недурен собой, с длиннейшими чёрными бакенбардами, рукава закатаны до локтя. |
Он перебирал струны, как истинный мастер, и спел любовную песенку, осклабившись на женщин, которые его явно жаловали. |
Потом станцевал фанданго с пышногрудой андалузянкой, к общему восторгу зрителей. |
И никто из девиц не мог сравниться с прелестной дочкой хозяина Пепитой, которая где-то пропадала, прихорашивалась и явилась в венке из роз: она отличилась в болеро с молодым красавцем драгуном. |
Мы велели хозяину оделить всех вином и сластями; и, хотя сборище было пёстрое – солдаты, погонщики и деревенские, – никто не преступил трезвых приличий. |
Сцена была уготована для художника: |
живописная группа танцоров, патрульные в полувоенном платье, крестьяне в своих бурых плащах; не пропустить бы, кстати, тощего старого альгвасила в коротком чёрном плаще: он не обратил никакого внимания на все происходящее и уселся в углу, прилежно пищучи в тусклом свете большой медной лампады, словно во дни Дон Кихота. |
Настало утро, яркое и душистое, самое что ни на есть майское утро, если верить поэтам. |
Арахаль мы покинули в семь часов, и весь постоялый двор вышел нас провожать; мы отправились своим путём плодородными полями, засеянными пшеницей и заросшими травой, полями, которые летом, к концу жатвы, лежат пересохшие, унылые и печальные: кругом нет ведь ни домов, ни людей, словно на давешнем переходе. |
Люди попрятались по нагорным деревенькам и крепостям: можно подумать, что эти плодородные долины все ещё ждут набегов мавра. |
К полудню мы оказались возле купы деревьев у заросшего ручья. |
Здесь мы остановились перекусить. |
Место было прекрасное, среди пышных цветов и душистых трав, а кругом пели птицы. |
Зная, что испанские трактиры бедны и что ехать нам по безлюдной местности, мы уж постарались набить альфорхи нашего оруженосца запасами провизии, а его бота -кожаная бутыль, вмещавшая чуть ли не галлон, – была доверху наполнена изысканным вальдепеньяским вином. |
От этого наше благополучие зависело даже больше, чем от его трабуко, и мы прямо-таки заклинали его не оставлять заботами сумки и бутыль; и надо отдать ему должное – даже его тёзка, запасливый Санчо Панса был не столь ревностным добытчиком. |
Хотя и альфорхи и бота то и дело старательно опустошались, у них было чудесное свойство восполнения, ибо наш недремлющий оруженосец прибирал все, что оставалось от гостиничных трапез, для придорожных пиршеств, до которых он был превеликий охотник. |
Он разложил перед нами на траве роскошную закуску, гвоздём которой был изумительный севильский окорок, и, отсев подальше, угощался остатками из глубин сумок. |
Раз-другой приложившись к боте, он возвеселился и застрекотал, словно кузнечик, опившийся росы. |
Я заметил, что он набивает свои альфорхи так же, как Санчо снимал пробу на свадьбе Камачо; оказалось, что он не худо знает историю Дон Кихота и, подобно многим простым испанцам, почитает её подлинной. |
– Все это было давным-давно, сеньор, – сказал он с вопросительным видом. |
– Да, очень давно, – отвечал я. |
– Пожалуй, больше тысячи лет назад, – но все ещё с некоторым сомнением во взгляде. |
– Пожалуй, не меньше. |
Оруженосец остался доволен. |
Нашему простодушному слуге необычайно льстило сравнение с Санчо, который тоже был не дурак закусить, и всю дорогу он сам себя иначе не называл. |
Покончив с едой, мы расстелили плащи на лужайке под деревом и на славу отдохнули, по испанскому обычаю. |
Между тем небо затянуло и с юго-востока подул резкий ветер; мешкать не следовало. |
К пяти часам мы прибыли в Осуну, расположенный на откосе город с пятнадцатитысячным населением, церковью и разрушенным замком. |
Подворье было за городом и выглядело довольно сумрачно. |
Вечер выдался холодный, постояльцы теснились в углу, поближе к брасеро , где хозяйничала иссохшая старуха, похожая на мумию. |
Встретили нас косыми взглядами, как и принято у испанцев встречать чужаков, но мы дружелюбно и почтительно приветствовали милостивых государей, прикоснувшись к полям сомбреро, и тем потрафили испанской гордости; когда же мы уселись среди них, запалили сигары и пустили портсигар по кругу, победа была полная. |
Я не знавал такого испанца, чтобы позволил превзойти себя в любезности, а предложить здешнему простолюдину сигару (пуро) – значит стать его приятелем. |
Только упаси вас бог предлагать её высокомерно-снисходительно: всякий из них кабальеро и не поступится достоинством ради подачки. |
Наутро, покинув Осуну в ранний час, мы углубились в горы. |
Извилистый путь вёл по живописной, но безлюдной местности; за обочиной там и сям возникали кресты, свидетельства преступлений: мы вступали в «разбойные пределы». |
Этот дикий и глухой край безмолвных долин и логовин, разделённых горными кряжами, издавна славен своими бандитами. |
В девятом столетии здесь правил беспощадною рукой мусульманский разбойничий главарь Омар ибн Гассан, непокорный даже халифам кордовским. |
Во времена Фердинанда и Изабеллы сюда вторгался частыми набегами Али Атар, старый мавританский властитель твердыни Лоха, тесть Боабдила, и места эти были прозваны «садом Али Атара»; здесь скрывался знаменитый испанский головорез Хосе Мария. |
Днём мы перебрались через Фуэнте ла Пьедра неподалёку от соленого озерца с тем же названием; в его овальной глади как в зеркале застыло отражение дальних гор. |
И тут мы завидели Антекеру, древний город воителей, укрытый в лоне мощной сьерры, пересекающей Андалузию. |
Он лежал в долине, являвшей картину пышного плодородия, в обрамленье скалистых гор. |
Миновав тихую речку, мы поехали вдоль живых изгородей, мимо садов, где заливались вечерние соловьи. |
К ночи мы достигли городских ворот. |
В этом старинном городе все было как искони. |
Слишком он далеко отстоит от торных путей, и торговые караваны не вытоптали здесь давних обычаев. |
Я увидел стариков, на чьих головах, как прежде, красовалось монтеро, стародавняя охотничья шапка, когда-то обычная повсюду в Испании; молодёжь носила маленькие шляпы с круглой тульею и подвернутыми кверху полями, как опрокинутые чашки на блюдечках; шляпы украшали чёрные банты, словно кокарды. |
Женщины все были в мантильях и баскиньях. |
Парижские моды не достигли Антекеры. |
Мы ехали по широкой улице и остановились у подворья Сан Фернандо. |
Антекера хоть и солидный город но, как уже было замечено, стоит в стороне от больших дорог, и я предвидел жалкое помещение и предвкушал дурную пищу. |
Однако я приятно обманулся: нас ждал обильный стол и, что ещё важнее, уютные, чистые комнатушки и мягкие постели. |
Санчо чувствовал себя, словно собственный тёзка, когда тот добрался до герцогской кухни, и мне было сообщено перед ночлегом, что альфорхи полным-полнешеньки. |
На другое утро мая) я совершил раннюю прогулку к развалинам старого мавританского замка, который был в своё время воздвигнут на руинах римской крепости. |
Здесь, усевшись на развалинах осыпающейся башни, я насладился великолепным и многокрасочным зрелищем, которое прекрасно само по себе и вдобавок овеяно романтической памятью и туманными легендами, ибо я был в самом сердце края, славного битвами мавританских и христианских витязей. |
Подо мною, в горной теснине простёрся древний воинственный город, столь часто упоминавшийся в летописях и балладах. |
Вон из тех ворот, вон по тому склону прогарцевал отряд испанских кабальеро, храбрейших и знатнейших: они отправились покорять Гранаду и все были иссечены в горах Малаги, и вся Андалузия погрузилась в траур. |
А за воротами простёрлась долина – сады, поля, луга, – уступающая прелестью разве что прославленной долине Гранадской. |
Справа над долиною высился кряж и нависала Скала Влюблённых, откуда бросились дочь мавританского властителя и её несчастный любовник, когда их настигла погоня. |
Когда я шёл вниз, из церкви и монастыря под горой вознёсся призыв к заутрене. |
На базарной площади уже собирался и толпился народ, торгующий щедрыми плодами долины, ибо здесь находится главный окрестный рынок. |
В изобилии продаются свежесорванные розы: ведь андалузянке, замужней и незамужней, нужна, для завершения наряда, роза в иссиня-чёрных волосах. |
Вернувшись на подворье, я застал нашего Санчо в оживлённой беседе с хозяином гостиницы и двумя-тремя его прихлебателями. |
Санчо как раз досказал какую-то чудную историю про Севилью, и хозяин, видно, решил, что надо рассказать что-нибудь не хуже и про Антекеру. |
Когда-то, поведал он, на одной городской площади был фонтан под названием El fuente del toro (бычий фонтан), потому что вода хлестала из пасти быка, чья голова была изваяна из камня. |
А под изваянной головой было высечено: |
(Во лбу у быка таится сокровище). |
Многие рыли землю у фонтана, но трудились попусту и денег не нашли. |
Наконец один умник истолковал надпись иначе. |
Во лбу (frente) быка, а не где-нибудь нужно искать сокровище, вот он его и найдёт. |
Явился он с молотком поздно ночью и разнёс бычью голову вдребезги. И что же, вы думаете, он там нашёл? |
– Золото и брильянты! – |
взволнованно выкрикнул Санчо. |
– Ничего не нашёл, – сухо возразил хозяин. – И фонтана не стало. |
Прихлебатели хозяина разразились хохотом: Санчо попросту поддели дежурной хозяйской шуточкой. |
Мы покинули Антекеру в восемь утра и ехали вдоль речушки, мимо садов и цветников, источающих весенние ароматы и звенящих соловьиным пением. |
Мы обогнули Скалу Влюблённых (el pefion de los enamorados), a утром миновали высокогорный городок Арчидона; над ним вздымалась гора о трёх вершинах и высились развалины мавританской крепости. |
Немалым трудом далась нам крутая каменистая улица, которая вела в город, хоть она и носила бодрое имя Калье Реаль дель Льяно (Королевская Равнинная улица), но ещё труднее было спускаться по другому склону. |
В полдень мы сделали привал в виду Арчидоны на чудесной лужайке, окружённой пригорками в оливах. |
Плащи наши были расстелены под вязом, возле говорливого ручейка, стреноженные лошади паслись на сочной траве; дошёл черед до сумок Санчо. |
Все утро он был непривычно молчалив – с тех самых пор, как его выставили на смех, но теперь его лицо просветлело, и он победоносно взялся за свои альфорхи. |
За четыре дня в них поднакопилось изрядно, а особенно они пополнились накануне вечером, в изобильном трактире Антекеры: тут-то наш Санчо и сквитался с шутником-хозяином. |
Sе hallen tesoro, – |
восклицал он, заливаясь смехом и являя то да се на свет божий нескончаемой чередой. |
Сначала показалась баранья лопатка, почти совсем свежая, за нею цельная куропатка, затем здоровенный кусок соленой трески в бумаге, потом остаток окорока и полцыпленка, а уж заодно несколько бутылок и россыпь апельсинов, инжира, орехов и винограда. |
Бота его была полна отменной малаги. |
Вынимая свои запасы, он наслаждался нашим преувеличенным удивлением, с хохотом опрокидывался навзничь на траву и вскрикивал: |
сеньоры, они там, в Антекере, посчитали Санчо простаком; нет, Санчо знает, где искать tesoro!») |
Пока мы развлекались этим незатейливым шутовством, к нам приблизился нищий, с пышной седой бородой, похожий на странника. |
Он опирался на посох, но преклонные года не согнули его: высокий и прямой, он был когда-то, верно, сложен на диво. |
На нем были круглая андалузская шляпа, овчинная куртка, кожаные штаны, гетры и сандалии. |
Платье его, старое и латаное, все же выглядело прилично, осанка горделивая, и обратился он к нам с суровой вежливостью, присущей любому испанцу. |
Гость был как раз ко времени, и в приливе прихотливого сострадания мы одарили его серебряной мелочью, дали ему сдобную булку и предложили бокал изысканной малаги. |
Он поблагодарил без малейшей льстивости или приниженности. Отведав вина, он несколько удивленно поглядел бокал на свет и, осушив его одним глотком, сказал: «Такого вина мне много лет не доводилось пробовать. |
Это отрада стариковскому сердцу». |
И затем, взглянув на сдобную булку: |
(«Благословен будь сей хлеб!») – |
и с этими словами положил её в котомку. |
Мы уговаривали его поесть не откладывая. |
«Нет, сеньоры, отвечал он, – вино нужно было выпить либо отказаться, а хлеб я с вашего позволения отнесу домой и поделюсь со своими». |
Санчо вопросительно поглядел на нас и, поняв, что мы не против, уделил старику от нашей изобильной трапезы на условии, что он сядет и поест. |
Тотуселся чуть поодаль и принялся есть – неспешно, опрятно и чинно, под стать идальго. |
Судя по его сдержанности и спокойному достоинству, мне подумалось, что он знавал лучшие дни; речь его была хоть и проста, однако ж порою красочна, почти даже поэтична. |
Я принял было его за обнищавшего дворянина. |
И ошибся: учтивость – врождённая черта испанца, а поэтические обороты мысли и речи не редкость встретить и в самых низших слоях этого народа с ясною головой. |
Он рассказал нам, что пятьдесят лет был пастухом, а теперь его никто не нанимает, вот он и дошёл до крайности. |
«В молодости, – сказал он, – все мне было в радость и на пользу, всегда я был здоров и весел, а нынче, семидесяти девяти лет от роду, пришлось пойти по миру, и на сердце у меня скорбь». |
И все же покамест он не живет подаянием, лишь недавно нужда довела его до нищенства; и он трогательно описал, как голод боролся в нем с гордостью, когда мера его лишений переполнилась. |
Он возвращался из Малаги без гроша, несколько дней ничего не ел, и путь его лежал по малолюдной равнине. |
Полумёртвый от голода, он попросил подаяния у дверей венты, деревенской харчевни. |
рог Dios hermano!» ( |
(«Прости бога ради, брате!») – |
услышал он в ответ – так в Испании принято отказывать нищим. |
«Я отпрянул, – сказал он, – и стыд заглушил голод, ибо сердце моё ещё не смирилось. |
Я пришёл к быстрой и глубокой реке с крутыми берегами, и у меня было искушение броситься в неё: |
«Зачем жить такому никчёмному, жалкому старику?» |
Но на краю обрыва я подумал о блаженной Приснодеве и побрёл дальше. |
Я шёл и шёл и завидел усадьбу невдалеке от дороги, свернул и зашёл во двор. |
Дверь была на запоре, но из окна выглянули две молодые сеньоры. |
Я приблизился и попросил милостыню. «Perdon listed рог Dios, hermano!» – |
и окошко затворилось. |
Я поплёлся было со двора, но голод одолел меня, и я пал духом: |
решив, что пробил мой час, я лёг у ворот, препоручил душу пресвятой деве, укрыл лицо и приготовился умереть. |
Вскорости вернулся хозяин усадьбы; он заметил, что я лежу возле ворот, заглянул мне в лицо, сжалился над моими сединами, ввёл в свой дом и накормил. |
Как видите, сеньоры, никогда не нужно отчаиваться в заступничестве Приснодевы». |
Старик возвращался в Арчидону, свой родной город, отчётливо видный на обрывистом крутогорье. |
Он указал на развалины замка. |
«Во времена войн за Гранаду – сказал он, – в этом замке жил один мавританский владыка. |
Королева Изабелла вторглась в Гранаду с большим войском, но царь поглядел на них из своего заоблачного замка и презрительно рассмеялся. |
Тогда королеве явилась Приснодева и повела войско в гору таинственной тропой, дотоле неведомой. |
И при виде их поражённый мавр низвергся на коне в пропасть и разбился вдребезги. |
Следы копыт его коня, – сказал старик, – до сих пор видны на краю скалы. |
Смотрите, сеньоры, вон тем путём взошла королева с войском: |
видите, он словно лентой обвивает гору, но вот чудо-то: издали его видно, а вблизи он исчезает!» |
Небывалая дорога, на которую он указывал, была, конечно, песчаной горной логовиной, которая издали казалась узкой и ровной, а вблизи ширилась и терялась. |
Сердце старика было согрето вином и закуской, и ой стал рассказывать нам историю о зарытых сокровищах, оставленных мавританским царём. |
Его собственный дом был рядом с замком. |
Священнику и нотариусу трижды приснились сокровища, и они отправились копать на указанном во снах месте. |
Собственный его зять слышал, как они копали ночь за ночью. |
До чего докопались, никто этого не знает; но оба вдруг разбогатели, и никто не ведает почему. |
Вот как однажды старику чуть не улыбнулось счастье, но увы… |
Я заметил, что истории о мавританских сокровищах, столь обычные во всей Испании, более всего по сердцу простолюдинам. |
Нужно же хотя бы призрачное утешение. |
Жаждущий мечтает о фонтанах и потоках, голодный – о пиршествах, а бедняк – о грудах золота: |
нет щедрее воображения нищего. |
К вечеру мы выбрались из обрывистой и скалистой теснины, именуемой Puerto del Rey – дорога короля: это один из больших перевалов в Гранаду, и король Фердинанд провёл здесь свою армию. |
Мы ехали вверх по дороге, опоясывающей горный склон, и к закату оказались на плато, откуда видна была воинственная твердыня Лоха, от стен которой отступил Фердинанд. |
Арабское её название обозначает крепость, и она стерегла и охраняла Гранадскую долину как форпост. |
Здесь властвовал буйный ветеран, старый Али Атар, тесть Боабдила, здесь Боабдил собрал войско и двинул его в тот злосчастный набег, который кончился смертью престарелого вождя и пленением молодого. |
Недаром Лоха воздвиглась, словно часовой, у врат перевала, недаром называлась ключом Гранады. |
Есть в ней диковатая живописность: |
она выстроена посреди каменистых осыпей. Руины мавританского крепостного замка венчают уступ, образующий центр города. |
У подножия горы, извиваясь по ущельям, омывая рощи, сады и луга, течёт река Хениль, пересечённая мавританским мостом. |
Выше города – дикая пустошь, ниже – пышная растительность и свежайшая зелень. |
Подобный же контраст являет и река: |
до моста она широко и плавно струится между травянистых берегов, отражая рощи и сады, за мостом становится быстрой, шумной и бурливой. |
Кругозор замыкают снежные вершины царственной Сьерры-Невады – столь многообразен один из самых характерных пейзажей романтической Испании. |
Спешившись у городских ворот, мы поручили Санчо отвести наших лошадей на постоялый двор, а сами прошлись, любуясь неповторимой красотой окрестности. |
Мост вывел нас в чудесную аламеду, прогулочную аллею, и колокола возвестили молитвенный час. |
При этом звуке прохожие, гулявшие или спешившие по делам, останавливались, обнажали головы, крестились и читали вечернюю молитву; сей благочестивый обычай доныне строго соблюдается в глубине Испании. |
Зрелище было торжественное и прекрасное; мы бродили, пока не смерклось, и юная луна заблистала над высокими верхушками вязов вдоль аллеи. |
Наши тихие услады были прерваны голосом верного оруженосца, окликавшего нас издали. |
Он нагнал нас, вконец запыхавшись: |
воскликнул он. – El pobre Sancho no es nada sin Don Quixote!» ( |
сеньоры! Что такое бедняга Санчо без Дон Кихота!») |
Он был встревожен нашим затянувшимся отсутствием: Лоха ведь такая горная глушь, здесь полно контрабандистов, колдунов и всякой чертовни; он не мог взять в толк, что приключилось, отправился нас искать, расспрашивая каждого встречного, проследовал через мост и, к превеликой своей радости, увидел, что мы прогуливаемся по аламеде. |
Гостиница, куда он нас повёл, называлась «Корона» и была вполне в духе здешних мест, обитатели которых, по-видимому, сохранили смелый, огневой нрав старинных времён. |
Хозяйка была молодая, красивая вдова-андалузянка в нарядной баскинье чёрного шелка, расшитой бисером и обрисовывавшей её гибкий стан и упругие округлости. |
Поступь у неё была ровная и лёгкая, тёмные глаза обжигали, и её кокетливый вид и обилие украшений показывали, что она привыкла пленять взоры. |
Под стать ей был и брат, примерно её лет; он и она являли совершенные образчики андалузских махо и махи – щёголя и щеголихи. |
Он был высок и крепок, хорошо сложен, оливково-смуглое лицо, в глазах тёмный блеск; его курчавые каштановые бакенбарды срастались за подбородком. |
Одет он был щёголем: короткий зелёный бархатный камзол по фигуре, унизанный серебряными пуговицами, из карманов виднелись белые платки. |
Панталоны такие же, с рядами пуговиц от бедра до колена; шея повязана красным шёлковым платком, пропущенным в кольцо на плоёном нагруднике сорочки; опоясан кушаком того же цвета; боттинас, или длинные гетры мягкой коричневой кожи отменной выделки, с проймами на икрах, чтоб видны были чулки; и коричневые туфли, облегавшие его точёную стопу. |
Когда он стоял у дверей, к нему подъехал всадник, одетый в том же роде и едва ли не с тем же щегольством, и завязался негромкий, доверительный разговор. |
То был мужчина лет тридцати, коренастый, с резкими правильными чертами красивого лица, чуть тронутого оспой; глядел он смело, открыто и немного дерзко. |
На его массивном чёрном скакуне была узорчатая сбруя в кистях и пронизях, за седлом приторочены два широкоствольных мушкетона. |
У него был вид контрабандиста, каких я видел в горах Ронды, но брат нашей хозяйки ему явно благоволил, да и сама вдовушка, по-моему, отличала его среди своих воздыхателей. |
Вообще в гостинице было что-то от притона, а в постояльцах – от контрабандистов: в углу, рядом с гитарой, стоял мушкетон. |
Тот верховой провёл здесь весь вечер и очень недурно спел несколько молодецких горских романсов. |
Когда мы сидели за ужином, явились два полуживых бедняги астурийца, умоляя накормить их и приютить на ночь. |
В горах, по пути с ярмарки, их подстерегли грабители, отобрали у них лошадь со всей поклажей, деньги до гроша, избили за попытку сопротивляться и ободрали чуть не донага. |
Мой сотоварищ, со свойственной ему нерассуждающеи щедростью, тут же распорядился подать им ужин, отвести постели и снабдил их деньгами на дорогу домой. |
Чем ближе к ночи, тем больше накапливалось действующих лиц. |
Крупный мужчина лет шестидесяти, могучего телосложения, пожаловал поболтать с хозяйкой. |
Он был в обычном андалузском костюме, только под мышкой придерживал громадную саблю; у него были пышные усы и осанисто-кичливый вид. |
Все явно относились к нему с глубоким почтением. |
Наш Санчо шёпотом уведомил нас, что это не кто иной, как Дон Вентура Родригес, здешний герой и богатырь, прославленный своей доблестью и силой. |
Во времена французского нашествия он напал на шестерых спящих улан; сначала захватил лошадей, потом кинулся на солдат с саблей, одних зарубил, других взял в плен. |
За этот подвиг король положил ему на содержание песету (пятую часть дуро, или доллара) в день и пожаловал дворянство. |
Мне была любопытна его напыщенная речь и осанка. |
Как подлинный андалузец, он был хвастлив не менее, чем храбр. |
Саблю свою он то держал в руках, то прижимал под мышкой. |
Он никогда не расстаётся с ней, как ребёнок с куклой, называет её «моя Санта Тереза» и говорит: «Когда я её обнажаю, земля дрожит» ( |
Я засиделся допоздна, внимая смешанным толкам этой пёстрой компании, где царила непринуждённость испанской придорожной гостиницы. |
Звучали песни о контрабандистах, рассказы о грабителях и подвигах партизан, мавританские легенды: |
это уж наша красавица хозяйка поведала поэтическую историю про Инфьернос, или Лохскую Преисподнюю – тёмные пещеры, наполненные таинственным шумом подземных потоков и водопадов. |
В народе говорят, что там трудятся чеканщики монет, замурованные ещё со времён мавров, и что в этих пещерах мавританские правители хранили свои сокровища. |
Наконец я отправился в постель, переживая в воображении все виденное и слышанное в стенах этой древней твердыни. |
Едва я успел заснуть, как меня пробудил ужасный шум и гам, какой смутил бы и самого рыцаря из Ламанчи, даром что без шума не обходился ни один его постой. |
Казалось, будто в город снова вторглись мавры или что разверзлась преисподняя о которой рассказывала хозяйка. |
Я выскочил, полуодетый, узнать, в чем дело. |
Это была всего-навсего шутовская серенада новобрачным: некоему старцу и полногрудой девице. |
Я пожелал им доброй ночи и приятной серенады, удалился на покой и крепко проспал до утра. |
Одеваясь, я с любопытством разглядывал местных жителей из окна. |
По двое, по трое расхаживали франтоватые молодые люди в причудливых андалузских нарядах, бурых плащах, закинутых на плечо в неподражаемом испанском стиле, и маленьких круглых шляпах-Махо, сбитых набекрень. |
У них был тот же лихой вид, что я замечал у фатоватых горцев Рорды. |
Вообще в этой части Андалузии сплошь попадаются такие молодцы. |
Они слоняются по градам и весям: похоже, что у них пропасть времени и уйма денег; все они «с конём и при оружии». |
Это охотники поболтать, покурить, мастера побренчать на гитаре, пропеть куплеты своим махам и особенно станцевать болеро. |
По всей Испании даже последние бедняки располагают преизбытком благородного досуга: видимо, считается, что истому кабальеро суетиться не пристало, но у андалузцев досуг бесшабашный, ничуть не похожий на вялое праздношатание. |
Это ухарство, несомненно, объясняется рискованной контрабандой – главным промыслом жителей горных областей и приморских районов Андалузии. |
Разительно отличались от этих гуляк два длинноногих валенсианца с ослом на поводу, навьюченным рыночным товаром; поверх вьюков лежало готовое к бою ружье. |
На них были просторные кафтаны (jalecos), широкие холщовые шаровары (bragas), едва достигавшие до колен и похожие на шотландские юбки, красные fajas – кушаки, плотно обмотанные вокруг пояса, плетённые из дрока (espartal) сандалии; головы повязаны цветными платками на манер тюрбанов, но с открытой макушкой; короче, одеты они были почти что по мавританскому обычаю. |
На пути из Лохи к нам пристал кабальеро на добром коне и отлично вооруженный, в сопровождении пешего эскопетеро, или стрелка. |
Он учтиво приветствовал нас, и вскоре мы познакомились ближе. |
Он был начальником таможни, а вернее, как я полагаю, командиром отряда, патрулирующего дороги и выслеживающего контрабандистов. |
Эскопетеро был из числа его стражников. |
За время утреннего перехода я кое-что разузнал у него касательно контрабандистов, составивших в Испании нечто вроде рыцарского ордена. |
По его словам, они стекаются в Андалузию со всех концов, но чаще всего из Ламанчи; иногда в назначенную ночь принимают товары, пронесённые мимо таможенных постов на берегу Гибралтара; иногда же встречают корабль, который этой ночью дрейфует у берега. |
Они держатся кучно и передвигаются затемно, а днём скрываются по barrancos – горным из логам, или на уединенных усадебках, где им обычно рады, потому что они щедро оделяют хозяев контрабандным добром. |
И то сказать, почти все наряды и украшения, которыми щеголяют жены и дочери обитателей горных деревушек и усадеб, – подарки весёлых и тороватых контрабандистов. |
На побережье они встречают корабль, высматривая его ночью с какой-нибудь скалы или мыса. |
Если неподалёку покажется парус, они подают условный сигнал – положим, трижды выставляют фонарь из-под полы плаща. |
Если на сигнал отзываются – сходят на берег и готовятся проворить дело. |
Корабль подплывает ближе и спускает на воду все свои шлюпки с контрабандным грузом, упакованным, как надо для вьючной перевозки. |
Тюки быстро вышвыривают, ещё быстрее подбирают и вьючат – и контрабандисты мигом исчезают в горах. |
Они пробираются самыми крутыми, неведомыми и безлюдными тропами, и преследовать их толку мало. |
Таможенные стражники и не преследуют: |
они поступают иначе. |
Прослышав, что какая-нибудь шайка возвращается с грузом через горы, они выходят сильным отрядом, – скажем, двенадцать стрелков и восемь конников, и располагаются возле исхода из горной теснины. |
Стрелки устраивают засаду в самой теснине, пропускают шайку мимо, поднимаются и открывают огонь. |
Контрабандисты бросаются вперёд и натыкаются на конников. |
Происходит яростная схватка. |
Попавшие в западню контрабандисты сдаваться не хотят ни за что. |
Одни спешиваются и отстреливаются из-за конских спин, как из-за насыпей, другие обрезают веревки, сбрасывают тюки, чтоб отвлечь врага, и верхом пускаются наутёк. |
Кому-то удаётся таким образом уйти ценою поклажи, кого-то захватывают с конём и товаром, иные же бросают все и налегке карабкаются по кручам. |
– И тогда, – воскликнул Санчо, внимавший жадным ухом, – se hacen ladrones legitimos (они становятся законными грабителями). |
Я от души рассмеялся над тем, как Санчо узаконил ремесло грабителя; но таможенный начальник сказал мне, что обнищавшие таким образом контрабандисты действительно считают себя вправе разбойничать, взимая мзду с проезжих, покуда не накопится денег на коня и наряд, приличествующий их ремеслу. |
К полудню спутник наш попрощался с нами и свернул в крутое ущелье, эскопетеро за ним; вскоре после этого горы расступились, и мы выбрались в прославленную Гранадскую долину. |
Нашу последнюю полуденную трапезу мы вкусили под сенью олив на берегу ручейка. |
Мы были в местах, освящённых историей, неподалёку от рощ и садов дворца Сото де Рома. |
Легенда гласит, что выстроил его граф Хулиан, сокрывший в нем от глаз людских свою безутешную дочь Флоринду. |
Потом здесь была загородная резиденция мавританских повелителей Гранады; во времена недавние она стала местопребыванием герцога Веллингтона. |
Наш достойный оруженосец скроил унылую физиономию, выворачивая напоследок свои альфорхи, и пожаловался, что путь подходит к концу, а между тем с такими кабальеро он, мол, готов на край света. |
Однако ж отобедали мы весело: будущее представлялось восхитительным. |
День стоял безоблачный. |
Солнечный зной умерялся прохладным дуновеньем гор. |
Перед нами простиралась изумительная долина. |
Вдали, над романтической Гранадой, возвышались красные башни Альгамбры и упирались в небеса сияющие серебром снежные вершины Сьерры-Невады. |
Покончив с едой, мы расстелили плащи и устроили себе последнюю сиесту ai fresco, убаюканные жужжаньем пчел среди цветов и голубиным воркованьем на оливах. |
Жара спала, и мы тронулись в путь. |
Через некоторое время мы поравнялись с тучным человечком жабьего вида верхом на муле. |
Он завёл разговор с нашим Санчо и, вызнав, что мы чужеземцы, взялся показать нам хорошую гостиницу. |
Он, мол, эскрибано (нотариус) и знает город как свои пять пальцев. |
– Ah Dios Senores! Что за город вы увидите! |
Какие улицы! |
Какие площади! |
Какие дворцы! |
А женщины – ah, Santa Maria purisima – какие женщины! |
– А та ваша гостиница, – сказал я, – она в самом деле хорошая? |
– Хорошая! |
Санта Мария! |
Лучшая в Гранаде. Salones grandes, camas de luxo, colchones de pluma ( |
(Большие залы, роскошные спальни, пуховые перины). |
Ах, сеньоры, вы будете жить как царь Чико в Альгамбре. |
– Как будут мои лошади? – |
воззвал Санчо. |
– Как лошади царя Чико. Chocolate con leche |
у bollos para almuerzo (на завтрак какао с молоком и сдобными булочками), – и он подмигнул и ухмыльнулся оруженосцу. |
После таких заверений нечего было и раздумывать. |
Мы ехали шагом во главе с жирненьким нотариусом, который поминутно оборачивался к нам, издавая все новые восклицания по поводу великолепия Гранады и нашей блаженной будущности в гостинице. |
Таким караваном мы ехали между живых изгородей – алоэ и смоковниц, садовыми тропами, ибо здесь нет троп, помимо садов, и к закату прибыли к городским вратам. |
Наш услужливый проводник водил нас вверх-вниз по улицам, пока не привёл во двор гостиницы, где он был как дома. |
Позвав хозяина по имени, он препоручил его заботам двух почтеннейших кабальеро – caballeros de mucho valor, – которым подобают удобнейшие комнаты и лучшая пища. |
Нам тут же припомнился гостеприимный незнакомец, столь торжественно представивший Жиль Бласа хозяину и хозяйке гостиницы в Пеньяфлоре, заказавший к ужину форелей и набивший брюхо за чужой счёт. |
«Вам и невдомёк, что вы заполучили, – кричал он трактирщику и его жене. – |
У вас в доме сокровище. |
Посмотрите, этот юный дворянин – восьмое чудо света, – что у вас найдётся достойного сеньора Жиль Бласа из Сантильяны, которого надлежит принимать как принца». |
Мы порешили, что маленькому нотариусу в отличие от его предшественника в Пеньяфлоре не удастся на наш счёт полакомиться форелью, и не стали приглашать его к ужину, да и незачем было, ибо ещё до утра выяснилось, что этот паршивец, хозяйский дружок, заманил нас в одну из самых дрянных гостиниц Гранады. |
Дворец Альгамбры |
Для путешественника, наделённого чувством истории и чутьём к поэзии – а история и поэзия неразрывно сплетены в анналах романтической Испании, – Альгамбра может служить местом поклонения, как Кааба для правоверного мусульманина. |
Сколько сказаний и обычаев, исконных и позднейших, сколько песен и баллад – арабских и испанских – о любви, войне и рыцарских подвигах связано с этим монументом Востока! |
Здесь обитали мавританские цари: окружённые изысканной пышностью азиатской роскоши, они полагали себя владетелями рая земного и стали последним оплотом мусульманского владычества в Испании. |
Царский дворец образует лишь часть крепости, стены которой, усеянные башнями, вкривь и вкось охватывают всю вершину горы – отрога Сьерры-Невады, Снежной Цепи, и нависают над городом; снаружи крепость кажется беспорядочным скопленьем башен и зубчатых стен, воздвигнутых наобум и помимо всякого архитектурного плана; стройность и красота, которые царят внутри, извне невидимы. |
Во времена мавров крепость легко вмещала сорокатысячное войско и служила, помимо всего прочего, оплотом властителей против взбунтовавшихся подданных. |
Когда христиане покорили царство, Альгамбра осталась королевским владением – непостоянным обиталищем кастильских государей. |
Император Карл V начал было строить в стенах Альгамбры пышный дворец, но не довершил его из-за частых землетрясений. |
Напоследок Альгамбру почтили своим посещением король Филипп V и его прелестная супруга Елизавета Пармская в начале восемнадцатого столетия. |
К прибытию их готовились не на шутку. |
Дворец и сады принялись обновлять, привезённые из Италии художники помогали оборудовать новые апартаменты. |
Королевская чета прогостила недолго, и после них дворец снова пришёл в запустение. |
Крепость, однако, оставалась на особом положении. |
Комендант подчинялся непосредственно монарху, власть его простиралась на пригороды, и он был никак не подотчётен губернатору Гранады. |
Здесь стоял изрядный гарнизон; комендант помещался в парадных залах старого мавританского дворца и нисходил в Гранаду с превеликой помпой. |
Собственно, крепость была маленьким независимым городком: несколько улочек, францисканский монастырь и приходская церковь. |
И все же без короля и его двора Альгамбра перестала быть Альгамброй. |
Её прекрасные чертоги пустовали, иные обрушились, сады запущены, фонтаны умолкли. |
Постепенно здесь расселился пришлый и тёмный народ: контрабандисты, которым неподсудность Альгамбры была куда как на руку и подвизала их на головокружительные аферы; всевозможные воры и мошенники, скрывавшиеся сюда после вылазок в Гранаду и её окрестности. |
Наконец оказала себя твёрдая рука властей: жителей прочесали с первого до последнего, и остаться дозволено было лишь тем, кто мог засвидетельствовать своё благопослушание и проживал здесь по праву; дома большею частью были снесены, и осталось малое поселение с приходской церковью и францисканским монастырём. |
Во времена недавних потрясений Гранада была в руках французов, в Альгамбре стоял войсковой гарнизон, и начальник его поселился во дворце. |
Просвещённый вкус, отличающий французскую нацию и в самых её завоеваниях, спас этот великолепный памятник мавританской культуры от полнейшего упадка и разорения. |
Крыши починили, залы и галереи защитили от непогоды, сады стали ухожены, водопротоки обновлены, и фонтаны опять забили искристыми струями; так что Испании следовало бы поблагодарить своих недругов за то, что они сохранили ей одно из прекраснейших и значительнейших свидетельств её истории. |
Уходя, французы взорвали несколько подзорных башен, дабы сделать крепость негодной для обороны. |
Так было покончено с её военным значением. |
Нынешний её гарнизон – горстка инвалидов, главная обязанность которых – охрана той или иной башни, служащей временным местом заточения государственных преступников; и комендант крепости, покинув возвышенную Альгамбру, обитает в центре Гранады, где ему не в пример удобнее отправлять свои обязанности. |
Не могу не завершить этот беглый рассказ о крепости, не упомянув о достохвальном рачении нынешнего её коменданта Дона Франсиско де Серна, который всеми доступными ему способами стремится сберечь дворец и чьи разумные мероприятия приостановили его неминуемое разрушение. |
Если бы его предшественники относились к своим обязанностям столь же ревностно, Альгамбра, может статься, сохранилась бы почти в первозданной красе; и если правительство окажет достойную поддержку его рвению, то останки дворца пребудут на много поколений украшением страны, привлекая просвещённых и любознательных людей со всего мира. |
Наутро по прибытии мы, разумеется, первым делом отправились осматривать это пережившее века строение; впрочем, путешественники столько раз подробно описывали его, что я не буду ни пространным, ни тщательным и ограничусь разрозненными эскизами и попутными рассказами. |
Из гостиницы мы пошли через славную площадь Виваррамбла, место мавританских турниров и состязаний (ныне здесь рынок), и далее по Закатину, при маврах – главной улице Большого Базара; тамошние лавчонки и проулки ещё хранят аромат Востока. |
Она вывела нас к губернаторскому дворцу; мы прошли мимо и стали подниматься по узкой, извилистой улочке, название которой напоминало о рыцарских временах Гранады. |
Она именовалась Калье, то есть улица, де Гомерес, в честь мавританского рода, прославленного в летописях и песнях. |
Вот и Пуэрта де лас Гранадас, массивные ворота в греческом вкусе, выстроенные Карлом V и вводящие в пределы Альгамбры. |
На каменной скамье у ворот дремали два или три обносившихся и немощных солдата, преемники Зегрисов и Абенсеррахов; длинный, тощий малый в грязно-буром плаще, кой-как прикрывавшем его нательные лохмотья, болтался на солнцепеке и точил лясы с престарелым часовым. |
Он прошёл за нами в ворота и предложил показать крепость. |
Я, как всякий путешественник, не люблю назойливых чичероне, да и наряд этого самозваного проводника был мне не по душе. |
– А вы что, знаток местных достопримечательностей? |
– Ninguno mas: pues, sefпor, soy hi jo dе la Alhambra (Кто как не я: |
ведь я, сударь, дитя Альгамбры). |
Положительно испанские простолюдины изъясняются языком поэзии. |
«Дитя Альгамбры!» – |
эта рекомендация мне сразу понравилась, и оборванный вид нашего нового знакомца приобрёл в моих глазах особое достоинство. |
Он знаменовал судьбы крепости и приличествовал потомку руины. |
Я задал ему ещё несколько вопросов и нашёл, что он имеет право так зваться. |
Предки его жили в крепости из рода в род со времён Реконкисты. |
Его звали Матео Хименес. |
– Так, может статься, – сказал я, – вы в родстве с великим кардиналом Хименесом? |
– Dios sabe! Бог весть, сеньор! |
Может, и так. |
Мы – самые старинные обитатели Альгамбры – Cristianos Viejos, исконные христиане, без примеси арабской или еврейской крови. |
Я знаю, что мы знатного рода, но забыл какого. |
Это все знает мой отец, там у него наверху в лачуге висит наш герб. |
У самого захудалого испанца всегда блестящая родословная; но этот благородный оборванец пленил меня своим начальным титулом, и мы охотно заручились услугами «сына Альгамбры». |
Мы оказались в глубокой, узкой ложбине, среди густых рощ; вверх вёл крутой склон в узорах дорожек, обставленных каменными скамейками и украшенных фонтанами. |
Слева над нами нависли башни Альгамбры, справа, на другом краю ложбины, возвышались на скалистом выступе башни столь же величественные. |
Это, как нам сказали, были Torres Vermejos, или Алые Башни, названные так по цвету камня. |
Откуда они взялись, никто не упомнит. |
Они гораздо древнее Альгамбры: одни полагают, что их выстроили римляне, другие – что какие-нибудь приблудные финикийцы. |
Крутой тенистый склон возвёл нас к подножию громадной и квадратной мавританской башни с барбаканом, образующим главный вход крепости. |
Изнутри барбакан охраняла ещё одна компания престарелых инвалидов: один нес службу у ворот, а прочие, укутавшись в драные плащи, спали на каменных скамейках. |
Этот портал называется Врата Правосудия, ибо во времена мусульманского владычества под сводом его безотлагательно решались несложные дела: |
обычай, свойственный народам Востока и упоминаемый в Священном писании: |
«Во всех вратах твоих… поставь себе судей и надзирателей… чтоб они судили народ судом праведным» (Второзак., 16, 18). |
Главный вход перемыкает громадная подковообразная арабская арка в полвысоты, башни. |
На замковом камне этой арки высечена исполинская рука. |
Замковый камень над порталом украшен парным изображением огромного ключа. |
Завзятые знатоки магометанских символов утверждают, что рука эта – религиозная эмблема: пять пальцев обозначают пять основных заповедей ислама – воздержание, паломничество, милостыня, омовение и война с неверными. |
Ключ же, по их словам, знаменует веру или власть: ключ Дауда (Давида), вручённый пророку. |
«И ключ дома Давидова возложу на рамена его; отворит он, и никто не запрет; запрет он, и никто не отворит» (Исайя, 22, 22). |
Ключ, говорят далее, был вознесён против христианского креста на знамёнах мусульман – покорителей Испании (иначе – Андалузии) в знак победной мощи наследников пророка. |
«Имеющий ключ Давидов, который отворяет – никто не затворит, затворяет – и никто не отворит» (Опер., 3, 7). |
По-иному, однако, объяснил эти изображения законный отпрыск Альгамбры – более в духе простолюдинов, которые видят во всем мавританском тайну и волшебство, и с этой древней мусульманской крепостью у них связаны самые разные поверья. |
По словам Матео, здесь искони бытует предание, слышанное им от деда и отца, что рука и ключ – колдовские знаки судеб Альгамбры. |
Воздвигший её мавританский царь был великим чародеем, а иные говорят, что попросту продался дьяволу; и он наложил на крепость магическое заклятие. |
Потому она и выстояла ураганы и землетрясения, хотя от многих мавританских построек почти что и следа не осталось. |
Преданье гласит, что заклятие не утратит силы, доколе рука с наружной арки не протянется под свод за ключом – и тогда все башни и стены рассыплются в прах, отверзнув мавританские сокровища, зарытые под основаньями твердыни. |
Невзирая на столь недобрые прорицания, мы все же отважились пройти в зачарованные ворота, слегка, впрочем, уповая на то, что никакая чёрная магия не превозможет заступничества пресвятой девы, чьё изваянье мы заметили над порталом. |
Миновав барбакан, мы поднялись тесным, извилистым проулком и вышли на крепостную эспланаду под названием Пласа де лос Альхибес, Водоемная Площадь – от водоёмов под нею, высеченных маврами, дабы принимать воду по трубопроводам из Дарро, снабжающим крепости. |
Имеется здесь и колодезь неимоверной глубины, податель чистейшей и холоднейшей воды – тоже напоминанье о маврах, которые не жалели трудов, чтоб добыть кристальную воду из-под земли. |
Перед этой эспланадой высились роскошные хоромы, заложенные Карлом V – говорят, с намерением посрамить обитель мавританских владык. |
Немалую часть зимнего дворца пришлось снести, чтоб расчистить место для этой массивной постройки. |
Парадный вход был забит, и нынче входом в мавританский дворец служит простая и почти неприметная угловая дверь. |
При всем массивном великолепии и архитектурном изяществе дворца Карла V он показался нам высокомерным и непрошеным гостем; мы прошли мимо него едва ли не с презрением и позвонили у мусульманского входа. |
Пока мы дожидались, отзовётся ли кто, наш самозваный чичероне Матео Хименес сообщил нам, что царский дворец доверен попечениям почтенной и незамужней дамы по имени Донья Антония Молина, которую, впрочем, по испанскому обычаю, именуют попросту тиа Антониа (тетка Антония): она следит за мавританскими садами и чертогами и показывает их чужестранцам. |
Пока об этом шёл разговор, дверь отворила полненькая черноглазая коротышка-андалузянка, которую Матео назвал Долорес , хотя и по виду и по нраву подобало бы ей называться иначе. |
Матео шёпотом сообщил мне, что она – племянница тетки Антонии; я же счёл её доброй феей, призванной провести нас по зачарованному дворцу. |
За нею мы перешли порог и были враз, точно по мановению волшебной палочки, перенесены в иные времена и в иное царство: мы попали в Аравию. |
Редкий контраст – между невзрачной наружностью дворца и сценой, нам открывшейся. |
Мы оказались в просторном патио, или дворике, сто пятьдесят футов в длину и примерно восемьдесят в ширину, вымощенном белым мрамором, с лёгкой колоннадой по концам, и с одной стороны над нею была изящная узорчатая галерея. |
На лепнине карнизов и всюду по стенам – щиты и надписи: выпуклая арабская или куфическая вязь, благочестивые девизы мусульманских государей, строителей Альгамбры, или хвалы их благородству и щедрости. |
Посреди дворика – большой бассейн (estanque), сто двадцать четыре фута в длину, двадцать семь в ширину и пять в глубину, и вода в него наливается из двух мраморных чаш. |
Поэтому и двор называется Альберка (аль-берка – по-арабски «пруд» или «водоём»). |
Сверкали стайки золотых рыбок, и бассейн был обсажен розами. |
Мавританский сводчатый проход вывел нас оттуда в знаменитый Львиный Дворик. |
Эта часть строения полнее всего напоминает о его былой красе, ибо наименее пострадала от времени. |
В центре двора – воспетый и прославленный фонтан. |
Алебастровые водостоки по-прежнему точат бриллиантовые капли; двенадцать львов, которые их поддерживают и дают имя двору, источают хрустальные струи, как во времена Боабдила. |
Впрочем, львы напрасно столь прославлены: изваяны они кое-как, видимо, руками какого-нибудь пленника-христианина. |
Дворик устилают цветы – вместо древнего и подобающего мраморного покрытия; эта перемена в дурном вкусе была произведена французами, завладевшими Гранадой. |
По четырем сторонам дворика – лёгкие арабские аркады, ажурная филигрань поверх беломраморных колонн, когда-то, вероятно, позолоченных. |
Архитектура, как и вообще внутри дворца, скорее изысканная, нежели великолепная: она свидетельствует об утонченном вкусе и расположении к праздным утехам. |
Глядя на грациозные колоннады и по видимости хрупкие настенные узоры, трудно поверить, что над ними промчались столетия, что они претерпели землетрясенья и войны, что их пощадили неспешные и тем более пагубные старанья расхитителей-путешественников: |
почти что и нечего дивиться народному преданию про хранительное заклятье. |
Пышный портал ведёт со двора в Чертог Абенсеррахов, получивший это имя оттого, что здесь были вероломно умерщвлены эти доблестные потомки блистательного рода. |
Вся эта история вообще под сомнением но наш скромный чичероне Матео показал даже и проход, по которому Абенсеррахов одного за другим впускали в Львиный Дворик, и белый мраморный фонтан посреди чертога, возле которого им рубили головы. |
И большие ржавые пятна на каменных плитах – следы крови; их, как полагают в народе, никогда и нипочём не замыть. |
Лица наши не явили ни тени сомнения, и он добавил, что ночами из Львиного Дворика нередко доносится смутный, глухой звук, сходный с роптанием толпы, и вдобавок позвякивание, вроде как лязг оков. |
И все это призраки убитых Абенсеррахов: ночами они приходят на эти кровавые места и призывают небесную кару на своих убийц. |
Звуки позже услышал и я: это были перепады и струи вод, текущих к фонтанам по трубам и каналам под каменными плитами, однако я не стал этого объяснять смиренному летописцу Альгамбры. |
Ободрённый моей доверчивостью, Матео рассказал мне правдивую историю, слышанную от деда. |
Жил да был когда-то солдат инвалидной команды, который по долгу службы показывал Альгамбру чужестранцам; как-то вечером, в сумеречный час, проходил он по Львиному Дворику и заслышал шаги в Чертоге Абенсеррахов. Решив, что там заплутались какие-нибудь иноземные гости, он поспешил им на выручку и, к удивлению своему, увидел четырёх разодетых мавров в золочёных кирасах, с ятаганами и кинжалами в драгоценных каменьях. |
Они прогуливались мерным шагом, однако ж остановились и поманили его. |
Но старый солдат кинулся бежать и с той поры к Альгамбре близко не подходил. |
Так вот люди и упускают своё счастье; ибо Матео твердо был уверен, что мавры собирались показать, где зарыты их сокровища. |
Зато солдат, заступивший место того инвалида, оказался малый не промах: явился он в Альгамбру нищим, а год спустя уехал в Малагу, накупил там домов, обзавёлся каретой и до сих пор, на удивление всем тамошним, живет себе да добра наживает, а все потому, как мудро рассудил Матео, что вызнал у мавров-призраков тайну клада. |
Я решил, что этому сыну Альгамбры просто цены нет: знает все местные предания, накрепко им верит и держит в памяти массу всякого такого, к чему я имею робкое пристрастие и что философ построже непременно назвал бы чепухой. |
И решил сойтись поближе с этим премудрым беотийцем («Король Лир», III). |
Прямо напротив Чертога Абенсеррахов – аркада, ведущая в иной, не столь скорбный чертог. |
Высокий и ажурный, изысканно отделанный, мощённый белым мрамором, он носит красноречивое имя Чертога Двух Сестёр. |
Некоторые думают, что имя это вполне прозаическое и относится к двум огромным алебастровым плитам, лежащим бок о бок и образующим большую часть пола; это мнение горячо поддержал Матео Хименес. |
Другие, однако ж, полагают, что в названии есть особый поэтический смысл, что в нем намёк на мавританских прелестниц, некогда обитавших в этом чертоге – части царского гарема. |
К моему удовольствию, мнение это разделяла и наша маленькая быстроглазая проводница Долорес, которая указала на верхнюю галерею над портиком: как она слышала, галерея вела в женские покои. |
– Сами видите, сеньор, – сказала она, – там всюду все зарешечено, как в монастырской часовне хоры для монахинь; ведь мавританские цари, – возмущённо добавила она, – держали жён взаперти, словно монашек. |
И правда, частые «жалюзи» сохранены поныне; сквозь них незримые черноокие гаремные прелестницы глядели на самбру и другие танцы и развлечения в нижнем зале. |
По обе стороны зала – ниши и альковы с диванами и оттоманками, на которых изнеженные властители Альгамбры вкушали дремотную лень, столь любезную азиатам. |
Сквозь купол льётся мягкий свет и проникает воздух; с одной стороны слышен освежительный звук фонтана из Львиного Дворика, с другой – переплески бассейна в Саду Линдарахи. |
Это чисто восточное зрелище переносит в сказочную арабскую древность: того и гляди, с галереи поманит белая ручка таинственной принцессы или за решёткой блеснут чёрные глаза. |
Здесь притин красоты словно бы вчерашней, но где они, эти две сестры, где все эти Зораиды и Линдарахи! |
Дворец в изобилии снабжается водой с гор по старым мавританским акведукам: полнехоньки его бассейны и рыбные садки, сверкают и брызжут водомёты в чертогах, журчат струи по мраморным желобам вдоль стен. |
Ублажив царский дворец, оросив его сады и цветники, вода длинным уличным протоком нисходит к городу, звеня ручьями, взмётываясь фонтанами и во все времена года питая растительность, устилающую и украшающую всю гору Альгамбры. |
Только жители жаркого юга могут оценить прелесть этой обители, свежее дуновение с гор и пышную зелень долины. |
Город внизу задыхается в полуденном зное, и опалённая Вега колышется пред глазами, а здесь зефиры со Сьерры-Невады, напоённые благоуханием окрестных садов, овевают возвышенные чертоги. |
Все манит к отдохновению, к южному блаженству: полусомкнутые глаза глядят с тенистых террас на искрящийся пейзаж, и слух баюкают шелест дерев и лепет низливающихся потоков. |
Покамест не стану описывать прочие не менее изумительные чертоги. |
Я и намеревался лишь ввести читателя во дворец, где он волен помедлить и побродить вместе со мной и день за днём осваиваться среди здешних достопримечательностей. |
Кое-что об архитектуре морисков |
Неопытному глазу лёгкие рельефы и причудливые арабески, украшающие стены Альгамбры, кажутся вырезными, плодом неспешного и кропотливого труда, и равно поражает их неистощимое разнообразие и гармоническое единообразие, особенно своды и купола, то ли сотовидные, то ли разрисованные изморозью – сталактиты и висячие орнаменты, ошеломляющие наблюдателя затейливостью узора. |
Удивление проходит, однако, когда обнаруживаешь, что все это – лепнина: алебастровые плиты, отлитые в изложнице и искусно пригнанные в узоры всякой меры и вида. |
Этот способ облеплять стены арабесками и оштукатуривать своды наподобие пещер был изобретён в Дамаске и весьма Усовершенствован марокканскими арабами, которым сарацинское зодчество обязано многими своими изысками и причудами. |
Весь этот сказочный ажур был нанесён хитроумно и просто. |
Голые стены расчертили в клетку, как делают художники-копиисты, затем – пересекающимися кругами. |
По этой канве отделочники работали быстро и споро, а пересечения прямых и косых линий образовали бесконечно прихотливые и вместе единообразные узоры. |
Золотили щедро, особенно купола; зазоры тушевали ярким колером: скажем, киноварью и ляпис-лазурью, тёртыми на яичном белке. |
По словам Форда, египтяне, греки и арабы в ранней своей архитектуре использовали лишь первичные цвета; они и преобладают в Альгамбре, независимо от того, был ли зодчий с Востока или из Африки. |
Примечательно, что краски не утратили яркости за несколько столетий. |
Снизу стены покоев на несколько футов выложены глазурными плитами, пригнанными в узор, подобно алебастровым. |
Иные из них изукрашены гербами мусульманских владык, с поперечной лентой и девизом. |
Эти глазурные плитки («асулехос» по-испански, «аз-зулай» по-арабски) – восточного происхождения: они обеспечивают прохладу и чистоту и не дают разводиться паразитам. Такие их свойства весьма ценны в жарком климате, поэтому ими устланы залы и фонтанные бассейны, инкрустированы купальни и покрыты стены. |
Форд полагает, что это очень древнее изобретение. |
Обычно их красят в синий и голубой цвет, и Форд выводит отсюда, что о них идёт речь в Священном писании: |
«И под ногами Его нечто подобное работе из чистого сапфира» (Исход, 10) и «Вот я положу камни твои на рубине и сделаю основание твоё из сапфиров» (Исайя, 25, 11). |
Эти глазурные или каолинные плиты мусульмане ввели в испанский обычай давным-давно. |
Их можно найти в развалинах мавританских строений восьмисотлетней давности. |
Их и поныне изготовляют на полуострове и в лучших домах Испании, особенно на юге, ими стелют полы и облицовывают летние покои. |
Владычествуя в Нидерландах, испанцы завели и там эти плитки. |
Голландцы, обожающие чистоту в доме, очень обрадовались нововведению; таким-то образом это восточное изобретение, испанские асулехос или арабские аз-зулай, и стало повсюду известно под именем голландской плитки. |
Немаловажные переговоры. |
Автор на троне Боабдила |
День клонился к вечеру, когда мы насилу снизошли из области поэтического и героического к жалкой действительности испанского заезжего двора. |
Явившись с церемониальным визитом к коменданту Альгамбры, которому надлежало передать письма, мы восторженно описали наши впечатления и подивились, зачем он живет в городе, а не в земном раю. |
Он посетовал на неудобства пребывания во дворце на вершине горы, вдали от людей и дел. |
Такое пристало разве монархам, которые, бывает, отгораживаются от подданных стенами замков. |
«Впрочем, сеньоры, – прибавил он с улыбкой, – если вам так понравилось там, то мои покои в Альгамбре к вашим услугам». |
Обычный и неизбежный акт вежливости испанца: он сообщает вам, что его дом все равно что ваш. |
а la disposicion de Vm» («Дом сей к услугам вашей милости»). |
Если вам что-нибудь понравилось, вам это тут же предлагают. |
Вы, однако ж, должны быть столь же хорошо воспитаны и отклонить предложение, так что мы лишь поклонились коменданту, предложившему нам царские покои. |
И ошиблись. |
Комендант не шутил. |
«Комнаты там пустые, необставленные, – сказал он, – но следит за дворцом тетка Антония, может, она вас как-нибудь устроит. |
Если вы с нею договоритесь и удовольствуетесь скудным царским провиантом, то, пожалуйста, дворец царя Чико к вашим услугам». |
Мы поверили коменданту на слово и поспешили вверх по Калье де лос Гомерес, сквозь великие Врата Правосудия – договариваться с мадам Антонией, в сомнении, не сон ли это, и опасаясь, что мудрую хранительницу крепости не так-то легко покорить. |
Правда, у нас был один друг в гарнизоне: ясноглазая малышка Долорес, чьею поддержкой мы заручились с самого начала; и когда мы вернулись во дворец, она озарила нас радостной улыбкой. |
Все прошло как по маслу. |
У тетки Антонии нашлась кой-какая мебель – самая простая. |
Мы заверили её, что можем спать и на полу. |
Она согласилась нам готовить – но без затей, а чего же лучше. |
Её племянница Долорес будет нам прислуживать; тут уж мы подкинули шляпы и ударили по рукам. |
На следующее утро мы переехали во дворец – и вряд ли когда государи делили трон в таком согласии. |
День за днём прошли как сон, и мой сотоварищ, вызванный в Мадрид по делам службы, вынужден был отречься от престола, оставив меня безраздельным владыкою царства теней. |
А я, привыкший наудачу шататься по свету и застревать в уютных уголках, перестал и следить, как мчались дни, словно приворожённый к древней чародейной крепости. |
Читателю своему я всегда был другом и в знак сугубого доверия готов поделиться с ним мечтаниями и открытиями этих пленительных месяцев. |
И если мне удастся поразить его воображение волшебной прелестью замка, то он, верно, не пожалеет, что провёл со мною лето в чудесных чертогах Альгамбры. |
Прежде всего надо как-то описать своё жизнеустройство, для обитателя царского дворца более чем скромное, зато и не столь подверженное превратностям судьбы, как роскошь моих царственных предшественников. |
Я квартируюсь в комендантской части дворца и занимаю несколько парадных комнат окнами на широкую эспланаду под названием la plaza de los algibes (Водоемная Площадь); здесь все обставлено по-нынешнему, но в дальнем от моей спальни конце – проход в комнатушки полумавританские, полуиспанские – владения ch?telaine Доньи Антонии и её семейства. |
Содержать дворец в порядке – не шутка, и почтенной даме предоставлены все доходы от посетителей и все, что даёт сад; разве что иногда приходится слать фрукты и цветы коменданту. |
Живут с нею племянник и племянница, дети двух её братьев. |
Племянник Мануэль Молина – надёжный, по-испански степенный парень. |
Он отслужил в армии, на родине и в Вест-Индии, а теперь учится врачевать в расчёте на должность крепостного лекаря и заработок не меньше ста сорока долларов в год. |
О племяннице, пухленькой черноглазой Долорес, речь уже шла: говорят, что она наследует тёткино достояние, несколько дворцовых комнатушек – они хоть вида не имеют, но, как по секрету сообщил мне Матео Хименес, приносят доходу едва ли не сто пятьдесят долларов, так что в глазах затрёпанного сына Альгамбры она прямо-таки богатая наследница. |
Тот же наблюдатель удостоверил меня, что рассудительный Мануэль чинно ухаживает за своей ясноглазой кузиной и они вполне готовы соединить руки и судьбы; не хватает только его докторского диплома и папского разрешения на брак между чересчур близкими родственниками. |
Любезная Донья Антония всеобязательно кормит меня и за мной ухаживает; я человек неприхотливый и полагаю, что устроился как нельзя лучше, а весёлая малышка Долорес прибирает у меня и прислуживает за едой. |
Есть ещё длинный заика, желтоволосый парень по имени Пепе: он помогает по саду и рад бы послужить камердинером, но тут его предвосхитил Матео Хименес, «дитя Альгамбры». |
Этот расторопный и услужливый малый так или иначе ухитрился остаться при мне с тех пор, как мы его повстречали у ворот крепости; ему удалось присоседиться ко всем моим замыслам, утвердившись в должности лакея, чичероне, проводника, телохранителя и историографа, а мне уж пришлось позаботиться о его гардеробе, чтоб он был на высоте своих назначений; так что он скинул прежнее бурое облачение, как змея старую кожу, и ныне, донельзя довольный, разгуливает по крепости в щегольской андалузской шляпе и куртке, на удивление приятелям. |
Главный порок честного Матео – излишняя услужливость. |
Он понимает, что чуть ли не силою нанялся ко мне, что обиход мой – простой и скромный и должность его – чистая синекура; вот и лезет из кожи вон, чтоб хоть как-то пригодиться. |
Назойливостью своей он прямо-таки допекает меня: выйдешь за порог дворца побродить по крепости, а он уж под боком со своими объяснениями; отправишься на прогулку в ближние горы, и он тут как тут, набивается в телохранители, хотя я сильно подозреваю, что в случае нападения он вряд ли будет дерзок на руку, а скорее лёгок на ногу. |
Временами, впрочем, он презабавный спутник: бесхитростный и добродушный до крайности, словоохотливый, что твой деревенский цирюльник, знает все местные и окрестные толки и особенно гордится тем, что о каждой башне, обо всех воротах и закоулках У него наготове самые удивительные истории, которым он даёт полную веру. |
Он говорит, что слышал их по большей части от своего деда, баснословного портняжки, прожившего чуть не до ста лет и за это время всего дважды покидавшего пределы крепости. |
И почти сто лет в мастерской у него собирались почтенные говоруны и далеко за полночь толковали о старых временах, о чудесах и кладах. |
Этот причастный истории портняжка ходил, думал и трудился в стенах Альгамбры: здесь он родился и прожил жизнь, здесь умер и похоронен. |
К счастью для потомства, здешние сказанья не канули вместе с ним в могилу. |
Верный Матео ещё мальчишкой во все уши слушал рассказы деда и его собеседников за портняжным столом; так и стяжал сведения, которых в книгах нет и которые стоят внимания всякого любознательного путешественника. |
Таковы мои приближенные, и спрашивается: кто из властителей до меня, христианских или мусульманских, был окружен такой заботой или царствовал столь же безмятежно? |
Когда я встаю утром, Пепе, садовый парень-заика, приносит мне свежесорванные цветы, которые потом разбирает по вазам умелая ручка Долорес, по-женски гордой своим призваньем украшательницы. Трапезую я там, где пожелаю: |
иногда в каком-нибудь мавританском чертоге, иногда под аркадами Львиного Дворика, среди цветов и фонтанов; а когда я отправляюсь на прогулку, усердный Матео показывает мне самые романтические горные уголки и прелестные местечки в лощинах, и каждое из них имеет свою необычайную историю. |
Я больше всего люблю проводить свои дни в одиночестве, но вечера нередко коротаю в семейном кругу Доньи Антонии. |
Обычно семья собирается в старом мавританском покое, который служит почтенной даме гостиной, столовой и приёмной; верно, во времена мавров она могла похвастаться роскошью, судя по её остаткам, но не столь давно здесь был кое-как вырублен камин, и в дыму его поблёкли стены и почти исчезли древние арабески. |
Окно с балконом над долиною Дарро впускает лёгкий вечерний ветерок; здесь я вкушаю свой скромный ужин, фрукты и молоко, и вмешиваюсь в семейную беседу. |
У испанцев, как говорится, естественный талант к здравомыслию, так что они собеседники толковые и приятные в самом низком своём положении и при самом скудном образовании; добавлю ещё, что они никогда не бывают вульгарными: |
природа наделила их врождённым достоинством. |
Тетушка Антония – женщина сильного и строгого, пусть и необразованного ума, а ясноглазая Долорес, прочтя за всю жизнь три или четыре книжки, пленяет наивностью, смешанной с рассудительностью, и её бесхитростные остроты порой просто поразительны. |
Иногда племянник занимает нас чтением какой-нибудь старинной комедии Кальдерона или Лопе де Веги, к чему его явно побуждает желание развлечь, а равно и наставить кузину Долорес; однако ж, к его большому огорчению, девушка обычно засыпала ещё до конца первого акта. |
Иногда у тетки Антонии собирались друзья и знакомые или жены солдат-инвалидов. |
Она пребывала в большом почёте как хранительница дворца, и в знак преданности её потчевали новостями или слухами, дошедшими из Гранады. |
Внимая этим вечерним собраниям, я многое понял в нравах здешних жителей и обычаях здешних мест. |
Так протекают мои нехитрые досуги; примечательны они лишь оттого, что я обитаю здесь. |
Я ступаю по зачарованной земле и окружен дивными призраками. |
С раннего детства, когда на берегах Гудзона я впервые склонился над страницами сочинённой некогда Хинесом Пересом де Ита ненадёжной, зато волнующей истории гражданских войн в Гранаде и распрей доблестных родов, Зегрисов и Абенсеррахов, – с тех пор дворец этот возник в моем воображении, и в мечтах я, бывало, не раз бродил по сумеречным чертогам Альгамбры. |
И вот мечты сбылись; я, однако ж, не верил себе, не мог поверить, что я на самом деле живу во дворце Боабдила и обозреваю с балкона сказочную Гранаду. |
Блуждая по этим азиатским чертогам, слушая плеск фонтанов и песнь соловья, нежась в лучах благодатного солнца, я чуть было не начал думать, что попал в магометанский эдем и что пухленькая Долорес – одна из ясноглазых гурий, пекущихся о блаженстве правоверных. |
Обитатели Альгамбры |
Я часто замечал, что, чем знатнее хозяева дворца во дни его роскоши, тем невзрачнее их преемники во дни Упадка: царские палаты в конце концов обычно становятся нищенским притоном. |
К тому и идёт дело в Альгамбре, и дальше – больше. |
Ветшающую башню вдруг заселяют какие-нибудь многосемейные голодранцы, потеснив в золочёных чертогах сов и летучих мышей, и вывешивают из окон и бойниц свои лохмотья, эти знамена бедняков. |
Забавы ради я несколько присмотрелся к завладевшему былым жилищем царей разношерстному сброду, словно призванному судьбой, чтобы снабдить фарсовым эпилогом драму человеческой гордыни. |
Осмеян даже и царский титул. |
Его носит старушонка по имени Мария Антония Сабонея, известная под прозвищем 1а Reyna Coquina – Королева-ракушечница. |
Ростом она с эльфа: может, из них и есть, ибо никто не знает, откуда она взялась. |
Живет она в какой-то норе под наружной лестницей и сидит с утра до вечера в прохладном каменном проходе, шьёт, поёт и шутит над всеми, кто идёт мимо; может, она и беднее всех на свете, но зато и веселее. |
Главное её достоинство – талант рассказчицы, и поистине в запасе у неё не меньше историй, чем у неистощимой Шехерезады из «Тысячи и одной ночи». |
Некоторые из них слышал и я на tertulias (вечеринах) Доньи Антонии, где она обычно смиренно присутствует. |
В этой таинственной старушонке непременно есть что-то эльфическое; недаром у неё, крохотной, безобразной и нищей, было, по её словам, пять с половиной мужей: за половину считается молодой драгун, который умер, не успев стать её супругом. |
С этой царицей эльфов соревнуется некий осанистый человечек с сизым носом, разгуливающий в обносках, заломив клеёнчатую шляпу с красной кокардой. |
Он – из законных детей Альгамбры, прожил здесь всю жизнь и занимал разные посты – помощника альгвасила, приходского могильщика, подавальщика мячей на площадке, расчерченной у подножия одной из башен. |
Он беднее церковной крысы и горд не менее, нежели оборван: он, изволите видеть, отпрыск блистательного рода Агиларов, от семени которого произошёл Гонсальво из Кордовы, великий полководец. |
Мало того, он и сам зовётся Алонсо де Агилар, именем, запечатлённым в истории Реконкисты; правда, здешние беззастенчивые остряки окрестили его el padre santo, то есть святым отцом, как обычно именуют Папу; я, собственно, думал, что католики чтут этот титул и не позволяют над ним измываться. |
Ну не прихотливый ли это каприз судьбы: жалкий оборванец, тёзка и потомок горделивого Алонсо де Агилара, зерцала андалузского рыцарства, едва не побирается в этой когда-то величественной крепости, которую предок его помог сокрушить, – и такова могла быть судьба потомков Агамемнона и Ахиллеса, буде они уцелели бы и жили на развалинах Трои! |
Да, сообщество пёстрое, и семья моего болтливого оруженосца Матео Хименеса занимает в нем, хотя бы по числу своему, не последнее место. Не зря он хвастался, что он – дитя Альгамбры. |
Его семья обитает в крепости со времён Реконкисты, и завет нищеты переходит от отца к сыну: |
в этом роду ни у кого ещё не водилось ни одного мараведиса. Отцу его, плетельщику, ставшему главой семьи после смерти легендарного деда-портного, нынче под семьдесят, живет он в самодельной глинобитной лачуге. |
Мебели у него только и есть что шаткая кровать, стол, два-три стула и деревянный комод, где помимо скудного тряпья хранятся «семейные архивы». |
Это – ни более ни менее чем давние и не особенно давние документы процессов, затеянных отцами, дедами и прадедами: видно, беззаботность и добродушие своим чередом, а сутяжничество – своим. |
Процессы по большей части со сплетниками-соседями за пересуды о чистоте их крови и по поводу титула Cristianos Viejos, то есть исконные христиане, без малейшей примеси еврейской или мавританской крови. |
Я, кстати, подозреваю, что эта ревность о крови своей и опустошала их карманы: |
всякий грош уходил писцу или альгвасилу. |
Стену хижины украшает гербовый щит с геральдическими знаками маркиза де Кайеседо и других знатных родов, захудалым отпрыском которых считают себя Хименесы. |
Что до самого Матео, которому сейчас тридцать пять лет, то он сделал все, чтобы продолжить свой род и сохранить нищету в семье: его жена и многочисленное потомство ютятся в какой-то развалюхе. |
На что они живут, ведомо лишь Тому, для Кого нет никаких тайн, для меня существование подобной испанской семьи всегда было загадкой; однако ж они существуют и даже, по-видимому, радуются жизни. |
В праздники жена Матео выходит на Пасео да Гранада с младенцем на руках, полдюжины детишек следом, а старшая дочь, девица на выданье, вплетает цветы в волосы и буйно танцует под кастаньеты. |
Есть два разряда людей, для которых жизнь – сплошной праздник: очень богатые и совсем нищие – одним просто нечего делать, а другим делать нечего; и пуще всех понаторели в ничегонеделании и пропитании помимо денег испанские бедняки. |
Полдела – климат, остальное – темперамент. |
Дайте испанцу летом – тени, зимой – солнца, краюшку хлеба, головку чеснока, ложку оливкового масла, горстку гороха, затасканный бурый плащ и гитару – и все ему нипочём. |
Подумаешь, бедность! |
Он знает, что бедность не порок. |
Бедность ему к лицу, вроде драного плаща. |
Хоть и в лохмотьях, а все идальго. |
«Дети Альгамбры» – замечательная иллюстрация к этой практической философии. |
Мавры полагали, что рай находится прямо над Альгамброй, вот и я временами думаю, что и вправду отблеск золотого века почил на этих оборванцах. |
Ничего у них нет, ничего они не делают, ни о чем не заботятся. |
Так проходят дни, казалось бы, в полном безделье, но все выходные и святые дни они чтут не хуже самого работящего ремесленника. |
На празднествах и танцах в Гранаде и окрестностях они тут как тут, они зажигают костры на горах в канун святого Иоанна и танцуют лунные ночи напролёт в честь урожая на крохотном поле в стенах крепости, с которого едва-едва и наберёшь-то несколько бушелей зерна. |
Прежде чем завершить эти заметки, надо ещё упомянуть одно из здешних развлечений, меня оно как-то особенно поразило. |
Я и раньше видел на вершине башни долговязого парня с двумя или тремя удочками, он словно бы удил звезды. |
Странно было глядеть на деяния этого воздухолова, ровно как и на старания его собратьев, разместившихся на стенах и бастионах; и лишь Матео Хименес разрешил мне эту тайну. |
Оказывается, крепость расположена столь высоко и на таком чистом воздухе, что её, как замок Макбета, облюбовали ласточки и стрижи: они мириадами носятся вокруг башен и резвятся, как мальчишки, выпущенные из школы. |
И ловля их в этой вихревой круговерти на крючки с мухами – излюбленное развлечение оборванных «сынов Альгамбры», которые с досужей изобретательностью истых бездельников надумали, как удить в небесах. |
Посольский чертог |
Наведавшись однажды в древнюю мавританскую залу, где тетушка Антония стряпает обед и устраивает приемы, я вдруг приметил в углу таинственную дверь, ведущую, вероятно, в старинную часть здания. |
Мне стало любопытно, я отворил её и оказался в узком, тёмном проходе, которым на ощупь добрел до верха винтовой лестницы в углу башни Комарес. |
Я в темноте спустился по ступенькам, держась рукой за стену и, распахнув дверцу внизу, вдруг оказался в светлом преддверии Посольского Чертога: передо мною сверкал фонтан внутреннего двора. |
В чертог вела грациозная аркада с архивольтами в мавританском стиле. |
По обе стороны прохода – альковы, и потолок украшала затейливая цветная лепнина. |
Миновав великолепный портал, я вошёл в прославленный Посольский Чертог, приёмную мусульманских государей. |
Говорят, в нем тридцать семь футов вдоль и поперёк, а высотой он шестьдесят футов, занимает всю внутренность башни Комарес и хранит следы былого великолепия. |
Стены красиво отделаны и изукрашены с мавританской прихотливостью, таков же был раньше и возвышенный свод в морозных узорах с висячими сталактитными орнаментами; в красках и позолоте это, надо полагать, было просто великолепно. |
К несчастью, он осел при землетрясении и обрушил громадную поперечную арку. |
Его заменили нынешним сводом или куполом, лиственничным, не то кедровым, в пересеченьях балок; любопытно сделано и пышно раскрашено; восточный колорит сохранился и напоминает какой-то из тех «багряных кедровых сводов, о которых мы читаем у библейских пророков и в книгах „Тысячи и одной ночи |
Свод высоко вознесён над окнами, и поэтому верхняя часть зала – в полумгле, однако сумрак это великолепный и торжественный, просвеченный пышной позолотой и яркой мавританской раскраской. |
Царский трон – напротив входа, в нише, древняя надпись над которой сообщает, что Юсуф I (государь, достроивший Альгамбру) соделал сей трон державным. |
Все устроено с расчётом окружить трон пышностью и величием: здесь и следа нет изнеженного сластолюбия, властвующего в прочих чертогах. |
Это главная крепостная башня: мощная громада, воздвигнутая над обрывом. |
Толща стен Посольского Чертога с трёх сторон прорезана окнами, открывающими глазу дальние просторы. |
С балкона за срединным окном видна цветущая долина Дарро с её аллеями, рощами, садами. |
Слева расстилается Вега, вдали высится склон Альбайсина в затейливых узорах улочек, террас и садов, когда-то украшенный крепостью, соревновавшейся с Альгамброй. |
«Печальна же судьба человека, все это утратившего!» – |
воскликнул Карл V, взглянув на это волшебное зрелище. |
Балкон за окном, слышавшим этот королевский возглас, стал моим излюбленным местечком. |
Я только что вернулся оттуда, насладившись закатом долгого сияющего дня. |
Солнце, уходя за лиловые вершины, прощальной вспышкой света озарило долину Дарро и багровые стены Альгамбры, а Вега, подернутая жаркой предзакатной дымкой, казалось, колышется вдали, словно позолоченное море. |
Воздух застыл, ни дуновенья, и хотя лёгкий звук музыки и веселья доносится из садов возле Дарро, он лишь усугубляет тяжкое молчанье крепости, нависшей надо мной. |
В такой час и над такою сценой с волшебной силой царит память: она, словно вечернее солнце, в лучах которого нежатся ветхие башни, заново высвечивает величие прошлого. |
Я сидел, наблюдая, как догорающий день меняет облик мавританской крепости, и задумался о её внутреннем убранстве – лёгком, изящном, пышном: какой контраст с горделивой суровостью готических строений, воздвигнутых победителями-испанцами! |
В самом зодчестве явны несогласные и непримиримые характеры двух воинственных народов, столь долго соперничавших из-за владычества над полуостровом. |
Постепенно размышления мои обратились к необыкновенной судьбе арабских или мавританских обитателей Испании, жизнь которых отзвучала, как сказанье, образующее один из самых причудливых и блистательных исторических эпизодов. |
Могучим и долгим было их царство, а мы теперь даже не знаем толком, как их называть. |
Они составляли нацию безземельную и безымянную. |
Поздний вал великого арабского нашествия обрушился на европейский берег с первозданным неистовством. |
Арабы прошли от скал Гибралтара до пиренейских отрогов молниеносно и неудержимо, так же как мусульманские покорители Сирии и Египта. |
Да когда б их не остановили на Турской равнине, может статься, вся Франция, вся Европа была бы захвачена с той же лёгкостью, что и восточные царства, и полумесяц блистал бы ныне на храмах Парижа и Лондона. |
Африкано-азиатские полчища были отброшены за Пиренеи; пришельцы отступились от мусульманского завета покорения мира и принялись учреждать в Испании правление мирное и надёжное. |
Отвага завоевателей равнялась лишь их незлобивости; в том и другом отношении они до поры превосходили покорённых. |
На дальней чужбине они возлюбили землю, дарованную им, по их разумению, Аллахом, и постарались украсить её всем, что только может послужить людскому благоденствию. |
Они утвердили власть на основе мудрых и справедливых законов, прилежно насаждали науки и искусства, споспешествовали земледелию, ремёслам и торговле, и со временем царство их процвело на зависть всем христианским державам. Усердно перенимая у азиатских арабов, тогда на вершине их могущества, изобретения и ухищрения, они излучали свет восточного знания в омрачённые края Западной Европы. |
Города арабской Испании сделались прибежищем христианских умельцев, обучавшихся здесь новым ремёслам. |
В университеты Толедо, Кордовы, Севильи и Гранады стекались бледные студенты-чужестранцы, дабы искуситься в арабских науках и приобщиться незабвенной древности; любители стихотворства съезжались в Кордове и Гранаде послушать восточную поэзию и музыку, и закованные в доспехи северные рыцари торопились туда же – упражняться с оружием и учиться рыцарскому обращению. |
И если мусульманские памятники Испании, если кордовская мечеть, севильский замок и гранадская Альгамбра поныне изобилуют надписями, возвещающими надёжное и непреходящее владычество, то стоит ли осмеивать эту хвастливость, объявлять её высокомерной и тщеславной? |
Уходили поколение за поколением, век за веком – а владетели не менялись. |
Лет прошло больше, нежели в Англии со времён Вильгельма Завоевателя, и потомки Мусы и Тарика были столь же не готовы к изгнанию, к пути назад через проливы, через которые переплыли их незапамятные предки, как потомки Грольфа, Вильгельма и их древних соратников – к обратной переправе на берега Нормандии. |
И все же, увы, мусульманское государство в Испании было всего лишь экзотическим растением, не сумевшим пустить корни в землю, которую оно украсило. |
Отсечённые от северных соседей неодолимыми преградами веры и нравов, отделенные морями и пустынями от восточных сородичей, испанские мавры были отдельным народом. |
И все их существование было затянувшейся и, конечно, доблестной, рыцарственной борьбой за утверждение на захваченной земле. |
Они были форпостом и рубежом ислама. |
Полуостров стал полигоном, где готы – покорители севера и мусульмане – завоеватели юга встретились и состязались за первенство; и пылкая отвага араба была наконец сломлена упорной, несгибаемой доблестью гота. |
Никогда ещё ни один народ не рассеивался так бесследно, как мавритане-испанцы. |
Куда они делись? |
Спросите у берегов Берберии, у берберских пустынь. |
Переселенцы-изгнанники некогда мощного царства рассеялись среди африканских берберов и утратили черты единого народа. |
И не оставили за собой даже явственного имени, хоть и пробыли явственной нацией почти восемь столетий. |
В их былом пристанище, в их многовековом приюте их не признают, там их считают захватчиками и непрошеными гостями. |
Несколько разрушенных монументов – вот и все свидетельства их былой силы и славы – они, словно одинокие скалы, напоминают о безбрежном наводнении. |
Такова же и Альгамбра: мусульманская крепость посреди христианского края, азиатский дворец среди готических строений Запада – прекрасный памятник доблестному, разумному, вежливому народу, который нагрянул, владычествовал, процветал, исчез. |
Иезуитская библиотека |
Вышеописанные размышления пробудили моё любопытство, и мне захотелось узнать что-нибудь о государях, оставивших за собой этот пышный памятник в восточном вкусе, о тех, чьи имена ещё не стёрлись в настенных надписях. |
Чтобы утолить это неотступное любопытство, я снизошёл из области фантазий и преданий, где все подвластно воображению, и принялся пролистывать пыльные тома старинной иезуитской библиотеки при университете. |
От этого когда-то прославленного хранилища учёности осталась лишь бледная тень: манускрипты и редкие книги вывезли французы, побывавшие хозяевами Гранады. Однако между тяжеловесных сочинений отцов иезуитов, осмотрительно оставленных в покое, нашлись любопытные испанские трактаты – и, кстати же, немало обёрнутых в пергамент древних летописей, до которых я большой охотник. |
В этой старой библиотеке я провёл за книгами немало часов, неспешных и бестревожных; ключи от дверей и книжных шкафов были любезно доверены мне, и никто не мешал мне рыться в книгах в своё удовольствие, – что не так-то обычно в этих святилищах науки, где чересчур часто дразнят страждущего изыскателя одним лишь зрелищем запечатанных кладезей познаний. |
Таким вот образом я и почерпнул кой-какие факты об исторических лицах, связанных с Альгамброй, и привожу их здесь в надежде, что они заинтересуют читателя. |
Альгамар, основатель Альгамбры |
Гранадские мавры считали Альгамбру чудом искусства и от века наделяли царя, основателя её, чародейским даром – ну, хотя бы алхимическим ведовством, которое помогло ему раздобыть золото, нужное для построения крепости. |
Окинем взором историю его правления – и поймём тайну его богатства. |
В арабской летописи он известен как Мухаммед Ибн аль-Ахмар. однако ж имя его обычно пишется просто Альгамар, и даровано оно ему было, как говорят, потому, что он был краснолицый . |
Род его был знатный и богатый: Бен Назары, или Насриды; родился он в Архоне в 592 год хиджры г. от Р– X.). Звездочёты, как это заведено на Востоке, составили гороскоп новорождённого, гороскоп весьма благоприятный; и дервиш тоже предсказал ему блистательное будущее. |
Расходов не жалели: лишь бы сбылось предречённое. |
Он ещё не достиг совершеннолетия, когда битва на Тулузской равнине ) сотрясла мавританское государство и проложила рубеж между испанскими и африканскими мусульманами. |
В Испании правоверные скоро начали враждовать, и различные вожди состязались между собой за первенство на полуострове. |
Альгамар стал военачальником у Бен Назаров и во главе их войска сокрушил Честолюбивые замыслы Абен Гуда, который укрепился в горах Альпухарры и объявил себя повелителем Мурсии и Гранады. |
Немало сражений было между этими враждующими полководцами; Альгамар отвоевал у неприятеля несколько важных крепостей, и войско провозгласило его эмиром Хаэнским, но он уповал на владычество над всей Андалузией, ибо был ретив духом и метил высоко. |
Отваге его сопутствовало великодушие: покорив мечом, он затем пленял сердца, и по смерти Абен Гуда г. от Р. X.) ему предались все прежние подданные этого могучего вождя. |
В том же году он вступил в Гранаду при восторженных кликах толп: в нем приветствовали объединителя и прекратителя раздоров, грозивших повергнуть царство к ногам христианских государей. |
Столицей своей он сделал Гранаду и положил начало царствованию славного рода Насридов. |
Он тут же начал готовиться к обороне от неминуемых нападений соседей-христиан: отстроил и усилил пограничные крепости, укрепил столицу. |
Не довольствуясь мусульманским узаконением, согласно которому все мужчины суть воины, он образовал постоянное войско и разместил его по крепостям, наделив каждого защитника границы землёй для прокормления себя, коня и семьи, – и так приохотил их сражаться за свой дом. |
События показали, что эти мудрые меры были приняты не зря. |
Христиане воспользовались мусульманскими крамолами и стремительно отвоёвывали старинные свои владения. |
Хайме Завоеватель покорил всю Валенсию, а Фердинанд Святой явился во главе войска под стены Хаэна, гранадской твердыни. |
Альгамар попытался было противостоять ему, но был разбит наголову и укрылся в столице с остатками войска. |
Хаэн, однако ж, держался, и неприятель простоял перед ним всю зиму, но Фердинанд поклялся не снимать лагеря, пока не возьмёт город. |
Выслать подмогу осаждённой крепости было невозможно; Альгамар понимал, что паденье её означает осаду столицы, а тягаться с могучим кастильским государем у него сил не было. |
Приняв внезапное решение, он отправился без свиты в христианский лагерь, предстал пред очами короля Фердинанда и объявил, что он и есть повелитель Гранады. |
«Я здесь, – сказал он, – по чести и по совести и отдаюсь под ваше покровительство. |
Примите все моё достояние: отныне я – ваш подданный». Сказав так, он преклонил колена и поцеловал в знак преданности руку короля. |
Фердинанд был тронут таким доверием и решил не уступить в благородстве. |
Он поднял с земли недавнего врага, дружески обнял его и, отказавшись от его сокровищ, предоставил ему прежние владения, наложил ежегодную ленную подать, обязал – как вельможу – к участию в кортесах и к военной службе с таким-то числом конников. |
Фердинанд посвятил его в рыцари и самолично препоясал. |
Вскоре после этого Альгамар был призван на войну помогать королю Фердинанду в его знаменитой осаде Севильи. |
Мавританский властитель выступил с пятьюстами лучшими всадниками Гранады, не превзойденными в езде и обращении с копьем. |
Это была безотрадная служба, ибо пришлось обнажить меч против единоверцев. |
Альгамар сражался с отчаянной удалью, и скорбная слава осенила его, но больше чести ему за то, что он преподал Фердинанду обычай милосердия в делах войны. |
Когда в 1248 году достославный град Севилья покорился кастильскому монарху, Альгамар возвращался печальный и озабоченный судьбой своего царства. |
Он понимал, что все мусульмане под угрозой, и у него вырвалось восклицание, обычное во дни забот и тревог: «Сколь тесной и жалкой была бы наша жизнь, когда б не столь великая и непомерная надежда!» ( |
у miserable sйria nuestra vida, sino fuera tan dilatada y espaciosa nuestra esperanza!») |
Приближаясь к Гранаде, он увидел триумфальные арки, воздвигнутые в честь ратных подвигов. |
Народ радостно толпился, людям не терпелось увидеть государя, ибо его благодатное царствование было всем по сердцу. |
«Эль Талиб!» («Победитель!») – |
выкрикивал народ при виде его. На это Альгамар грустно качал головой. «Wa le ghalib ile Alah!» («Один Аллах победитель!») – |
Слова эти стали его девизом, унаследованным потомками; их и сейчас можно прочесть на гербах в чертогах Альгамбры. |
Альгамар оплатил мир покорством христианскому игу, но он понимал, что поводов для раздора достанет и что древнюю, глубокую вражду надолго не замирить. |
Он поступал по старому совету: «Вооружайся в мирное время и одевайся в летнее» – и употребил передышку, дабы укрепить свои владения, пополнить арсеналы и содействовать обогащению и подлинному усилению царства. |
В своих городах он поставил начальствовать тех, кто отличился доблестью и благоразумием и полюбился народу. |
Он учредил надёжные караулы и строгими правилами обеспечил внутренний порядок. |
Нищим и обездоленным доступ к нему всегда был открыт, и он самолично заботился о должном им вспоможении. |
Он построил богадельни для слепых, престарелых, увечных и немощных; и часто навещал их, да не по назначенным дням, с шумом и свитой, а нежданно-негаданно, чтоб не дать возможности привести все в порядок и сокрыть злоупотребления; воочию и путём расспросов он выяснял, каков уход за призреваемыми, исправно ли блюдут их те, кто за них в ответе. |
Он основал школы и разные училища; точно так же наведывался и туда, присматривая за воспитанием юношества. |
Он завёл скотобойни и хлебопекарни, чтоб обеспечить народ здоровой пищей по правильным, твёрдым ценам. |
Он в изобилии снабдил город водой, соорудил бани и фонтаны, воздвиг акведуки и прорыл каналы, чтоб оросить и утучнить Вегу. |
И прекрасный город зажил довольно и счастливо; торговые караваны тянулись в ворота и из ворот, склады ломились от диковинных товаров всех стран и всякого климата. |
Добавлю, что Альгамар награждал и поощрял умельцев-ремесленников, заботился об улучшении по род лошадей и другого домашнего скота, покровительствовал землепашеству; при его содействии природное плодородие почвы возросло вдвое, и прелестные долины стали цветущими садами. |
Он был внимателен к шелководству и шелкоделию, и гранадские шелка превзошли даже сирийские своею мягкостью и тонкостью расцветок. |
В горах открылись залежи золота, серебра и других руд и начали разрабатывать прииски; первым из гранадских государей Альгамар стал чеканить золотые и серебряные монеты со своим именем, и чеканились они его попечением весьма искусно. |
В середине столетия, сразу после возвращенья из-под Севильи, Альгамар начал строить великолепный дворец, самолично распоряжаясь работами зодчих и каменщиков. |
Свершенья его были изумительны, замыслы величавы, а сам он прост обычаем и неприхотлив. |
Одевался он более чем скромно, почти неотличимо от своих подданных. |
Красавиц в его гареме было немного, и навещал он их лишь изредка; правда, содержались они в большой роскоши. |
В жены он брал дочерей своих приближенных и обходился с ними ласково и с уважением. |
Мало того, они у него все были дружны между собою. |
Много времени он проводил в садах, особенно в садах Альгамбры, где были разведены редкие растения и прекрасные, душистые цветы. |
Здесь он услаждал душу чтением книг по истории либо же ему что-нибудь читали или рассказывали; порою, на досуге, он занимался воспитанием трёх своих сыновей, препорученных самым учёным и благонравным наставникам. |
Он признал себя ленным вассалом Фердинанда доброй волею и без обиняков – и был верен данному слову, не раз доказав свою преданность и благонадёжность. |
Когда этот прославленный монарх скончался в Севилье в 1254 году, Альгамар отправил к его преемнику Алонсо X послов с соболезнованиями; их сопровождали сто благороднейших мавританских витязей, которые во время погребальной церемонии несли караул у королевского гроба с длинными горящими свечами. |
Эту царственную дань почтения мусульманский государь воздавал весь остаток своей жизни: в каждую годовщину смерти короля Фердинанда Святого сто мавританских витязей отправлялись из Гранады в Севилью и становились на часы с зажжёнными свечами в центре громадного храма, у кенотафа усопшему. |
В преклонных летах Альгамар сохранил ясный ум и твёрдую руку. |
На семьдесят девятом году жизни г. от Р. X.) он повёл в битву с вторгшимся неприятелем конный строй своих лучших рыцарей.. |
..Когда войско выезжало из Гранады, один из адалидов, военачальников, скакавших во главе, ненароком преломил копье об арку ворот. |
Встревоженные этим недобрым предвестием, советники Альгамара заклинали его воротиться. |
Но мольбы их были напрасны. |
Он настоял на своём, и к полудню, как свидетельствуют мавританские летописцы, роковое знамение исполнилось. |
Альгамар внезапно занемог и едва не упал с коня. |
Его возложили на паланкин и понесли назад в Гранаду, но ему становилось все хуже, и пришлось разбить шатер посреди Беги. |
Врачи были в замешательстве и не знали, что посоветовать. |
Через несколько часов он умер в страшных корчах, изрыгая кровь. |
У его смертного одра был кастильский принц Дон Филипп, брат Алонсо X. |
Прах его набальзамировали, заключили в серебряный гроб и погребли в Альгамбре, к неподдельной скорби его подданных, оплакивавших Альгамара, как родного отца. |
Я сказал, что он положил начало династии славного рода Насридов. |
Могу прибавить, что он основал блистательное царство, навеки запечатлённое в истории и легендах, – последний оплот пышного мусульманского владычества на Пиренейском полуострове. |
Дела его были грандиозны, расходы непомерны, но казна не скудела: оттого и пошёл слух, будто он понаторел в чародействе и умеет превращать чёрные металлы в золото. |
Те же, кто внимательно прочёл, что было сказано о его правлении, легко поймут, каким натуральным волшебством и какою простой алхимией пополнялась его несметная казна. |
Юсуф Абуль Хаджи, завершитель Альгамбры |
К предыдущим сведениям о мусульманских государях, былых владетелях этих чертогов, прибавлю краткую заметку о монархе, который довершил и изукрасил Альгамбру. |
Юсуф Абуль Хаджи (или, как иногда пишут, Haxis) был тоже из династии Насридов. |
Он взошёл на гранадский престол в лето господне 1333-е; согласно мусульманским летописцам, он был могуч телом, осанист и светлолиц; когда же он отпустил длинную бороду, выкрасив её в чёрный цвет, вид его, говорят те же летописцы, стал ещё благообразнее. |
Обхождение его было милостивое, приветливое и любезное; свой ратный обычай он согласовал с природным добродушием, воспрещал всякую бессмысленную жестокость, предписывая милосердие к женщинам и детям, престарелым и немощным, ко всем монахам и святым отшельникам. |
Благородство духа естественно сочеталось в нем с отвагой, но создан он был для мирных дел, а не для бранных подвигов, и, хотя ему часто доводилось воевать, удача обычно ускользала от него. |
Такого рода злосчастной затеей был и его совместный с марокканским султаном большой поход против королей кастильского и португальского, который завершился поражением в памятной битве под Сала-до, чуть не положившей конец мусульманской Испании. |
После этого разгрома Юсуф испросил долгое перемирие; тут-то и проявились его подлинные достоинства. |
У него была прекрасная память, и он обогатил свой ум познаниями и науками; он имел изысканный и утонченный вкус и слыл лучшим среди тогдашних поэтов своего края. |
Он занялся воспитанием народа, положив исправить его нравы и обычаи, и завёл в каждой деревне школы с простой и одинаковой программой; во всяком посёлке, где было больше дюжины домов, он велел построить мечеть и очистил религиозные обряды, празднества и народные гулянья от наносных извращений и неблагопристойностей. |
Он весьма озаботился благочинием в столице, установив ночной дозор и караулы и взяв под личную опеку всю городскую управу. |
Он также задумал окончить большие постройки, начатые его предшественниками, и предпринял новые. |
Тогда и была довершена Альгамбра приснопамятного Альгамара. |
Юсуф соорудил великолепные Врата Правосудия, образующие главный вход в крепость, которая была достроена в 1348 году. При нем же были отделаны многие чертоги и дворики: это явствует из надписей на стенах, где то и дело встречается его имя. |
И он построил гордый Алькасар, цитадель Малаги, ныне, увы, ставший грудой развалин, а в своё время, вероятно, не уступавший Альгамбре роскошью и изяществом. |
Каков государь, таково и время. |
Гранадская знать, перенявшая утонченный и изысканный вкус Юсуфа, вскоре украсила город чудными дворцами, мощёнными мозаикой и отделанными золочёной лепниной (или тонко инкрустированным кедром и другой редкой древесиной), расцвеченными лазурью, киноварью и иными яркими красками, сверкающими во всей своей красоте сквозь осыпь столетий. |
И почти всюду били фонтаны, освежающие и охлаждающие. |
Над строениями высились деревянные или каменные башни, резные, орнаментированные, облицованные металлическими бляхами, блистающими под солнцем. |
Так образовался в целом народе изумительный архитектурный вкус; и, говоря словами арабского летописца, «Гранада во дни Юсуфа подобна была серебряной чаше, полной изумрудов и яхонтов». |
Есть один рассказ о великодушии этого благородного государя. |
Долгое перемирие, заключенное после битвы под Саладо, подошло к концу, и тщетны были все попытки Юсуфа возобновить его. |
Его смертельный враг Алонсо XI Кастильский с большим войском осадил Гибралтар. |
Юсуф нехотя взялся за оружие и собрал рать на выручку. |
Посреди всех этих дел он получил известие, что грозный неприятель внезапно пал жертвою чумы. |
Вместо того чтобы ликовать, Юсуф воспомнил все достоинства усопшего и был поражён тяжким горем. |
«Увы! – |
воскликнул он, – мир утратил одного из лучших своих государей: вот кто умел чтить доблесть равно в друге и недруге». |
О том же великодушии свидетельствуют и испанские летописцы. |
Согласно их хроникам, мавританские витязи, подобно своему государю, приняли траур по поводу смерти Алонсо. |
И даже гибралтарские мавры, хоть на них и надвигалась беда, узнавши о том, что предводитель неприятельского войска лежит мёртвый, решили до поры никак не тревожить христианское воинство. |
И когда вражеская рать снялась и отступила с телом Алонсо, мавры во множестве высыпали за стены Гибралтара и стояли печальны и безмолвны, провожая взглядом траурное шествие. |
То же почтение к усопшему соблюдали мавританские военачальники на всех рубежах; и похоронная процессия безопасно пронесла тело христианского государя от Гибралтара до Севильи . |
Юсуф ненадолго пережил врага, которого он столь великодушно оплакал. |
В 1354 году он однажды молился в царской мечети Альгамбры, и вдруг какой-то безумец кинулся на него сзади и вонзил ему в бок кинжал. |
На крик Юсуфа прибежали телохранители и царедворцы. |
Их повелитель лежал в луже крови. |
Он как будто хотел что-то сказать, но слова его были неразборчивы. |
В бесчувствии перенесли его в царские палаты, где он почти сразу скончался. |
Убийцу изрубили на куски, и куски эти были сожжены публично во утоленье всенародного гнева. |
Царское тело приняла великолепная гробница белого мрамора; длинная эпитафия, золотыми буквами по лазурному фону, исчисляла его достоинства: |
«Здесь лежит царь-мученик, прославленного рода, милосердный, учёный и добродетельный, известный достоинством поведения и добронравием; его мягкосердечие, благочестие и великодушие Гранада не забудет вовеки. |
Он был великий государь и знаменитый воитель, острый меч Ислама, доблестный знаменосец среди могущественнейших монархов» и т. д. |
Мечеть, в которой раздались предсмертные крики Юсуфа, все ещё стоит, а памятника с перечислением его добродетелей нет и следа. |
Имя его, однако ж, осталось, вплетённое в тонкие и изящные орнаменты Альгамбры, и пребудет, пока стоит эта славная крепость, которую он горделиво и радостно изукрасил. |
Загадочные покои |
Как-то я блуждал по мавританским чертогам и вдруг впервые заметил дверь в дальней галерее, ведущую, видимо, в какую-то не исследованную мною часть Альгамбры. |
Я попытался её открыть, но она была заперта. |
Я постучал, но никто не ответил, и звук эхом прокатился в пустоте. |
Вот наконец и тайна. |
Зачарованная сторона замка. |
Как же мне увидеть, что здесь сокрыто от глаз людских? |
Прийти ли мне тайком в ночи с мечом и фонарём по обыкновению романтических героев? Или попытаться выведать тайну у заики-садовника Пепе? у простодушной Долорес? у речистого Метео? |
А может, напрямик пойти к смотрительнице замка Донье Антонии и спросить у неё, в чем тут дело? |
Я избрал последний путь как наипростейший, хоть и наименее романтический, и обнаружил, к своему разочарованию, что никакой тайны здесь нет. |
Если мне хочется побродить по покоям, то пожалуйста: вот ключ. |
И я возвратился к двери с ключом. |
Она отворилась, и я проник, как и думал, в череду пустынных покоев, вовсе, впрочем, не похожих на известные мне. |
Отделаны они были пышно и по-старинному, но на европейский манер. |
Ничего мавританского. |
В первых двух покоях – высокие разрешеченные и растрескавшиеся потолки, обшитые кедровыми панелями искусной резьбы: причудливые лики или маски вплетались в узор из цветов и плодов. |
Когда-то, верно, завешанные дамасскими тканями, а ныне оголенные стены исцарапали тщеславные путешественники, оскверняющие древнее величие своими ничтожными именами. |
Выломанные окна, открытые всем ветрам и ненастьям, смотрят в очаровательный уединенный садик, где меж роз и миртов играет алебастровый фонтан, окружённый апельсиновыми и лимонными деревьями; ветви их простираются в глубь комнаты. |
За этими покоями ещё два, протяжённее и пониже, окнами тоже в сад. |
На потолочных панелях – гирлянды цветов и корзины с плодами, чудесно нарисованные и недурно сохранившиеся. |
Стены тоже разрисованы фресками в итальянском стиле, но краски поистёрлись; окна выломаны и здесь. |
Затейливая анфилада заканчивается открытой галереей с перильцами, под прямым углом к тому же садику. |
Меня заинтересовала история этих покоев, столь изысканно отделанных, столь уединенно расположенных подле укромного садика и столь непохожих на соседние залы. |
Мне объяснили, что это апартаменты работы итальянских мастеров, приготовленные в начале века к приезду Филиппа V и его второй жены, Елизаветы Фарнезе, дочери герцога Пармского. |
Они предназначались для королевы с фрейлинами. |
В одном из высоких покоев была её спальня. |
Узенькая лесенка, ныне замурованная, вела наверх, в чудесный бельведер мавританской постройки, соединённый с гаремом; став будуаром прелестной Елизаветы, он теперь именуется el tocador de la Reyna – туалетная королевы. |
Из одного окна королевской спальни открывается вид на Хенералифе и его пышные террасы; другое, как уже говорилось, выходит в укромный садик, явно мавританский и тоже со своей историей. |
Это – Сад Линдарахи, столь часто упоминавшейся в рассказах об Альгамбре; но кто такая Линдараха, я покамест не имел понятия. |
Мне недолго пришлось разузнавать то немногое, что было о ней известно. |
Её красота расцвела при дворе Мухаммеда Левши; она была дочерью его верного подданного, правителя Малаги, который приютил государя у себя во время междоусобицы. |
Вернув себе трон, Мухаммед вознаградил правителя за преданность. |
Дочери его были отведены покои в Альгамбре, и её выдали замуж за Насара, юного Сетимериенского принца, потомка Абен Гуда Справедливого. |
Свадьбу их, разумеется, отпраздновали в царском дворце, и медовый их месяц прошёл под этой самой сенью . |
Четыре столетья уж нет прекрасной Линдарахи, но как сохранилась хрупкая красота, её окружавшая! |
Цветёт сад, былая услада её очей, струи фонтана тревожат кристальное водяное зеркало, когда-то отражавшее быть может, её красы; правда, алебастр уже не той белизны, а бассейн зарос, обмелел и сделался приютом ящериц, но даже и самые следы времени увеличивали интерес сцены, свидетельствуя о бренности, неотвратимой судьбе человека и всех его трудов. |
Опустошение чертогов, когда-то приютивших гордую и строгую Елизавету, – даже в нем была особая красота, большая, чем если бы я наблюдал их первозданную пышность, блестящую и мишурную. |
Когда я вернулся в своё обиталище, в комендантские апартаменты, мне все там показалось пресным и тусклым. |
И я невольно подумал: |
а почему бы не перебраться в эти пустующие покои? |
вот подлинная жизнь в Альгамбре, среди садов и фонтанов, словно во времена мавританского владычества. |
Я изложил это Донье Антонии и её семейству, к их огромному удивлению. |
Они не могли взять в толк, с какой стати мне понадобились такие заброшенные и отдаленные покои. |
Долорес воскликнула, что там ужас как одиноко, одни летучие мыши да совы, а ночью из соседних купален забежит, чего доброго, лиса или дикая кошка. |
Тёткины возражения были основательнее. |
Кругом пропасть бродяг, ближний холм облюбовали цыгане, дворец в развалинах, и в него отовсюду можно пробраться; пойдут слухи, что какой-то жилец поселился на отшибе, вот ночью кто-нибудь и наведается, ведь чужеземцы, известное дело, набиты деньгами. |
Я, однако ж, стоял на своём, а воля моя для этих добрых людей была законом. |
Мы призвали на подмогу плотника и верного Матео Хименеса, кое-как закрепили двери и окна, и королевская спальня Елизаветы была приготовлена для меня. |
Матео храбро вызвался почивать в моей прихожей, но я решил не подвергать его преданность таким испытаниям. |
Наконец я собрался с духом и должен признаться, что первая ночь на новом месте была полна невыразимой жути. |
Тревожиться было как будто и нечего, но сердце леденило зловещее чувство: |
столько крови было пролито в этом дворце, стольких его владык постигла смерть от руки убийцы! |
Я брёл в спальню угрюмыми палатами башни Комарес – и припомнил стихи, которые пугали меня в отрочестве: |
Витает хищный рок над чёрными зубцами; Врата разверсты, я вхожу и слышу Холодный голос замогильным эхом Вещает об ужасном злодеянье |
Ко сну меня провожали всей семьёй и расставались словно с отважным путешественником; когда я услышал, как их шаги замирают в пустых палатах и гулких галереях, и повернул ключ в дверях, мне вспомнились истории, где героя, покинутого в зачарованном доме, осаждают привидения. |
И даже мысли о прекрасной Елизавете и её прелестницах-фрейлинах, когда-то оживлявших эти чертоги, странным образом лишь нагнетали сумрак. |
Вот здесь они беззаботно резвились и чаровали, вот даже и свидетельства их утонченного вкуса; но что они и где они? |
Прах и пепел! |
Жилицы могил! |
Призраки памяти! |
Мною овладевал смутный и неизбывный ужас. |
Напрасно успокаивал я себя, что просто ввечеру наслушался лишнего о грабителях: пугало что-то иное, нелепое и потустороннее. |
Ожили давно забытые детские страхи, ожили и поработили моё воображение. |
И все стало видеться и слышаться по указке изнутри. |
Даже шорох ветра в листве лимонов под моим окном словно чем-то угрожал. |
Я выглянул в Сад Линдарахи: по сторонам аллей залегла тень, в зарослях расплывалась жуть. |
Я быстро прикрыл окно, но и в моей комнате творилось неладное. |
Вверху что-то зашелестело: из-под отставшей потолочной панели вдруг выскользнул нетопырь и наискось метнулся к моему одинокому светильнику. И когда этот летучий вестник рока чуть не полоснул меня по лицу своим бесшумным крылом, мерзкие лики с резного кедрового потолка вдруг начали строить мне рожи и корчить гримасы. |
Я встряхнулся и, неловко усмехаясь своему нечаянному слабодушию, решил превозмочь его, как воистину и подобает герою в зачарованных палатах, и со светильником в руке прогулялся по дворцу. |
Умом я себя успокоил как умел, но далось мне это нелегко. |
Нужно было пройти по пустым залам и таинственным галереям, а светильник едва-едва освещал меня самого. |
Я шёл как бы в ореоле, стиснутый непроницаемой тьмой. |
Сводчатые коридоры были словно пещеры, потолки терялись в сумраке. |
Я припомнил речи о том, сколь опасны бандиты в этих отдаленных и заброшенных покоях. |
Может, какой-нибудь негодяй уже притаился там, впереди… или сзади, и следит за мною из темноты? |
Собственная моя тень, колебавшаяся на стене, начала тревожить меня. |
По коридорам разносилось эхо моих шагов, я застывал и озирался. |
Я проходил по местам недоброй памяти. |
Чёрный сход вёл в мечеть, где был подло убит Юсуф, завершитель Альгамбры. |
Потом я вышел на галерею, где другого мавританского властителя заколол его родственник, соперник в любви. |
До меня донёсся глухой ропот, как бы сдавленные голоса и лязг цепей – должно быть, из Чертога Абенсеррахов. |
я знал, что это клокочет вода в подземных трубах, но странный гул в ночи приводил на память мрачные россказни, им порождённые. |
Вскоре, однако, слух мой был поражён звуками чересчур и до ужаса явственными. |
Когда я шёл по Посольскому Чертогу, глухие стоны и вскрики вырывались словно у меня из-под ног. |
Я остановился и прислушался. |
Они доносились как будто снаружи – нет, опять изнутри. |
Кто-то взвыл по-звериному, потом раздались придушенные вопли и невнятные жалобы. |
Час был глухой, место необычайное: впечатление разительное. |
У меня пропала всякая охота к прогулкам, я вернулся в свой покой куда стремительнее, чем выходил из него, и, только задвинув за собой засов, перевёл дыхание. |
Когда же я проснулся поутру, за окном сияло солнце, исправно и весело освещая все углы, и я едва мог припомнить, что за привиденья и страхи мерещились мне в ночном сумраке, даже и не верилось, что мои покои, такие пустые и прибранные, можно было населить мнимыми ужасами. |
Впрочем, унылый вой и вопли мне отнюдь не пригрезились; все, однако, скоро разъяснила моя служаночка Долорес: |
это неистовствовал несчастный помешанный, брат её тетки, которого на время сильных припадков запирали в подвал под Посольским Чертогом. |
Прошло несколько вечеров, и мои покои совершенно преобразились. |
Когда я перебрался сюда, было новолуние; теперь же луна все прибывала и рассеивала ночную тьму; наконец, она в полной своей красе засверкала над башнями, заливая потоками тихого света каждый двор и каждую залу. |
Садик под моим окном, ранее подернутый мглою, озарился тихим светом, листы апельсинов и лимонов засеребрились, фонтан заискрился в лунных лучах, и даже чуть проступал багрянец роз. |
Тогда-то я и оценил по достоинству стихотворную арабскую вязь на стенах: «Как чарует этот сад, где Цветы земные не уступают красою звёздам небесным! |
Что может сравниться с чашей того алебастрового фонтана, наполненной хрустальной влагой? |
Одна лишь полная луна, сияющая с безоблачных высот!» |
В такие благодатные ночи я часами просиживал у окна, вдыхая ароматы сада и размышляя над превратностями судеб прежних обитателей дворца, повесть которых смутно угадывалась по узорам затейливой каменной летописи. |
Бывало, когда тишину оглашал далёкий полночный бой часов Гранадского собора, я отправлялся побродить й блуждал по всему дворцу, но совсем не так, как в первый раз. |
Ни мрака, ни тайн, ни призрачных недругов, ни памяти убийств и злодеяний; всюду ясно, просторно и дивно; все пробуждает пленительные, сказочные виденья: и Линдараха снова гуляет в своём палисаднике, и Львиный Дворик заполняется нарядными рыцарями мусульманской Гранады… Благословенный климат, неописуемые места! |
Эфирное дуновение освежает летнюю андалузскую полночь. |
Вас словно возвели на чистые высоты: на душе яснеет, дух бодрится, мышцы расправляются и самое существование полнит радостью. |
И ко всему этому ещё очарование лунного света. |
Луна мягчит очертанья, и Альгамбра будто восстаёт в первозданной красе. |
Трещины и проломы сглажены, не видно ни потеков, ни плесени: мрамор обрел изначальную белизну, длинные колоннады блистают в лунных лучах, чертоги купаются в мягком сиянии – вы проходите по заворожённому дворцу арабской сказки! |
И как чудесно в такой час подняться в маленький прозрачный павильон – туалетную королевы (el tocador de la Reyna), который, подобно птичьему гнезду, навис над долиной Дарро, и любоваться с его лёгкой аркады на лунные просторы! |
Справа высятся хребты Сьерры-Невады: они кажутся не столь скалистыми, а сказочно гладкими, и снежные вершины их сверкают, как серебряные облака в темно-синем небе. |
А потом перегнуться через парапет Токадора и поглядеть на Альбайсин и Гранаду, расстилающиеся внизу, словно карта: все объемлет глубокий покой, белые дворцы и монастыри спят в лунном свете и за ними теряется вдали туманная Вега, будто царство грёз. |
Порою с аламеды доносится лёгкое щелканье кастаньет: какие-то андалузцы веселятся ночь напролёт. |
Откуда-то слышны гитарные переборы и вкрадчивый голос: неугомонный любовник поёт под окном своей избранницы. |
Примерно таковы были лунные ночи, которые я провёл во дворах, чертогах и на балконах этого многопамятного дворца, «питая ум сладостными фантазиями» и впитывая ту смесь чувств и мечтаний, которая заменяет жизнь южанам; я шёл в постель едва ль не поутру, и меня баюкало журчанье фонтана в палисаднике Линдарахи. |
Вид с башни Комарес |
А вот и чудное, ясное утро: |
солнце ещё не в силах прогнать ночную свежесть. |
Как прекрасно таким утром взойти на башню Комарес и с высоты птичьего полёта обозреть Гранаду и её окрестности! |
Так пойдёмте же, любезный читатель и друг, следуйте за мною сюда, в эту переднюю, столь пышно орнаментированную: она ведёт в Посольский Чертог. |
Мы, однако, в чертог не пойдём, а свернём в эту дверцу, видите, в стене. |
Осторожнее: |
крутая винтовая лестница и скудное освещение; по этой самой узкой, тёмной и витой лесенке гордые повелители Гранады и их супруги нередко поднимались к бойницам, чтоб посмотреть на вторгшееся войско или с тревожным сердцем следить за битвой в долине. |
Вот мы и на крыше, изрезанной террасами; можно перевести дух и окинуть глазом великолепное зрелище города и окрестностей: замок, собор, мавританские башни и готические шпили, осыпающиеся развалины и цветущие рощи. |
Приблизимся к парапету и поглядим вниз. |
Видите, вон там перед нами вся Альгамбра, все её дворы и палисадники. |
У подножия башни – Дворик Альберка, внутри – большой водоём, или пруд, обсаженный цветами, а там Львиный Дворик со знаменитым фонтаном и лёгкой мавританской аркадой, а вон, посредине дворца, палисадник Линдарахи, отовсюду укрытый, и в нем розы, цитроны и изумрудная зелень. |
Пояс укреплений с квадратными башнями, охватывающий вершину холма, – это внешняя граница крепости. |
Иные из башен, замечаете, в развалинах, их могучие останки оплетены виноградом, поросли смоквами и алойными деревьями. |
Поглядим-ка с башни на север. |
Высота головокружительная; самое основание башни вырастает из рощи на крутом склоне. |
Вот оно как! |
В толстой стене расселина – видно, башня надломилась во время какого-нибудь землетрясения, они так часто повергают в ужас Гранаду, и какое-то из них, раньше или позже, непременно превратит эту осыпающуюся крепость в груду развалин. |
Вон та узкая лощина под нами, которая расширяется в проёме гор, – это долина Дарро; извилистая река струит воды мимо лесистых уступов, среди садов и цветников. |
В былые времена этот золотоносный поток был славен, его прибрежные пески просеивают и поныне. |
Некоторые из белых строений, блистающих средь рощ и виноградников, были когда-то загородными жилищами мавров, там они наслаждались свежестью своих садов. |
Недаром кто-то из поэтов сравнил их с жемчужной россыпью на изумрудном ложе. |
Лёгкий дворец на той горе, с высокими белыми башнями и длинными аркадами, стеснённый пышными рощами и висячими садами, – это Хенералифе, летний дворец мавританских царей, куда они перебирались в жаркие месяцы, дабы насладиться прохладой, какой нет даже и в Альгамбре. |
А голая вершина над ними, вон там, где бесформенные развалины, – это Силья дель Моро (Сиденье Мавра), а название такое оттого, что здесь злосчастный Боабдил пережидал народные волнения, здесь он сидел и устремлял печальный взор на мятежный город. |
Из долины то и дело доносится журчание воды. |
Это акведук вон от той мавританской мельницы, почти у подножия горы. |
Верхняя аллея – Аламеда, она идёт по склону в Дарро; вечером здесь полным-полно народу, а летними ночами встречаются влюблённые, и в поздний час со скамеек слышится гитара. |
А сейчас там никого нет, только несколько монахов и водоносы. |
Кувшины у них старинного восточного образца, точно такие были ещё у мавров. |
Их наполняют холодной и чистой струёй родника под названием Фуэнте де Авельянос. |
Та горная тропа ведёт к источнику, равно излюбленному мусульманами и христианами; говорят, что это и есть Адинамар (Айну-ль-адамар) – Источник Слез, упоминаемый путешественником Ибн Баттутой и прославленный в мавританских летописях и сказаниях. |
Чу! |
Нет, это просто мы вспугнули ястреба. |
Старая башня – поистине птичье пристанище: ласточки и стрижи гнездятся в каждой щели и застрёхе и кружат у башни весь день напролёт, а ночами, когда все прочие птицы спят, угрюмая сова выбирается из укрытия и оглашает укрепленья своим зловещим криком. |
Смотрите-ка, ястреб, которого мы потревожили, проносится в низине над самыми верхушками деревьев и парит над развалинами возле Хенералифе! |
Я вижу, вы поднимаете глаза к снежным вершинам той горной гряды, сверкающей, как светлые летние облака в синих небесах. |
Это Сьерра-Невада, гордость и отрада Гранады: оттуда веют прохладные зефиры и струятся неиссякаемые потоки. |
Этому изумительному горному кряжу Гранада и обязана всеми своими прелестями в сочетании редкостном для южного города: мягкая зелень и свежий воздух севера – и живительный зной тропического солнца, незамутнённая лазурь южного неба. |
В летнюю пору это заоблачное хранилище снега подтаивает и разливает ручьи и речки по всем лощинам и ущельям Альпухарры. |
Горы эти с полным правом можно назвать сокровищем Гранады. |
Они главенствуют над Андалузией и видны отовсюду. |
Погонщик мулов приветствует их издалека, завидев обледенелые пики со знойной равнины; испанский моряк с палубы своего парусника, бороздящего дальнюю голубую гладь Средиземноморья, глядит на них и думает о волшебной Гранаде – и вполголоса напевает какую-нибудь старинную мавританскую балладу. |
А там, к югу, у подошвы гор, – гряда выжженных холмов, откуда медленно спускается длинный караван мулов. |
Здесь разыгралась последняя сцена многовековой истории мавританского владычества. |
С вершины одного из этих холмов злосчастный Боабдил окинул взором оставленную Гранаду и дал волю рыданьям. |
Это место известно1 по рассказам и песням, имя ему – Прощальный Вздох Мавра. |
За склонами этих холмов – снова пышная Вега: |
цветущее приволье рощ и палисадников, и изобильные сады, и серебристые изгибы Хениля, питающего бесчисленные ручьи; а ручьи, струясь по древним мавританским каналам, орошают весенние всходы. |
Вот они где, любимые сады, и беседки, и навесные павильоны, за которые несчастные мавры бились с такой отчаянной доблестью. |
И даже нынешние хижины и амбары, простейшие их постройки, заселённые последними простолюдинами, все же свидетельствуют остатками арабесок и прочей изысканной отделки, что во дни мусульман здесь пребывали аристократы. |
Вот поглядите, в самой середине этой многострадальной равнины высится дворец, объединяющий прежнюю и новую историю здешнего мира. |
Видите стены и башни, сверкающие под утренним солнцем? Это город Санта Фе, воздвигнутый католическими государями во время осады Гранады, когда их лагерь истребил пожар. |
К этим самым стенам воротила Колумба королева-воительница, и здесь был подписан договор, приведший к открытию Западного полушария. |
Вон к западу за выступом – мост Пинос, знаменитый кровавыми битвами между маврами и христианами. |
На этом мосту посыльный догнал Колумба, когда он отчаялся в испанцах и вёз свой проект ко французскому двору. |
А за мостом – горная цепь, западный предел Беги: древняя преграда между Гранадой и христианскими землями. |
Там, на высотах, до сих пор стоят крепости: их серые стены и укрепления сливаются воедино со скалой, в которой они вырублены. |
На горных откосах стоят atalayas – одинокие дозорные башни, и глядят они с высоты, словно видят долину с той и с другой стороны. |
Как часто эти atalayas давали знак, ночным огнём или дневным дымом, – знак приближения врагов! |
По скалистым уступам, перевалом Лопе, спускалось христианское войско. |
Из-за подошвы той серой безлесной Эльвириной горы, простёршей в дол каменистые отроги, выносились во весь опор с развёрнутыми знамёнами конные неприятельские отряды под пенье труб и барабанный рокот. |
Пятьсот лет минуло с тех пор, как Исмаил бен Ферраг, мавританский властитель Гранады, с этой самой башни глядел на подобное вторжение, на поругание и разграбление Беги, и все же выказал затем рыцарственное великодушие, столь свойственное мусульманским государям, «история которых, – по слову арабского летописца, – изобилует благородными примерами и доблестными поступками, и память о них не сотрётся временем и будет жить в веках». |
Но присядем на парапет, и я расскажу подробнее. |
Итак, в лето от Рождества Христова одна тысяча триста девятнадцатое Исмаил бен Ферраг смотрел с этой башни на шатры христиан, белевшие вон там, у подножия Эльвириной горы. |
Принцы крови Дон Хуан и Дон Педро, регенты кастильские во время малолетства Альфонса XI, уже опустошали край от Алькаудете до Алькала ла Реаль, взяли крепость Ильора и предали огню её окрестности и теперь сеяли смерть и разорение у врат Гранады, вызывая на бой самого царя с его войском. |
Исмаил был молод и бесстрашен, однако принять вызов не спешил. |
Войска у него было недостаточно, и он ожидал подкреплений из соседних городов. |
Христианские принцы сочли его трусом, потеряли всякую надежду сразиться с ним в открытую и, насытившись бесчинствами, сняли шатры и отправились восвояси. |
Дон Педро вёл авангард, Дон Хуан прикрывал отход, но двигались они без порядка и строя, ибо войско их было отягощено добычей и пленниками. |
Тем временем к Исмаилу подошли долгожданные подкрепления, он отдал их под начало Осмина, храбрейшего из своих полководцев, и отправил по горячим следам неприятеля. |
Христиане были застигнуты на горном перевале. |
Их охватила паника; они были разбиты наголову и остатки войска отброшены за рубежи. |
Погибли оба принца. |
Тело Дона Педро вынесли из боя, но убитого Дона Хуана в темноте не нашли. |
Сын его обратился к мавританскому государю с посланием, умоляя отыскать тело отца, дабы предать его достойному погребению. |
Исмаил вмиг забыл, что Дон Хуан был его недругом, предавшим страну огню и мечу до самых стен столицы; он увидел в нем лишь доблестного рыцаря и принца крови. |
По его приказанию стали усердно искать тело, и оно было найдено и доставлено в Гранаду. |
Исмаил повелел возложить его на возвышенном одре, обставленном свечами, в чертоге Альгамбры. |
Осмин и один из знатнейших витязей несли почётный караул, а пленники-христиане были допущены в чертог для молитвы. |
Исмаил написал сыну принца Хуана, чтобы тот выслал конвой за телом, поручившись, что никакого обмана не будет. |
В условленное время прибыл отряд христианских рыцарей. |
Исмаил принял их пышно; когда же они отбыли с телом, почётный эскорт витязей-мусульман сопровождал его до границы. |
Но будет: солнце уже высоко над вершинами и обдаёт нас нестерпимым зноем. |
Камни под нашими ногами раскалились; оставим эту террасу и освежимся под аркадами возле Львиного Фонтана. |
Беглец |
У нас в Альгамбре случилась маленькая неприятность, затуманившая ясное личико Долорес. |
У крошки подлинно женское пристрастие к животным, и благодаря её неиссякаемым щедротам один из разрушенных двориков Альгамбры заполонен её любимцами. |
Величавый павлин со своею павой царствует там над чванными индюками, вздорными цесарками и базарной толчеёю петухов и кур. |
Впрочем, сама Долорес с некоторых пор прикипела душою к юной паре голубков, недавно соединивших свои судьбы и возобладавших в сердце хозяйки даже над пёстрой кошкой с котятами. |
Для семейного благоустройства им была отведена комнатушка рядом с кухней, окном в тихий мавританский дворик. |
Здесь они жили в сладком неведенье о мире за пределами дворика и его солнечных сводов. |
Они никогда не взлетали над зубцами укреплений к верхушкам башен. |
Их супружеская добродетель была наконец вознаграждена двумя молочно-белыми яйцами без единого пятнышка – к великой радости заботливой хозяюшки. |
И молодая чета повела себя как нельзя более похвально. |
Они по очереди сидели в гнезде, пока не вылупились их беспомощные птенцы, тут же потребовавшие тепла и корма: тогда один родитель стал оставаться дома, а другой летал за пищей и приносил её в изобилии. |
Однако их супружескому счастью нежданно настал конец. |
Нынче рано утром Долорес кормила голубка, и ей взбрело в голову хоть чуточку показать ему большой мир. |
Она распахнула окно над долиной Дарро – и любимец её внезапно оказался за стенами Альгамбры. |
Впервые в жизни изумлённой птичке довелось испытать силу своих крыльев. |
Голубь нырнул глубоко в долину, потом взмыл под самые облака. |
Никогда раньше он не летал так высоко, никогда так не радовался полёту: и у него, как у юного повесы, вступившего вдруг в права наследства, закружилась голова от избытка свободы и от раскрытого перед ним простора. |
Весь день он своевольно кружил над башнями и деревьями. |
Напрасно его пытались залучить обратно, напрасно рассыпали зерно по крыше – он словно и думать забыл о доме, о нежной подруге и беззащитных детёнышах. |
К пущему огорчению Долорес, его взяли в оборот два голубка-разбойника (palomas ladrones), занятие которых было сманивать бездомных собратий в свои голубятни. |
Беглец, подобно несмышлёным юнцам, окунувшимся в светскую жизнь, был в восторге от этих опытных, хоть и бесцеремонных спутников, которые взялись учить его жизни и ввести в общество. |
Он носился с ними над всеми крышами и шпилями Гранады. |
Разразилась гроза, но домой он все равно не полетел; спустилась ночь, а его все не было. |
В довершение печалей голубка, просидев в гнезде бессменно несколько часов, отправилась искать своего сбежавшего супруга и отлучилась так надолго, что птенцы, лишенные родительского тепла и защиты, погибли. |
Вечером, в поздний час, Долорес донесли, что беглец был замечен на башнях Хенералифе. |
А дело в том, что управитель этого древнего дворца – тоже владелец голубятни, в которой как раз и живут две или три бессовестные птицы, гроза окрестных голубятников. |
Долорес тут же заключила, что два пернатых негодяя, которые обхаживали её беглого голубка, – наверняка из Хенералифе. |
Военный совет держали в комнате тетушки Антонии. |
В Хенералифе своё начальство, и с начальством Альгамбры оно, конечно, слегка не ладит, чтоб не сказать соперничает. |
Поэтому решено было направить заику-садовника Пепе послом к тамошнему коменданту и затребовать беглеца, буде он там объявится, как подданного Альгамбры. |
Пепе отбыл с дипломатической миссией и, прошествовав по лунным аллеям и рощицам, вернулся через час со скорбной вестью, что в голубятне Хенералифе подобной птицы не обнаружено. |
Впрочем, комендант поручился своим словом, что в случае появления бродяги, хоть бы и в полночь, он будет тут же арестован и отправлен под стражей к своей черноглазой хозяюшке. |
Такая вот приключилась грустная история, наделавшая немало шуму во дворце; и безутешная Долорес отправилась на своё бессонное ложе. |
Утро вечера мудрёнее, гласит -пословица. |
Едва я вышел наутро из своих покоев, как натолкнулся на Долорес с беглым голубем в руках, и глазки её искрились радостью. |
Он появился в ранний час, робко перелетая с крыши на крышу, наконец впорхнул в окно и сдался в плен. |
Правда, раскаяния в нем было незаметно: он жадно принялся клевать рассыпанный перед ним корм, и, конечно же, его, как и блудного сына, пригнал домой голод. |
Долорес распекла голубя за бессовестное поведение, назвала на тысячу ладов бродяжкой, в то же время по-женски прижимая его к груди и покрывая поцелуями. |
Я заметил, однако ж, что на будущее она позаботилась подрезать ему крылья; эту предосторожность я упоминаю к сведению всех тех, у кого беспокойные любовники или гулящие мужья. |
Вообще история Долорес и её голубка весьма и весьма поучительна. |
Балкон |
Я уже говорил о балконе за средним окном Посольского Чертога. |
Он служил мне обсерваторией, и я частенько сиживал там, наблюдая не только небесные, но и земные явления. |
Оттуда открывался прекрасный вид на горы, долы и веси, а внизу развёртывались повседневные житейские сценки. |
У подножия горы была аламеда, место прогулок, не такое фешенебельное, как нынешний великолепный бульвар-пасо возле Хениля, но и здесь публика подобралась пёстрая и живописная. |
Тут были дворянчики из пригородов, священники и монахи, гулявшие для аппетита и пищеварения, щёголи и щеголихи, majos и majas из простых, в андалузских нарядах, разодетые контрабандисты, а иногда прогуливались, полузакрыв лицо плащом, и лица высшего сословия – видимо, с некою тайной целью. |
Я восхищенно созерцал эти живые картины испанского быта и нравов; и, подобно астроному, который обозревает небеса в громадный телескоп, как бы поднося звезды к глазам, я глядел со своих высот в карманную подзорную трубу, и участники пёстрых сборищ были видны столь отчётливо, что порою мне казалось, будто я могу судить об их разговорах по Жестам и выражению лиц. |
Я был как бы наблюдателем-невидимкой и, не поступаясь уединением, мог вмиг оказаться в гуще толпы – редкое преимущество, особенно ценное для человека моего склада, довольно застенчивого и необщительного, любителя наблюдать жизненную драму со стороны, не участвуя в сценическом действе. |
Пригород в низине под Альгамброй занимал узкую ложбину и распространялся на противоположную гору Альбайсин. |
Многие дома здесь были в мавританском стиле, с круглыми фонтанными двориками-патио под открытым небом; в этих двориках и на крышах жители проводят летом большую часть времени, так что сверху, из-под облаков, можно было вдоволь насмотреться на их житье-бытье. |
Я был вроде того студента из знаменитой и старинной испанской повести, который проникал взглядом под мадридские крыши; а мой словоохотливый оруженосец Матео Хименес иногда служил мне Асмодеем, рассказывая разные истории о домах и их обитателях. |
Я, однако ж, предпочитал строить собственные догадки и просиживал часами, сплетая из случайных происшествий и замет умыслы, козни и заботы вечно занятых смертных там, внизу. |
Обо всяком миловидном личике, о всякой изящной фигурке у меня постепенно сочинялись драматические истории, хотя порою некоторые мои персонажи совершенно выбивались из роли и ломали весь сюжет. |
Как-то, обводя своим стеклянным оком улочки по склону Альбайсина, я увидел процессию: вели на постриг будущую монахиню. И то, что мне бросилось в глаза, пробудило живейшее участие к судьбе этой юной девицы, которую хоронили заживо. |
Я с удовлетворением отметил, что она красива: бледность щек выдавала в ней невольную жертву. |
Она была облачена в свадебный наряд, на голове белый веночек, но сердце её явно противилось этой пародии на духовный союз и тосковало по земной любви. |
Рядом с нею шёл высокий и суровый мужчина – разумеется, тиран-отец, который вынудил её к этому из ханжества или корысти. |
В толпе был красивый темноволосый юноша, одетый по-андалузски; он не сводил с неё мучительного взора – конечно же, её тайный избранник, с которым она навеки расставалась. |
Я различал злорадство на лицах монахов и послушников, и возмущение моё росло. |
Процессия приблизилась к монастырской часовне; солнце напоследок ярко озарило венок бедной девушки, и вот она переступила роковой порог и скрылась за дверями храма. |
Толпа влилась за нею, монахи, певчие, миряне; возлюбленный помедлил перед входом. |
Мне было так понятно смятение его чувств! Но он совладал с собою и вошёл. |
Последовал долгий промежуток. |
Я представлял себе, что происходит там, внутри: |
с несчастной девушки совлекают мишурный наряд и облачают её в монастырское платье; хорошенькую головку, лишенную белого венка, лишают длинных шелковистых прядей. |
Я слышал, как она лепечет невозвратимые слова обета. |
Я видел её простёртой на одре и укрытой погребальным покровом: свершалась похоронная служба, возвещавшая её смерть для мира; вздохи её заглушало гудение органа и жалобный реквием монахинь; бесчувственный отец глядел на все это, не пролив ни слезы; возлюбленный – нет, скорби возлюбленного я не мог даже вообразить, и картина оставалась недорисованной. |
Наконец толпа повалила обратно и стала рассеиваться; они шли радоваться солнечному свету и погрязать в житейских заботах, но жертвы в свадебном венке с ними уж не было. |
Монастырская дверь затворилась и навсегда отгородила её от мира. |
Я увидел, как вышли её отец и возлюбленный: они были погружены в беседу. |
Несчастный яростно жестикулировал, и я ожидал было кровавой развязки драмы, но они свернули за угол и скрылись с моих глаз. |
Впоследствии я часто обращал взгляд на монастырь с печальным любопытством. |
Поздно ночью я заметил одинокий огонёк, мерцавший из-за ставен дальнего башенного окошка. |
«Вот, – сказал я себе, – несчастная монахиня сидит и плачет в своей келье, а возлюбленный её, быть может, мечется внизу по улице в безысходной скорби». |
Услужливый Матео пресёк мои размышления и в один миг смел паутину вымысла. |
С обычным своим рвением он разузнал все касательно виденной мною сцены, и оказалось, что воображал я понапрасну. |
Героиня моей трогательной истории была вовсе не молода и не красива; возлюбленного у неё не было; в монастырь она пошла по доброй воле и нынче славится там своим весёлым нравом. |
Я не сразу простил эту монахиню, счастливую в своей келье вопреки всем романтическим уставам, и кое-как утешился, наблюдая день-другой очаровательное кокетство черноглазой красотки, которая тайком перемигивалась со своего балкона, из-за цветущих роз и шёлкового навеса, с видным брюнетом в пышных бакенбардах, часто появлявшимся на улице под её окнами. |
Мне случалось видеть, как в ранний час он крался прочь, до самых глаз укутавшись в плащ. |
Иногда он стоял на углу, переодетый, видимо дожидаясь тайного знака, чтобы пробраться в дом Ночью оттуда слышен был звон гитары, и фонарь на балконе переставляли с места на место. |
Я вообразил было интригу в духе Альмавивы, но опять попал впросак. |
Любовник оказался мужем, известным контрабандистом: ловчил и прятался он неспроста. |
Порою я развлекался тем, что следил со своего балкона, как по времени дня сцена внизу постепенно меняется. |
Едва серая полоса прорезала предрассветное небо и из какого-нибудь дворика на горном склоне доносился крик раннего петуха, как предместье подавало первые признаки оживления, ибо свежие утренние часы драгоценны летом в знойном климате Все спешат с делами, чтоб опередить солнце: |
погонщики выводят в путь свой гружёный караван, путник торочит ружье за седлом и садится на коня у ворот корчмы, смуглый крестьянин погоняет медлительных мулов, навьюченных корзинами фруктов и свежих, обрызганных росой овощей, – ведь хлопотливые хозяйки уже спешат на рынок. |
Солнце встаёт и осыпает блеском долину, золотит кружевную листву рощ. |
В чистом и ясном воздухе разносится мелодичный колокольный звон, зовущий к заутрене. |
Погонщик останавливает мулов с поклажей у часовни, затыкает сзади за пояс свою палку и переступает порог со шляпой в руке, приглаживая угольно-чёрные волосы, чтоб отстоять мессу и помолиться за благополучный переход через сьерру. |
А вот лёгкою стопой выходит изящная сеньора в щегольской бас-кинье, с трепетным веером в руке, и тёмные глаза её поблёскивают из-под искусных складок мантильи. Она направляется в какую-нибудь многолюдную церковь, дабы вознести там свои утренние моления; но платье по фигуре, дивный башмачок и чулочек-паутинка, изысканно уложенные смоляные пряди и свежесорванная роза, блистающая среди них, как драгоценность, – конечно же, мысли её прочно прикованы к земле Смотрите за нею, заботливая мать, незамужняя тетка или бдительная дуэнья. – |
кто уж там из вас идёт следом! |
Утро в разгаре, и шум будничных трудов все громче слышен отовсюду; по улицам сплошным потоком движутся люди, кони и вьючный скот; доносится как бы океанское гудение и ропот. |
Когда солнце достигает зенита, гул и гомон понемногу молкнут; в полдень наступает затишье. |
Беспокойный город охватывает вялость, и несколько часов все отдыхают. |
Окна затворены, занавеси опущены, горожане укрылись в самых прохладных уголках своих жилищ, откормленный монах храпит в дормитории; мускулистый носильщик распростерся на мостовой возле своей поклажи; крестьянин и работник спят под деревами аламеды, убаюканные томным верещанием цикад. |
На улицах никого, кроме водоносов, освежающих слух похвалами своему искристому товару – «холоднее горного снега» (mas fria qua la nieve). |
Солнце клонится к западу, все понемногу снова оживает, и, когда колокол негромко звонит к вечерне, вся природа словно ликует, что владыка дня пал. |
Горожане высыпают на улицы подышать вечерней прохладой и проводят краткие сумерки у Дарро, возле Хениля. |
Надвигается ночь, и прихотливая сцена опять обновляется. |
Один за другим зажигаются огни: вот косяк света от балконного окна, вот лампадка перед статуей святого. |
Так мало-помалу город выступает из мглы и сыплет огнями, словно звёздный небосвод. |
Из дворов и садов, с улиц и переулков слышатся переборы бесчисленных гитар и щелканье кастаньет; на высоте эти звуки сливаются в общий отдаленный концерт. |
«Лови миг!» – таков жизненный девиз весёлых и влюбчивых андалузцев, и особенно рьяно они следуют ему благоуханными летними ночами, пленяя своих избранниц танцами, куплетами и страстными серенадами. |
Однажды вечером я сидел на балконе, наслаждаясь лёгким ветерком, овевавшим гору и шелестевшим в листве деревьев, и мой скромный историограф Матео, который торчал у меня под боком, указал на обширную усадьбу в одной из улочек на Альбайсине и поведал о ней примерно нижеследующую историю. |
Случай с каменщиком |
Жил да был когда-то в Гранаде бедный каменщик, который никогда не работал – ни во дни святых, ни в праздники, ни в воскресенья, ни даже в понедельники – и, несмотря на такое благочестие, все беднел да беднел и еле-еле ухитрялся прокормить своё многочисленное семейство. |
Однажды ночью едва он заснул, как раздался стук в дверь. |
Он отворил и увидел перед собой высокого, тощего и мертвенно-бледного священника. |
– Послушай-ка, друг любезный! – |
сказал незнакомец. – Я приметил, что ты добрый христианин и верный человек: не хочешь ли поработать нынче ночью? |
– С радостью, сеньор падре, особенно за сходную плату. |
– Это уж как водится, только надо будет тебе завязать глаза. |
Каменщик спорить не стал; священник повёл его с повязкой на глазах вверх-вниз по разным проулкам и переходам и привёл к воротам какого-то дома. |
Там он достал ключ, со скрежетом отомкнул замок и отворил дверь – как слышно было, очень тяжёлую. |
Они вошли, дверь была заперта, засовы задвинуты, и каменщик прошагал за своим поводырём по гулкому коридору и просторному залу. |
Священник снял с его глаз повязку, и он увидел, что стоит во дворике-патио, тускло освещённом единственным фонарём. |
Посредине дворика был пересохший бассейн древнего мавританского фонтана; под ним-то священник и велел устроить тайник – кирпичи и извёстка были уже заготовлены. |
Каменщик работал всю ночь, но дело не закончил. |
Перед самым рассветом священник вручил ему золотой, завязал глаза и отвёл домой. |
– Ты согласен прийти ещё раз, – спросил он, – и закончить работу? |
– Ещё бы, сеньор падре, если за такие же деньги. |
– Хорошо, тогда завтра в полночь я снова зайду за тобой. |
Так и случилось, и тайник был доделан. |
– А теперь, – сказал священник, – ты мне поможешь перенести то, что будет здесь схоронено. |
У бедного каменщика при этих словах волосы встали дыбом; он неверным шагом побрёл за священником, готовясь увидеть ужасные трупы, но, к облегченью своему, увидел лишь три или четыре высоких кувшина в углу комнаты. |
Они, по всему судя, были полны монет, и немалых трудов стоило ему на пару со священником перенести их в тайник. |
Затем тайник был замурован, бассейн облицован по-прежнему, все тщательно прибрано, а каменщик с повязкой на глазах выведен совсем не тою дорогой, какою был приведён. |
После долгих блужданий по улочкам и аллеям они остановились. |
Священник вложил ему в руку два золотых. |
– Жди здесь, – сказал он, – пока не услышишь из собора звона к заутрене. |
Если вздумаешь снять повязку до того, тебя постигнет несчастье. |
С этими словами он удалился. |
Каменщик честно ждал, от нечего делать взвешивая золотые на ладони и позвякивая ими. |
Как только прозвонил утренний колокол, он сорвал повязку и обнаружил, что стоит на берегу Хениля; явившись прямёхонько домой, он вместе с семьёй пропировал на двухдневный заработок две недели и зажил в прежней нищете. |
Как и раньше, он немного работал, неустанно молился, соблюдал все дни святых и праздники, и так из года в год, пока жена его и дети вконец не отощали, как сущие цыгане. |
Однажды вечером он сидел у дверей своей лачуги, и к нему приблизился старый прижимистый богатей, владелец многих домов, которые сдавал внаём и драл с жильцов три шкуры. |
Богач пристально поглядел на него из-под насупленных косматых бровей. |
– Я слышал, друг мой, ты очень беден. |
– Что правда, то правда, сеньор, – с этим не поспоришь. |
– Стало быть, от работы не откажешься и возьмёшь недорого. |
– Дешевле вам в Гранаде никто не сделает, хозяин. |
– Это мне подходит. |
Есть у меня старый, завалившийся дом, и содержать его в порядке толку нет, жить в нем все равно никто не хочет; так вот, надо бы кой-как его подлатать и подпереть, да подешевле. |
Каменщик согласился, и тот привёл его в большой заброшенный дом, который и вправду грозил вот-вот обрушиться. |
Они прошли по залам и покоям, вышли во дворик, и каменщик сразу заметил старинный мавританский фонтан. |
Он на миг замер и смутно припомнил это место. |
– Простите, – сказал он, – а кто раньше жил в этом доме? |
– Чума его задери! – |
воскликнул хозяин. – Жил тут старый скряга священник, один-одинёшенек. |
По слухам, богач богачом, а родни никакой, и думали, что все свои сокровища он оставит церкви. |
Скончался он внезапно; священники с монахами кинулись сюда толпой, чтоб не упустить своего, и нашли они пяток дукатов в его кожаной мошне. |
А я и вовсе в дураках: ведь старик хоть и умер, а все-таки остался в моем доме бесплатно – на мёртвых какая управа! |
Говорят, будто каждую ночь слышно, как звенят золотые в той самой комнате, где спал старик священник, словно он пересчитывает свои деньги; а то ещё будто стонет и охает во дворике. |
Может, это правда, а может, выдумки, только о доме моем пошла худая слава, и никто его у меня не снимает. |
– Понятно, – сказал храбрый каменщик. – |
Давайте-ка, я бесплатно поживу в вашем доме, пока не подвернётся съёмщик почище, и тем временем подправлю что можно и разберусь с этим беспокойным мертвецом. |
Я добрый христианин, взять с меня нечего, и я не побоюсь самого дьявола, даже если он явится под видом большого мешка с деньгами. |
Такое предложение честного каменщика было с радостью принято: |
он перевёз семью в новое жилище и что сказал, то сделал. Мало-помалу он починил дом; золотые перестали звенеть по ночам в спальне покойника и звенели днём в кармане живого каменщика. |
Словом, дела его, на удивленье всем соседям, вдруг пошли на поправку, и он скоро стал чуть ли не первым богачом в Гранаде. |
Он щедро жертвовал на храм – разумеется, для успокоения совести – и рассказал о тайнике только на смертном одре своему сыну и наследнику. |
Львиный дворик |
Особая прелесть этого древнего дремотного дворца – в его способности вызывать смутные видения и картины прошлого, облекая нагую действительность чарами памяти и воображения. |
Мне в радость эти «тщетные тени», и я люблю блуждать по тем уголкам Альгамбры, которые особенно благоприятны для таких фантасмагорий, – по Львиному Дворику и прилегающим чертогам. |
Здесь рука времени была милостива, и мавританская пышность и изящество сохраняют едва ли не первозданную прелесть. |
Землетрясения надломили основания дворца и расшатали самые мощные башни, а вот поди ж ты! |
Все стройные колонны на своих местах, ни один свод лёгкой и хрупкой аркады не сместился, и вся волшебная отделка, по видимости такая же ненадёжная, как утренние морозные разводы на стекле, уцелела сквозь века и свежа так, словно её только что завершил мавританский строитель. |
Я пишу это, окружённый свидетельствами прошлого, овеянный утренней прохладой, в роковом Чертоге Абенсеррахов. |
Фонтан на крови, легендарный памятник их убийства, передо мною, брызги его струй чуть-чуть не долетают до листа бумаги. |
Как трудно согласить древнее кровавое сказание с этой тихою и мирною сценой! |
Здесь все будто призвано внушать нежные и добрые чувства, ибо все здесь утончённо и прекрасно. |
Даже и самый свет мягко проникает сверху, сквозь ажурный купол, расцвеченный и изукрашенный как бы руками чародея. |
Сквозь широкую узорчатую арку портала я гляжу на Львиный Дворик, на его блистающие в ярком солнечном свете колоннады и переливчатые фонтаны. |
Юркая ласточка залетела во двор, взмыла и помчалась прочь, щебеча над крышами; деловитая пчела гудит в лепестках; цветастые бабочки перепархивают с цветка на цветок и резвятся стайками в напоённом солнцем воздухе. |
Лёгкое усилие воображения – и появится грустная гаремная прелестница, блуждающая средь затворнической роскоши Востока. |
Впрочем, тот, кто захочет увидеть всю эту роскошь под знаком её судеб, пусть приходит, когда вечерние тени скрадывают яркость двора и застилают мглой соседние чертоги. |
Тогда здесь воцаряется ясная печаль, как нельзя более подходящая к сказаниям об отошедшем величии. |
В такое время дня меня тянет под глубокие тенистые аркады Чертога Правосудия, по ту сторону дворика. |
Здесь, в присутствии Фердинанда и Изабеллы и их ликующего двора, совершалась пышная месса в честь взятия Альгамбры. |
Даже и крест ещё виден на стене, за воздвигнутым алтарём, на котором совершал жертвоприношение великий кардинал испанский и другие высокопоставленные прелаты. |
Я представляю, как все здесь было полно победоносным войском, смешение епископов в митрах и бритых монахов, закованных в латы рыцарей и разодетых придворных, кресты, посохи и статуи святых вперемешку с гордыми воинскими знаками и знамёнами надменных военачальников, триумфальное шествие по мусульманским чертогам. |
Я представляю себе Колумба, будущего открывателя мира, как он скромно стоит в дальнем углу, смиренный и незаметный наблюдатель этого хоровода. |
Воображение моё рисует католических государей, простирающихся пред алтарём и возносящих благодарения за свою победу; а своды гудят от церковного пения, от басовитого Те Deum. |
Представление закончено, воображаемая картина расплывается, монарх, священник и воин возвращаются в область забвения вместе с бедными мусульманами, над которыми восторжествовали. |
Триумфальный чертог пуст и заброшен. |
Летучая мышь мечется под его сумеречным куполом, и сова кричит в соседней башне Комарес. |
Минуло несколько вечеров, я зашёл в Львиный Дворик и был прямо-таки потрясен, увидев мавра в тюрбане, спокойно сидевшего возле фонтана. |
На мгновение показалось, что какие-то сказания ожили: |
зачарованный мавр пробился сквозь завесу веков и стал видим. |
Он оказался, впрочем, обыкновенным смертным: |
уроженцем Тетуана в Берберии, владельцем лавки в гранадском Закатине, где он торгует ревенём, а также разными побрякушками и духами. |
По-испански он говорил бегло, и мне удалось завязать с ним беседу, причём он выказал ум и сметливость. |
Он сказал мне, что летом иной раз взбирается на гору, чтобы побыть в Альгамбре, напоминающей ему старинные берберские дворцы: сходно построены и отделаны, но этот великолепнее. |
Мы прогулялись по дворцу, и он указал мне на арабские надписи, весьма поэтичные. |
– Ах, сеньор, – сказал он, – когда Гранада была мавританской, здесь было куда веселее, чем нынче. |
Тогда все думы были о любви, музыке и поэзии. |
По любому случаю сочинялись стихи, и их клали на музыку. |
Тот, кто лучше всех сочинял, и та, которая нежнее всех пела, – им были милости и щедроты. |
В те дни, если кто просил хлеба, ему отвечали: сочини стих – и последнего нищего, если он просил в рифму, нередко награждали золотом. |
– И что ж народная любовь к стихам, – спросил я, – она у вас совсем угасла? |
– Отнюдь нет, сеньор: берберы, даже из самых простых, все ещё сочиняют стихи, и неплохие стихи, как в старину; только талант нынче остаётся без награды – богатым приятнее звон золота, нежели звуки стиха или музыки. |
Так говорил он, и тем временем взгляд его набрёл на одну из надписей, возвещавших силу и славу мусульманских государей во веки веков. |
Переведя надпись, он покачал головой и пожал плечами. |
– Так бы все оно и было, – сказал он, – мусульмане и поныне владели бы Альгамброй, если бы предатель Боабдил не сдал свою столицу христианам. |
Приступом испанские государи никогда бы её не взяли. |
Я попытался защитить память злополучного Боабдила от поношения и возразил, что раздоры, сокрушившие мавританский трон, порождены были жестокостью бессердечного отца Боабдила, но мавр твердо стоял на своём. |
– Мулей Абуль Гассан, – сказал он, – может, и был жесток, зато он был отважен, бдителен и любил родную землю. |
Будь у него настоящий преемник, Гранада осталась бы нашей, но сын его Боабдил спутал его планы, расточил его силы, посеял измену в его дворце и раздоры в его лагере. |
Да проклянёт Аллах предателя! |
С этими словами мавр покинул Альгамбру. |
Негодование моего чалмоносного собеседника вполне согласуется с рассказами одного из моих друзей, который путешествовал по Берберии и беседовал с тетуанским пашою. |
Этот мавританский государь весьма выспрашивал его об Испании, и в особенности об Андалузии, о прелестях Гранады и руинах царского дворца. |
Ответы пробудили в нем дорогие воспоминания, столь близкие сердцу каждого мавра, – о могуществе и пышности их древнего царства в Испании. |
Обернувшись к мусульманам-придворным, паша разгладил бороду и разразился горькими сетованиями на то, что правоверные утратили столь прекрасные владения. |
Он, однако ж, утешился тем соображением, что силе и успехам испанской нации приходит конец, что настанет время, когда мавры отвоюют свои исконные владения, и, может статься, уж недалёк тот день, когда в Кордове снова закричит муэдзин, а на трон в Альгамбре воссядет магометанин. |
Этого ждут и в это верят все берберы: они считают Испанию, или Андалуз, как она издревле называлась, своей законной вотчиной, отторгнутой насильственно и предательски. |
Такие мечты век за веком лелеют потомки гранадских изгнанников, рассеянные по весям Берберии. |
Некоторые из них живут и в Тетуане, по-прежнему зовутся Паэсами и Мединами и не вступают в брачные союзы с семьями, которые не могут похвастать подобной родовитостью. |
Их высокородство весьма чтут в народе, а это среди магометан редкость: они безразличны к происхождению, исключая разве царское. |
Рассказывают, что в этих семьях все так же томятся по земному раю их предков и по пятницам в мечетях молят Аллаха приблизить срок возвращения Гранады правоверным; на это они уповают столь же пламенно и твердо, как уповали крестоносцы отвоевать гроб господень. |
Говорят ещё, что многие из них хранят древние карты и крепостные записи на именья и сады своих гранадских предков, хранят даже ключи от домов как свидетельства наследственных прав, чтобы предъявить их в чаемый и блаженный день. |
Разговор с мавром навёл меня на размышления о судьбе Боабдила. |
Ему на диво подходит прозвище, которым наделили его подданные: Эль Зогойби, Неудачник. |
Несчастья его начались чуть не с колыбели и не кончились смертью. |
Если он когда-либо мечтал оставить по себе достойную память в анналах истории, то как жестоко был он обманут в своих надеждах! |
Кто из тех, кого хоть немного заинтересовала романтическая история мавританского владычества в Испании, не возгорался негодованием, проведав о злодеяниях Боабдила? |
Кто не был тронут горем прелестной и кроткой царицы, которую он поставил между жизнью и смертью по ложному обвинению в измене? |
Кого не ужаснуло приписанное ему убийство сестры с двумя детьми в ослеплении неистовства? |
У кого не вскипала кровь от рассказа о бесчеловечном избиении доблестных Абенсеррахов, тридцать шесть из которых, как утверждают, были по его велению обезглавлены здесь, в Львином Дворике? |
Все эти обвинения повторялись на разные лады – в балладах, драмах, романсах, – пока они не укоренились в народном сознании. |
И нет такого образованного чужестранца, чтоб посетил Альгамбру и не спросил, где тот фонтан на месте казни Абенсеррахов, и не посмотрел бы с трепетом на ту зарешечённую галерею, которая была узилищем царицы; и всякий уроженец Беги или Сьерры поёт под свою гитару незатейливые куплеты о страданиях узницы, а слушатели привыкают проклинать самое имя Боабдила. |
Между тем никогда и никто ещё не был так безвинно и грубо оболган. |
Я изучил все подлинные летописи и записки испанских авторов, современников Боабдила; некоторые из них пользовались доверенностью испанских государей и сами были при войске всю кампанию. |
Изучил я и арабских летописцев – тех, которые были мне доступны в переводе, – и не обнаружил ничего подтверждающего эти тяжкие и злобные обвинения. |
Большей частью россказни эти восходят к книге, обычно называемой «Гражданские войны Гранады» и будто бы содержащей историю раздоров Зегрисов и Абенсеррахов во время агонии мавританского царства. |
Книга появилась на испанском языке, будто бы переведённая с арабского неким Хинесом Пересом де Ита, жителем Мурсии. |
С тех пор её перевели на несколько языков, и Флориан многое заимствовал оттуда для своей повести о Гонсальво из Кордовы; таким-то образом она приобрела, к немалому ущербу для истины, весомость подлинной истории: |
нынче её принимают за чистую монету, особенно гранадские крестьяне. |
Она, однако ж, сплошь состоит из выдумок, с малой примесью искажённой истины для придания некоторого правдоподобия. |
Лживость её самоочевидна: быт и нравы мавров представлены в ней до смешного неверно, и сочинённые сцены столь не согласны с их верой и обычаями, что ни один магометанин не мог написать ничего подобного. |
Признаюсь: в этих бесстыдных извращениях истины мне чудится некое злоумышление; романтическим писателям, конечно, дозволено многое, но есть пределы и ля них – знаменитых покойников, чьи имена принадлежат истории, порочить нельзя, так же как и прославленных живущих. |
Добавим, кстати, что несчастный Боабдил достаточно претерпел за свою столь понятную враждебность к испанцам, лишившись своего царства, и нет нужды превращать его имя в позорную кличку у его на родине, на земле отцов его! |
Если читатель достаточно заинтересовался этими делами и готов вытерпеть кое-какие исторические подробности, то нижеприведённые факты о судьбе Абенсеррахов, почерпнутые из подлинных, насколько я могу судить, источников, послужат, может статься, к тому, чтобы снять со злосчастного Боабдила обвинение в предательском изничтожении знаменитого рода, облыжно приписанном ему. |
Заодно прояснится и путаная история с обвинением и заточением царицы. |
Абенсеррахи |
Среди испанских мусульман существовало строгое разделение на пришельцев с Востока и из Западной Африки. |
Первые почитали себя чистейшей расой, родоначальники которой явились с родины пророка, подняв знамя ислама; среди прочих наиболее воинственными и могучими были берберы, уроженцы горы Атлас и пустыни Сахары, известные под именем мавров; они покорили прибрежные племена, основали город Марокко и долгое время оспаривали у восточных родов первенство в мусульманской Испании. |
Абенсеррахи были восточноарабской знатью и гордились тем, что они – прямые потомки Бени Сераев, одного из колен ансаров, или сподвижников пророка. |
Какое-то время род их процветал в Кордове; вероятно, перебравшись в Гранаду после падения Западного халифата, здесь-то они и прославились в летописях и песнях как доблестнейшие рыцари великолепного двора Альгамбры. |
Опасных вершин придворного почёта они достигли во время бурного правления Мухаммеда Насара, прозванного Эль Хайзари, то есть Левша. |
Этот злосчастный монарх, взойдя на трон в 1423 году, осыпал милостями доблестный род и сделал главу его, Юсуфа Абен Зерага, своим визирем, то есть премьер-министром, а его родственникам и друзьям раздал высшие придворные должности. |
Другие роды были тяжко обижены, и старейшины их принялись строить козни. |
В народе Мухаммеда тоже невзлюбили – за его нрав. |
Он был тщеславен, неосмотрителен и высокомерен, выказывал пренебрежение к подданным, запретил состязания и турниры, утеху знати и простонародья, и надменно роскошествовал у себя в Альгамбре. |
Наконец народ восстал; дворец осадили, Мухаммед бежал садами, добрался до морского берега, доплыл до Африки в чужой одежде и нашёл приют у своего родственника, владыки Туниса. |
Опустевшим троном завладел Мухаммед эль Загер, двоюродный брат бежавшего государя. |
Он повёл себя иначе, нежели его предшественник. |
Он не только беспрестанно задавал празднества и турниры, но и сам в них участвовал в пышном царском облачении; он прекрасно владел конём и копьем и отличался в рыцарских потехах, пировал со своими придворными и делал им богатые подарки. |
Те, кто был в милости у его предшественника, ныне очутились в опале; он выказывал к ним такую враждебность, что более пятисот славнейших витязей удалились из города. |
Юсуф Абен Зераг с сорока Абенсерра-хами покинул Гранаду ночью и явился ко двору короля Хуана Кастильского. |
Тронутый их повестью, этот юный и великодушный монарх написал государю тунисскому, призывая его помочь покарать самозванца и вернуть престол царю-изгнаннику. |
Верный и неустанный визирь поехал с послом Хуана в Тунис, к своему изгнанному повелителю. |
Посланье возымело действие. |
Мухаммед эль Хайзари высадился в Андалузии с пятью сотнями африканских всадников; к нему присоединились Абенсеррахи и другие его приверженцы, а также союзники-христиане; при появленье его города сдавались один за другим, высланные против него войска переходили на его сторону: Гранада была отвоёвана без единой жертвы. Самозванец укрылся в Альгамбре, но был обезглавлен собственными воинами ), провластвовав два с лишним года. |
Воцарившись заново, Эль Хайзари осыпал почестями достойного визиря, чья исправность вернула ему трон, у подножия которого снова встал род Абенсеррахов. |
Эль Хайзари отправил посольство к королю Хуану – поблагодарить за помощь и предложить прочный дружеский союз. |
Король кастильский потребовал признать его сюзереном и платить ежегодную дань. |
Незадачливый властелин Альгамбры отказался, полагая, что его юный сосед слишком занят внутренними крамолами, чтобы утвердить свою волю силою. |
И опять земля Гранады застонала от нашествия, и Вега была разорена. |
Сражались много и без толку, но главная опасность поджидала Эль Хайзари в тылу. |
Жил тогда в Гранаде знатный рыцарь по имени Дон Педро Венегас, веры мусульманской, а по рождению христианин; история его ранних лет – истый роман. |
Он был отпрыском знатного рода Луке и восьмилетним мальчиком попал в плен. Сид Яхья Альнаяр, властелин Альмерии, усыновил его и воспитал вместе со своими детьми, царевичами сетимерийскими: их гордый род вёл начало от Абен Гуда, одного из первых повелителей Гранады. |
Дон Педро и принцесса Сетиме-риен, славная своею красотой дочь Сида Яхьи (имя её хранят руины дворца в Гранаде, где все ещё видны следы изящества и роскоши), полюбили друг друга. |
Со временем они стали супругами: так испанский дичок Луке был привит к царственному древу потомков Абен Гуда. |
Таково начало истории Дона Педро Венегаса, а ко времени, о котором идёт речь, он был уже зрелым мужем, деятельным и честолюбивым. |
Кажется, он и стал душою тогдашнего заговора, имевшего целью свергнуть Мухаммеда Левшу с его ненадёжного трона и посадить на его место Юсуфа Абен Альгамара, старшего сетимерийского принца. |
Нужно было заручиться помощью короля Кастилии, и Дон Педро отправился тайным послом в Кордову. |
Он поведал королю Хуану, что заговор нешуточный, что под знамена Юсуфа Абен Альгамара встанут многие, стоит ему только появиться в долине Веги, и что он признает себя испанским вассалом, если помощь короля обеспечит ему корону. |
Помощь была обещана, и Дон Педро поспешил назад в Гранаду с радостными известиями. |
Заговорщики выбирались из города порознь, под разными предлогами; и когда король Хуан перешёл границу, Юсуф Абен Альгамар привёл под его знамя восемь тысяч человек и целовал ему руку в знак покорности. |
Не стоит и рассказывать о битвах, опустошивших край, и о бесконечных интригах, которые побудили царство разделиться надвое. |
Абенсеррахи во все время раздоров были верны несчастной звезде Мухаммеда; напоследок они стояли насмерть под Лохой, где визирь Юсуф Абен Зераг пал в битве и погибли многие доблестнейшие рыцари; вообще эта братоубийственная война была крушением судеб рода. |
И снова злополучный Мухаммед был согнан с трона и нашёл приют в Малаге, правитель которой хранил ему верность. |
Юсуф Абен Альгамар, известный под именем Юсуфа II, с победой вступил в Гранаду первого января 1432 года; но город был печален, половина обитателей в трауре. |
Не было знатной семьи, которая не оплакивала бы павшего; и разгром Абенсеррахов под Лохой стоил жизни многим доблестным витязям. |
Царская свита промчалась по пустым улицам, и скудные приношенья в чертогах Альгамбры не утолили потребности в простодушном народном ликованье. |
Юсуф Абен Альгамар почувствовал, что он ненадёжен. |
Низвергнутый монарх был неподалёку, в Малаге, за него стоял правитель Туниса, призывавший на подмогу христианских государей; помимо всего прочего Юсуф знал, что он не полюбился народу Гранады. Ратные труды подорвали его здоровье, тяжкая печаль обуяла его, и за неполных шесть месяцев он сошёл в могилу. |
Узнав о его смерти, Мухаммед Левша поторопился прибыть из Малаги и снова был посажен на трон. |
Из уцелевших Абенсеррахов он избрал визирем Абдельбара, одного из достойнейших в этом славном роде. |
По его совету он умерил мстительные порывы и постарался установить мир. |
Он простил почти всех своих врагов. |
После Юсуфа, покойного самозванца, осталось трое детей, и владения его были поделены между ними. |
Старший его сын, Абен Селим, сохранил титул правителя Альмерии и унаследовал к тому же Марчену в Альпухарре. |
Младшему, Ахмеду, был пожалован Лу-кар, а дочь Экивила получила в приданое родовые земли плодородной Веги, а также дома и лавки в гранадском Закатине. |
Визирь Абдельбар присоветовал ещё и породниться с этой семьёй. |
И тетку Мухаммеда выдали за Абен Селима, а царевич Насар, младший брат покойного самозванца, получил руку прекрасной Линдарахи, дочери надёжного приверженца Мухаммеда, правителя Малаги. |
Той самой Линдарахи, имя которой и поныне носит один из садов Альгамбры. |
Один лишь Дон Педро Венегас, муж царевны Сетимериен, не получил ничего. |
Считалось, что его происки были первопричиной раздоров. |
Абенсеррахи винили его в несчастьях своего рода и гибели многих храбрейших рыцарей. |
Царь именовал его не иначе, как Эль Торнадисо, Изменник. |
Ему грозили арест и заточение, и он покинул свою жену-царевну, двух сыновей, Абуль Касима и Редуана, дочь Сетимериен и бежал в Хаэн. |
Там, подобно шурину-самозванцу, он искупил свои происки и неимоверное честолюбие униженной скорбью и умер в 1434 году, предавшись покаянию, ибо разочаровался во всех и вся. |
А Мухаммеда Эль Хайзари ожидали новые превратности. |
У него было два племянника: Абен Осмин, по прозвищу Эль Анаф, что значит Хромой, и Абен Исмаил. |
Первый их них, большой честолюбец, обитал в Альмерии, другой – в Гранаде, где имел много друзей. |
У него была красивая невеста, но царственный дядя расстроил брак, выдав её замуж за одного из своих приближенных. |
Возмущённый таким произволом, Абен Исмаил облачился в доспехи, сел на коня и уехал за рубежи Гранады, и с ним немало знатных рыцарей. |
История эта вызвала общее негодование, особенно среди Абенсеррахов – приближенных принца. |
Как только слухи о народном недовольстве достигли ушей Абен Осмина, честолюбие его взыграло. |
Он внезапно явился в Гранаду, поднял мятеж, захватил своего дядю в Альгамбре, заставил его отречься и объявил себя царём. |
Это случилось в сентябре 1445 года. |
Абенсеррахи решили, что дело их низложенного и незадачливого царя безнадёжно, а сам он не способен к правлению. |
Под водительством своего старшего родича, визиря Абдельбара, и в сопровождении многих витязей они оставили двор и разбили лагерь под Монтефрио. |
Оттуда Абдельбар написал царевичу Абен Исмаилу, нашедшему прибежище в Кастилии, призывая его к стану, обещая свою поддержку в притязаниях на трон и советуя покинуть Кастилию тайно, дабы король Хуан II не воспрепятствовал его отъезду. |
Однако царевич, положившись на великодушие кастильского государя, изъяснил ему дело. |
И не обманулся. |
Король Хуан не только позволил ему ехать, но вдобавок снабдил соответствующими письмами к своим военачальникам на границе. |
Абен Исмаил отбыл с блестящей свитой и благополучно добрался до Монтефрио; Абдельбар со своими сторонниками, большею частью Абенсеррахами, провозгласил его владыкою Гранады. |
Между двоюродными братьями, соперниками из-за трона, разгорелась долгая междоусобица. |
Абен Осмину помогали короли Наварры и Арагона; Хуан II, занятый войной со своими мятежными подданными, не мог по-настоящему поддержать Абен Исмаила. |
Несколько лет край истощали внутренние раздоры и опустошали чужеземные нашествия, редкое поле не было орошено кровью. |
Абен Осмин был храбр и отличился во многих боях, но был он вдобавок жесток и своевластен и правил железною рукой. |
Знати не по нраву были его капризы, а народу – его тирания; между тем его двоюродный брат склонял к себе сердца своею ласковостью. |
Поэтому из Гранады все время перебегали в укреплённый стан под Монтефрио, и число сторонников Абен Исмаила что ни день возрастало. |
Наконец король Кастильский, помирившись с королями Арагонским и Наваррским, выслал на помощь Абен Исмаилу отряд отборного войска. |
Тот покинул укрепленья Монтефрио и повёл объединённые силы на Гранаду. |
Абен Осмин поспешил ему навстречу. |
Разразилась жестокая битва, в которой Абенсеррахи явили чудеса доблести. |
Абен Осмин был разгромлен и отброшен к городским воротам. |
Он призвал было горожан к оружию, но те не откликнулись: жестокость его отвратила все сердца. |
Видя, что дело его проиграно, он решил на прощанье свести счёты. |
Удалившись в Альгамбру, он вызвал к себе знатнейших рыцарей из тех, кого подозревал в измене. |
Один за другим они являлись – и попадали в руки палача. |
Предполагают, что это и есть избиение, давшее имя Чертогу Абенсерра-хов. |
Довершив жестокую месть и поняв по народным кликам, что Абен Исмаила провозглашают царём на городских стогнах, он умчался с горсткой приспешников через Cerro del Sol (Солнечную Гору) и долину Дарро в горы Альпухарры. Там они стали грабить деревни и разбойничать на дорогах. |
Таким вот образом в 1454 году трон занял Абен Исмаил II; он заручился дружбой короля Хуана II, изъявив ему вассальскую преданность и поднёсши ему великолепные подарки. |
Он щедро вознаградил своих приверженцев и позаботился о семьях погибших. |
Во время его царствования Абенсеррахи снова оказались во главе блестящего рыцарства гранадского двора. |
Впрочем, Абен Исмаил был мирным государем и оставил по себе общеполезные сооружения, развалины которых и поныне можно видеть на Серро дель Соль. |
В том же, 1454 году Хуан II умер, и ему наследовал Энрике IV Кастильский, по прозванию Слабосильный. |
Абен Исмаил не позаботился возобновить с ним дружественный союз, какой существовал с его предшественником, ибо знал, что народ Гранады относится к этому союзу неприязненно. |
Королю Энрике такое пренебрежение не понравилось, и под предлогом взысканья дани он несколько раз вторгался в пределы Гранады. |
Он также покровительствовал Абен Осмину и его разбойным шайкам, пытаясь превратить их в свои наёмные войска, но его гордые рыцари отказались якшаться с грабителями-басурманами и даже вознамерились захватить Абен Осмина; тот, однако, бежал, сначала в Севилью, а оттуда в Кастилию. |
В 1456 году, когда христиане вторглись крупными силами, Абен Исмаил замиренья ради согласился платить королю Кастилии ежегодную условленную дань и к тому же освободить шестьсот христианских пленников, а если их столько не наберётся, то восполнить число мавританскими заложниками. |
Абен Исмаил выполнил суровые условия договора и в последние годы своего царствования вкушал покой, каковой редко выпадал на долю властителей этого буйного края. |
Гранада благоденствовала и славилась празднествами и роскошью. |
Султан был женат на дочери Сида Яхья Абрагама Альнаяра, правителя Альмерии; она родила ему двух сыновей, Абуль Гассана и Аби Абдаллу, по прозвищу Эль Загаль, – будущего отца и дядю Боабдила. |
Итак, мы вплотную приблизились к бурным временам, ознаменованным покорением Гранады. |
Мулей Абуль Гассан взошёл на трон своего отца после его смерти в 1465 году. Первым делом он отказался платить унизительную дань кастильскому государю. |
Отказ его был одной из причин последовавшей гибельной войны. |
Я, впрочем, ограничусь фактами, связанными с судьбой Абенсеррахов и с обвинениями против Боабдила. |
Читатель припомнит, что Дон Педро Венегас, прозванный Эль Торнадисо, бежав из Гранады в 1433 году, оставил здесь двух сыновей, Абуль Касима и Редуана, и дочь Сетимериен. |
Они занимали достойное место среди гранадской знати, будучи с материнской стороны царского происхождения и через альмерских правителей сродни как покойному, так и новому государю. |
Сыновья отличались даровитостью и отвагой, дочь Сетимериен была замужем за Сидом Яхья, внуком царя Юсуфа и шурином Эль Загаля. |
Не удивительно, что Абуль Касим Венегас стал визирем Мулей Абуль Гассана, а Редуан Венегас – одним из его главных военачальников. |
Их выдвижение было отнюдь не по нраву Абенсеррахам, которые помнили, сколько несчастий претерпел их род и сколько их сородичей пало во время войны, вызванной происками Дона Педро, во дни Юсуфа Абен Альгамара. |
С тех самых пор Абенсеррахи были во вражде с домом Венегасов. |
Эту вражду вскоре усугубили нешуточные раздоры в царском гареме. |
Ещё в юности Мулей Абуль Гассан женился на своей двоюродной сестре, царевне Айше ла Горра, дочери своего дяди, злосчастного султана Мухаммеда Левши; от неё у него было два сына: старший из них – Боабдил, предполагаемый наследник трона. |
К несчастью, на склоне лет он взял себе вторую жену, Изабеллу де Солис, юную и прекрасную пленницу-христианку, более известную под своим мавританским именем Зорайя; от неё у него тоже было два сына. |
Раздоры во дворце породило соперничество двух цариц, каждая из которых прочила в наследники своих сыновей. |
Зорайю поддерживали визирь Абуль Касим Венегас, его брат Редуан Венегас и их многочисленная и влиятельная родня: отчасти потому, что она, подобно им, была из христиан, отчасти же, видя, что стареющий монарх в ней души не чает. |
Абенсеррахи, напротив, стояли за царицу Айшу, отчасти по наследственной неприязни к роду Венегасов, но главным образом, конечно, потому, что она была дочерью Мухаммеда Эль Хайзари, давнего благодетеля их рода. |
Дворцовые раздоры все углублялись. |
Как это обычно бывает при царском дворе, в ход пошли всевозможные интриги. |
Мулей Абуль Гассана искусно навели на подозрение, что Айша устроила заговор, желая свергнуть его и посадить на трон своего сына Боабдила. |
В первом приступе гнева он заточил обоих в башню Комарес, угрожая Боабдилу казнью. |
Глухой ночью встревоженная мать с помощью служанок спустила своего сына из окна на связанных шалях; внизу его приняли верные люди и умчали на быстрых конях в горы Альпухарры. |
Вероятно, это заточение султанши и породило легенду о том, как Боабдил держал свою супругу в башне, намереваясь казнить её. |
Ничего иного в подобном роде не было, в этом же случае, как видим, деспотом-тюремщиком оказывается отец Боабдила, а узницей-султаншей – его мать. |
Некоторые историки относят к этому времени избиение Абенсеррахов и приписывают его тому же Мулей Абуль Гассану, подозревавшему их в причастности к заговору. |
Говорят, будто визирь Абуль Касим Венегас предложил истребить побольше рыцарей этого рода, дабы вселить страх в остальных. |
Если дело и вправду было так, то это злодеяние цели не достигло. |
Абенсеррахи не дрогнули и, оставшись верны Айше и сыну её Боабдилу, сражались на их стороне в новой войне за престолонаследие; Венегасы же были в первых рядах сторонников Мулей Абуль Гассана и Эль Загаля. |
Стоит упомянуть о том, как сложилась дальнейшая судьба этих двух соперничавших родов. |
Когда разразились последние битвы за Гранаду, Венегасы были среди тех, кто покорился завоевателям: они отреклись от мусульманства, вернувшись к религии, которой когда-то изменил их предок, получили в награду имения и должности, переженились на испанках, и потомков их можно найти среди нынешней испанской знати. |
Абенсеррахи избрали верность своей религии, своему государю, своему обреченному знамени – и погибли при крушении последнего мусульманского царства в Испании, оставив по себе лишь гордое, овеянное преданиями имя. |
Надеюсь, в этом историческом очерке сказано достаточно, чтобы нелепая басня о Боабдиле и Абенсеррахах предстала в истинном свете. |
Столь же безосновательны и россказни о его заточённой супруге и жестоко униженной сестре. |
Он, по-видимому, был добр и заботлив к своим домашним. |
История свидетельствует, что у него была всего одна жена, Морайма, дочь сурового правителя Лохи, старого Алиатара, прославленного в песнях и сказаниях своими пограничными подвигами; он пал в той злосчастной вылазке на христианские земли, когда был взят в плен и сам Боабдил. |
Морайма вынесла с Боабдилом все превратности его судьбы. Когда кастильские государи лишили его трона, она безропотно последовала за ним в крохотный удел, оставленный ему в Альпухаррской долине. |
Ревнивые придирки и тонкие ухищрения Фердинанда лишили его и этого последнего клочка родной земли, с которой его словно вытолкали. И только когда Боабдил готовился отплыть в Африку, телесные и духовные силы его супруги, подорванные тревогами и горестями, истощились: она тяжко занемогла, и болезнь её усугублялась безутешной скорбью. |
Боабдил нежно ухаживал за нею до её последнего часа; отплытие кораблей отложили на несколько недель, к великому раздражению подозрительного Фердинанда. |
Наконец Морайма умерла – по-видимому, от разрыва сердца, и соглядатаи Фердинанда тут же сообщили ему об этом: устранилось последнее препятствие к отплытию Боабдила. |
Памятники царствования Боабдила |
Ещё не остыв к изысканиям о судьбе несчастного Боабдила, я принялся выяснять, что напоминает о нем здесь, где он был царём и где утратил царство. |
В башне Комарес под Посольским Чертогом есть два сводчатых покоя, разделённых узким коридором: говорят, они и служили узилищем Боабдила и его матери, благородной Айши ла Горра; в самом деле, другого пригодного для такой цели места в башне нет. |
Наружные стены этих покоев неимоверной толщины, их пронизывают крохотные зарешечённые оконца. |
С трёх сторон башни, прямо под окнами, но от земли довольно высоко, проходит узенькая каменная галерея с низким парапетом. |
Должно быть, с этой галереи царица и опускала своего сына на связанных шалях в ночную тьму, где его приняли верные слуги на быстрых скакунах и увезли в горы. |
С тех пор минуло больше трехсот лет, но сцена этой драмы осталась почти неизменной. |
Я прошёлся по галерее, и воображение рисовало мне взволнованную царицу, как она склонилась над парапетом и с трепетом материнского сердца прислушивается к замирающему стуку копыт лошадей, уносящих её сына узкой долиною Дарро. |
Я стал искать ворота, которыми Боабдил в последний раз выехал из Альгамбры, сдавая свою столицу и царство. |
То ли одержимый печальной прихотью сокрушённого духа, а может быть, из какого-то суеверного чувства он попросил у католических государей, чтобы сквозь эти ворота больше никто не прошёл. |
Как гласит летопись, сочувственная Изабелла вняла его просьбе, и ворота были замурованы . |
Какое-то время я безуспешно разузнавал, где эти ворота; наконец мой скромный помощник Матео Химе-нес догадался, что это, наверно, те, которые завалены камнями; а он слышал от своего отца и дяди, что как раз из них царь Чико выехал из крепости. |
Место это странное, и, сколько помнят старожилы, прохода здесь никогда не было. |
Он отвёл меня к этому странному месту. |
Ворота когда-то находились посреди громадного строения под названием Семиярусная Башня (la Torre de los Siete Suelos). |
Окрест идёт молва, что здесь водятся призраки и наложено мавританское заклятье. |
Согласно путешественнику Суинберну, изначально это были главные ворота. |
Знатоки Гранады, однако, утверждают, что они вели в ту часть царского обиталища, где размещались телохранители. |
Таким образом, они прямо вводили во дворец и выводили из него, а большие Врата Правосудия служили парадным входом в крепость. |
Когда Боабдил отправился этим путём вниз, к Веге, чтобы вручить там городские ключи испанским государям, он выслал своего визиря Абен Комиху ко Вратам Правосудия навстречу отряду христианских войск и должностным лицам, которые принимали крепость во владение. |
От былой семиярусной громады теперь осталась груда развалин: её взорвали французы, когда покидали крепость. |
Каменные глыбы разбросаны кругом среди пышной травы, виноградных лоз и фиговых деревьев. |
Арка ворот расселась от взрыва, но уцелела; однако последнее желание Боабдила было снова невольно исполнено: проход доверху засыпало камнями. |
Я сел на лошадь и поехал отсюда путём мусульманского государя. |
По склону горы Лос Мартирес , вдоль садовой стены монастыря, носящего то же имя, я спустился в каменистую ложбину, густо поросшую алоем и индийскими смоквами; по краям её, в лачугах и землянках, ютилась масса цыган. |
Спуск был так крут, что мне пришлось спешиться и повести лошадь. |
Эта via dolorosa была избрана скорбным Боабдилом в обход города: отчасти, верно, затем, чтобы горожане не стали зрителями его позора, но главным образом, по всей вероятности, во избежание народных волнений. |
Поэтому, разумеется, и отряд, посланный занять крепость, поднимался тем же путём. |
Выбравшись из этой невзрачной и унылой ложбины и проследовав через Puerta de los Molinos (Мельничные Ворота), я оказался на месте гуляний, именуемом Прадо; дорога вниз по течению Хениля привела меня к маленькой часовне святого Себастьяна, бывшей мечети. |
По преданию, здесь Боабдил вручил королю Фердинанду ключи Гранады. |
Я медленно поехал далее – через Вегу, к деревушке, где печального царя ожидали семья и домочадцы, высланные из Альгамбры накануне ночью, чтобы его жене и матери не пришлось разделить его унижения и чтобы уберечь их от взоров завоевателей. |
Следуя путём скорбной кавалькады царственных изгнанников, я подъехал к цепи угрюмых и голых холмов, образующих предгорья Альпухарры. |
С вершины одного из них злополучный Боабдил прощальным взором окинул Гранаду: он носит выразительное название la Cuesta de las Lagrimas (Слёзный Холм). |
За ним песчаная дорога вьётся по безотрадной каменистой пустыне; дорога вдвойне скорбная для безутешного государя, ибо она вела на чужбину. |
Я пришпорил лошадь и въехал на вершину скалы, где у Боабдила вырвалось последнее горькое восклицание, когда он отвёл глаза от прощального зрелища: |
скала и поныне называется el Ultimo Suspiro del Мого (Прощальный Вздох Мавра). |
Удивительно ли это горе изгнанника, лишенного такого царства и такого крова? |
С Альгамброй он словно терял и честь своего рода, и все радости и утехи жизни. |
И стало ему ещё горше от укоризны матери, Айши, которая так часто была ему опорой в грозные дни и тщетно пыталась сообщить сыну толику своей неукротимости. |
«Стыдись, – сказала она, – ты плачешь, как женщина, над тем, что не сумел защитить, как мужчина». В словах этих слышна царственная горделивость и нет материнской нежности. |
Когда епископ Гевара рассказал об этом Карлу V, император тоже выразил презрение к слабости и малодушию Боабдила. |
«Будь я на его месте, – сказал этот высокомерный властелин, – я бы скорее сделал Альгамбру своей гробницей, чем стал бы жить, утратив царство, в горном захолустье Альпухарры». |
Как легко с вершин славы и успеха проповедовать героизм побеждённым! |
и как при этом невдомёк, что жизнь возрастает в цене для несчастливых, которым не оставлено ничего, кроме жизни! |
Медленно спустившись со Слёзного Холма, я предоставил лошади брести в Гранаду своим неспешным ходом, а сам тем временем на разные лады обдумывал историю злополучного Боабдила. |
Взвесив в уме все частности, я пришёл к выводу в его пользу. |
Во время своего недолгого, бурного и бедственного царствования он неизменно сохранял кротость и добродушие. |
Недаром он полюбился народу своим мягким и дружелюбным обычаем; он был незлобив и никогда не обрушивал жестоких кар на мятежных подданных. |
Он был храбр, но ему недоставало нравственной твёрдости: в тяжкие и смутные времена он обнаруживал сомнения и колебания. |
Это слабодушие ускорило события; из-за него Боабдил лишен того героического ореола, который придал бы судьбе его суровую величавость и сделал бы её достойным завершением пышной драмы мусульманского владычества в Испании. |
Гранадские празднества |
Мой бывший оборванный чичероне, а ныне преданный оруженосец Матео Хименес отличался пристрастием простолюдина к праздникам и торжествам, и, когда он расписывал гражданские и религиозные празднества в Гранаде, красноречию его не было удержу. |
Перед ежегодным католическим праздником Тела Христова он беспрестанно сновал между Альгамброй и городом, каждый день принося вести о том, какие идут небывалые приготовления, и тщетно пытаясь сманить меня вниз из моей прохладной и просторной обители. |
Наконец в самый канун торжественного дня я поддался на его уговоры и, покинув царские покои Альгамбры, спустился вместе с ним в город, как некогда искатель приключений Гарун Альрашид со своим великим визирем Джафаром. |
Хотя солнце только садилось, городские ворота уже запрудила толпа живописных горцев и смуглых крестьян с Беги. |
Гранада всегда была местом встреч уроженцев обширного горного района, усеянного городками и селеньицами. |
Во времена мавров сюда стекались витязи гор, чтобы принять участие в блестящих и воинственных празднествах на площади Виваррамбла; и ньше, как встарь, съезжается оттуда цвет селений – для участия в пышных церковных церемониях. |
Кстати, многие горцы из Альпухарры и Сьерра де Ронды, поклоняющиеся кресту как ревностные католики, – явно мавританской крови, несомненные потомки переменчивых подданных Боабдила. |
Следом за Матео я продвигался по улицам в предпраздничной сутолоке площади Виваррамбла, излюбленному месту состязаний и турниров, воспетому в мавританских балладах о любви и рыцарских подвигах. |
Площадь была обнесена галереей, или деревянными аркадами, для завтрашней большой церковной процессии. |
Сейчас она сверкала огнями вечернего гулянья, и на балконах со всех четырёх сторон площади играли музыканты. |
Весь блеск и краса Гранады были выставлены напоказ: все её обитатели обоего пола, которые могли похвастать внешностью или нарядами, заполнили галерею, снова и снова обходя Виваррамблу. |
Здесь были также majos и majas, деревенские щёголи и щеголихи, изящно сложенные, быстроглазые, в ярких андалузских костюмах – иные родом из самой Ронды, этой горной твердыни, славной своими контрабандистами, тореадорами и красавицами. |
Нарядная и разношерстная толпа кружила по галерее, а середину площади занимали окрестные крестьяне; не собираясь красоваться, они приехали попросту от души повеселиться. На площади места свободного не оставалось; семьи и соседи сбивались вместе, словно цыганские таборы: |
одни внимали заунывному напеву старинных баллад под треньканье гитары, другие шутливо беседовали, третьи танцевали под щелканье кастаньет, Матео шёл за мной по пятам, а я пробирался среди этого многолюдства, то и дело минуя какую-нибудь деревенскую компанию, рассевшуюся кружком и весело вкушающую нехитрый ужин. |
Если я встречался с кем-нибудь глазами, меня почти всякий раз приглашали откушать что бог послал. |
Это гостеприимство, наследие мусульман-завоевателей, царит здесь повсеместно, и закон его блюдёт самый бедный испанец. |
С наступлением ночи шум гулянья на аркадах постепенно утих; музыканты перестали играть, и пёстрая толпа разбрелась по домам. |
А посреди площади было по-прежнему людно, и Матео заверил меня, что большая часть крестьян, мужчины, женщины и дети, будут ночевать прямо здесь, на голой земле, под открытым небом. |
И то сказать: в здешнем благословенном климате летней ночью кров не обязателен, а такого излишества, как кровать, многие неприхотливые испанские крестьяне в жизни не знали; в иных оно даже возбуждает презренье. |
Простой испанец заворачивается в свой бурый плащ, укладывается на манту-попону и крепко засыпает – роскошествуя сполна, если у него есть к тому же седло под голову. |
Вскоре все сделалось по слову Матео – крестьяне разлеглись на земле, и к полуночи площадь Виваррамбла напоминала армейский бивуак. |
На следующее утро я в сопровождении Матео явился на площадь к восходу солнца. |
Там и сям ещё спали: |
одни отдыхали от вечернего пляса и веселья, другие, отправившиеся сюда из дальних деревень накануне после работы и прошагавшие ночь напролёт, отсыпались перед торжественным днём. |
Ночные путники – горцы и жители дальних деревень равнины, с жёнами и детьми, – все подходили и подходили. |
Все были радостны и приветливы: перекидывались шутками, обменивались любезностями. |
День разгорался, и весёлый гвалт нарастал. |
Сквозь городские ворота парадом по улице прошли депутации разных деревень, будущие участники большой процессии. |
Депутации во главе со священниками несли свои кресты и хоругви, статуи Приснодевы и святых заступников, предметы соперничества и сугубой ревности. |
Это походило на стародавние времена, когда каждый город и деревня высылали своих старейшин, воинов и стяги – для защиты столицы или участия в столичном празднестве. |
Наконец все эти людские ручейки слились в едином Шествии, которое медленно обошло Виваррамблу и главные улицы, где из каждого окна и с каждого балкона свисали полотнища. |
В процессии участвовали все монашеские ордена, гражданские и военные власти, старейшины приходов и деревень: |
всякая церковь и всякий монастырь красовались своими хоругвями, образами, реликвиями, все выставили на обозрение свои богатства. |
В центре процессии шёл архиепископ под дамасским балдахином, окружённый младшими сановниками и их свитой. |
Под раскаты музыки множества оркестров продвигалось шествие, оно прорезало бесчисленную и все же безмолвную толпу и направилось к собору. |
Я поневоле задумался о смене времени и обычаев, наблюдая, как эта католическая процессия обходила Виваррамблу, древнее мусульманское ристалище. |
Вопиющую несхожесть усугубляло убранство площади. |
Вдоль всей деревянной галереи длиною в несколько сот футов, воздвигнутой ради процессии, был натянут холст, на котором некий безвестный, но пылкий художник изобразил, как ему было велено, главные сцены и подвиги времён Покорения согласно с летописями и песнями. |
Таким-то образом романтические предания Гранады мешаются с жизнью и постоянно освежаются в народной памяти. |
По дороге назад, в Альгамбру, Матео непрестанно восторгался и неумолчно болтал. |
«Ах, сеньор, – восклицал он, – где ещё в мире бывают такие пышные церемонии (funciones grandes), как в Гранаде? И ни гроша не нужно тратить, все удовольствия даром! Pero, el D |
Dпa de la Toma! Ah, senor! El D |
Dоa de la Toma! (Но День взятия! |
Ах, сеньор, День взятия!)» |
Уж прекраснее этого дня Матео и представить не мог. D |
Dоa de la Toma, как я выяснил, – это годовщина захвата или вступления в Гранаду войска Фердинанда и Изабеллы. |
В этот день, если верить Матео, весь город только и делает, что ликует. |
Большой призывный колокол на дозорной башне Альгамбры (la Torre dе la Vela) раскатисто звонит с утра до вечера; звон его разносится по всей Веге и отдается в горах, сзывая ближних и дальних крестьян на столичное празднество. |
«Счастье той девице, – говорит Матео, – которой достанется тогда ударить в колокол: не пройдёт и года, как она непременно выйдет замуж!» |
Весь день Альгамбра открыта для посетителей. |
В её чертогах и покоях, где когда-то владычествовали мавританские государи, звучат гитары и кастаньеты, и весёлые компании в затейливых андалузских нарядах исполняют свои старинные танцы, унаследованные от мавров. |
Пышная процессия, изображающая вступление в город, проходит по главным улицам. |
Хоругвь Фердинанда и Изабеллы, эту драгоценную реликвию времён Покорения, изымают из хранилища; её торжественно проносит Alferez mayor, то есть главный знаменосец. |
Походный алтарь, который возили за государями во всех их войнах, переносят в королевскую часовню собора и ставят перед гробницей, на которой высечены из мрамора их изображения. |
Затем в память Покорения совершается торжественная месса; посреди церемонии Alferez mayor надевает шляпу и помавает хоругвью над гробницей завоевателей. |
Более любопытным манером поминают Покорение вечером на театре, разыгрывая народную драму под названием «Аве Мария», в которой представлен знаменитый подвиг Эрнандо дель Пульгара, прозванного Доблестным (el de las Hazanas), отважного воина, любимого героя гранадского простонародья. |
Во время осады молодые мавританские и испанские рыцари щеголяли друг перед другом отчаянными выходками. |
И вот как-то раз Эрнандо дель Пульгар с приятелями ворвался середь ночи в Гранаду, рукояткой кинжала прибил к воротам главной мечети дощечку с текстом молитвы Приснодеве и беспрепятственно ускакал из города. |
Мавританские витязи были в восторге от этого дерзновенного подвига, однако ж надлежало его превзойти. |
И поэтому на следующий день славный отвагою Тарфе проскакал перед христианскими войсками, волоча дощечку со священным надписаньем «Аве Мария» на хвосте коня. |
За Приснодеву радостно постоял Гарсиласо де ла Вега, который убил мавра в поединке и поднял на острие копья обретённую дощечку – в знак радости и торжества. |
Драма об этом подвиге невероятно популярна среди простонародья. |
Хотя её представляют с незапамятных времён, она по-прежнему привлекает толпы, самозабвенно упивающиеся зрелищем. |
Когда их возлюбленный Пульгар преспокойно расхаживает по мавританской столице, разражаясь нескончаемыми и напыщенными речами, его поощряют восторженными кликами; а уж когда он прибивает дощечку к дверям мечети, театр прямо-таки дрожит от громовых рукоплесканий, и, напротив, тем злополучным актёрам, которые играют мавров, приходится выносить напор народного возмущения, порою донельзя сходного с поведением ламанчского рыцаря на кукольном представлении Хинеса де Пасамонте: так, когда басурман Тарфе срывает дощечку и цепляет её к лошадиному хвосту, зрители в ярости вскакивают и готовы кинуться на сцену и отплатить за оскорбление Приснодевы. |
Есть, кстати, и прямой потомок Эрнандо дель Пульгара – маркиз де Салар. |
Как законный представитель этого шалого героя, в память и вознагражденье его вышеупомянутого подвига, он наследовал право въезжать в храм в иных случаях на лошади, сидеть в хоре и надевать шляпу при вознесении даров, хотя эти права священство постоянно и упорно оспаривает. |
Я видал его в обществе: он молод, приятной наружности и хорошо воспитан; у него яркие чёрные глаза с проблеском прародительского огня. |
Во время празднества Тела Христова некоторые из картин на площади Виваррамбла в пышных красках изображали подвиги их фамильного героя. |
Седовласый слуга Пульгаров прослезился, увидев их, и поспешил домой обрадовать маркиза. |
Восторг и ликованье престарелого домочадца вызвали у его молодого хозяина лёгкую усмешку; тогда тот, повернувшись к брату маркиза, со свободою в обращении с господами, какую позволяют себе в Испании старые слуги, воскликнул: «Пойдите, сеньор, вы рассудительнее брата, пойдите и взгляните на своего предка во всем блеске и славе его!» |
В подражание великому гранадскому Дню взятия почти во всякой деревне и городке празднуют собственную годовщину, отмечая, по-деревенски пышно и незатейливо, избавление от мавританского ига. |
По такому случаю, говорит Матео, на свет божий являются старинные доспехи и оружие: тяжкие двуручные мечи, увесистые аркебузы с фитильными замками и другое воинское снаряжение, сберегавшееся из рода в род со времён покорения Гранады; и благо тем, которые сберегли какое-нибудь старое оружие, положим, пушку-ломбарду вроде той, из какой стреляли завоеватели; она день-деньской бухает где-нибудь в горах, хватило бы только пороху. |
На протяжении дня разыгрывается воинственное действо. |
Одни прохаживаются по улицам в древних доспехах, как заступники веры, другие одеваются мавританскими витязями. |
Посреди площади ставят шатер, внутри которого – алтарь с изображением богоматери. |
Христианские воины приближаются, дабы поклониться алтарю; басурманы окружают шатер, дабы им помешать: происходит шуточная битва, в которой бойцы порою забывают, что дело не всерьёз, и норовят обменяться хоть несмертельными, но сокрушительными ударами. |
Впрочем, в битве этой добро неизменно побеждает. |
Мавров одолевают и забирают в плен. |
Торжественно воздевают вырученный из неволи образ Приснодевы, устраивается шествие, и победители выступают под приветственные клики, а пленников ведут в цепях, на радость и в поучение зрителям. |
Куда как недешево обходятся эти празднества городишкам и деревушкам: иной раз их приходится и отменять за недостатком средств; но в лучшие времена или хотя бы поднакопив денег, их возобновляют с новым рвением и прежней расточительностью. |
Матео сообщил мне, что не однажды бывал участником этих торжеств и сражался в подобных битвах, но всегда на стороне истинной веры; porque Senor, прибавил этот оборванный потомок кардинала Хименеса, не без заносчивости ударив себя в грудь, porque Senor, soy Cristiano viejo . |
Здешние предания |
У испанских простолюдинов – восточное пристрастие к небылицам и особый вкус ко всему чудесному: |
чудеса у них в большом почёте. Летними вечерами они собираются у дверей своих лачуг, а зимой – в просторных, как пещеры, очажных углах харчевен и ненасытным ухом внимают удивительным рассказам о жизни святых, об опасных приключениях странников и дерзких проделках разбойников и контрабандистов. |
Особность и дикость края, затруднённое распространение познаний, нехватка общих тем для разговора и романтическая, полная риска жизнь, которую всякий ведёт в стране, где путешествуют первобытным способом, – все это питает любовь к изустным преданиям и наделяет их причудливостью и невероятностью. |
Самые частые и самые излюбленные – легенды о мавританских кладах; их рассказывают повсеместно. |
На пути через дикие сьерры, по местам давних набегов и стычек, стоит лишь завидеть мавританскую аталайю, дозорную башню, торчащую среди скал или нависшую над деревушкой на каменном взлобье, и обратиться с вопросом к погонщику – он вынет изо рта сигарильо и поведает вам историю о мусульманском золоте, зарытом под башенным основаньем: ни одна разрушенная городская крепость – алькасар не обделена золотым ореолом, и таковые предания из рода в род хранят окрестные бедняки. Как большинство народных вымыслов, этот тоже явился не на пустом месте. |
В здешних краях много веков бушевали войны между маврами и христианами; города и замки переходили из рук в руки, и во времена осад и нашествий обитатели обыкновенно зарывали свои деньги и драгоценности в землю или прятали их в погребах и колодцах, как и поныне делается в деспотических и воинственных государствах Востока. |
Когда изгоняли мавров, многие из них схоронили самое дорогое в надежде, что изгнание их временное, что однажды они вернутся и отроют свои сокровища. |
И, конечно, время от времени открывались через столетия клады золотых и серебряных монет – среди руин мавританских крепостей и жилищ; а много ли надо, чтобы породить тьму россказней такого рода? |
В подобных историях обычно есть восточный оттенок, некое смешение арабского с готским, которое, по-моему, отличает все, что ни есть в Испании, особенно в её южных областях. |
Зарытое сокровище всегда под заклятьем – и добывается посредством волшебства и талисмана. |
Иногда его стерегут глупые чудовища или огнедышащие драконы, иногда зачарованные мавры, в доспехах, с обнажёнными мечами, недвижные, подобно изваяньям, сидящие в бессонном бдении век за веком. |
Конечно, Альгамбра с её историей – сущий рассадник таких народных вымыслов: то и дело что-нибудь выкапывают, а уж это их подтверждает как нельзя лучше. |
Однажды нашли глиняный сосуд с мавританскими монетами и скелетом петуха, который, по мнению некоторых опытных зевак, был схоронён заживо. |
В другой раз вырыли посудину с большим жуком-скарабеем из обожжённой глины, покрытым арабскими письменами: его, конечно, сочли необычайным амулетом таинственного свойства. |
Таким вот образом пёстрое и обтрепанное население Альгамбры и стало выдумывать, пока все чертоги, башни и подвалы старой крепости не облеклись какой-нибудь причудливой легендой. |
Я полагаю, что мой читатель как-то уже освоился в Альгамбре, и теперь спокойно пущусь в пересказ удивительных преданий, связанных с этим местом, которые я прилежно скроил из лохмотьев и лоскутьев, подобранных мимоходом, – подобно тому как антикварий восстанавливает подлинный исторический документ по неверным и полустёртым письменам. |
Если что-нибудь в этих легендах оскорбит доверие читателя чересчур придирчивого, пусть он подумает, о каком странном месте идёт речь, и простит мне некоторые излишества. |
Не должно ему ожидать, что все будет правдоподобно, как в обычной жизни; надо помнить, что ты блуждаешь по залам волшебного дворца и что всякое место здесь – заколдованное. |
Замок с флюгером |
На возвышенном уступе Альбайсина, самой высокой горы в Гранаде, на склоне её, обращенном в узкую долину Дарро, прямо напротив Альгамбры находятся руины былого царского дворца. |
Все о них позабыли, и мудрено было отыскать их даже при помощи понятливого и всеведущего Матео Хименеса. |
Строение это носит имя «Замок с флюгером» (La casa del gallo del viento) оттого, что одну из его башен в давние времена венчала бронзовая фигура всадника, чуткая к малейшему ветерку. |
Этот флюгер гранадские мусульмане считали могучим талисманом. |
Говорят, что на нем было начертано по-арабски: |
Вот это двустишие по-испански: |
Que asi sе defiende el Andaluz. |
И в переводе: |
Мудрец Абен Габуз промолвил: Вот |
Тот, кто нам Андалузию спасёт. Согласно древним мавританским летописям, этот Абен Габуз был военачальником у Тарика, одного из завоевателей Испании, который сделал его наместником Гранады. |
Предполагают, что изображение всадника должно было постоянно напоминать андалузским мусульманам о том, что они окружены врагами и что надёжнейшая их охрана – всегдашняя бдительность и готовность к бою. |
Другие, и среди них христианский историк Марк-моль, утверждают, что «Бадис Абен Габуз» был эмиром гранадским и что флюгер служил постоянным напоминанием о непрочности мусульманского владычества, а написано на нем было по-арабски: |
«Ибн Габуз аль Бадиси предрекает, что однажды Андалузия будет повергнута в прах и канет в вечность». |
Другую версию этой зловещей надписи даёт мусульманский историк, ссылаясь на авторитет Сиди Гассана, знаменитого факира времён Фердинанда и Изабеллы, который присутствовал, когда флюгер снимали во время ремонта старой Кассабы. |
«Я видел его, – говорит почтенный факир, – своими глазами: он был о семи углах и надписан стихами: |
«Дворец в прекрасной Гранаде увенчан талисманом». |
«Литой из одного куска всадник отзывается на любое дуновение». |
«Что тайно, открыто мудрому. |
Вскорости нагрянет бедствие и повергнет дворец и его владыку». |
И в самом деле, вскоре после снятия зловещего флюгера случилось нижеописанное. |
Старый Мулей Абуль Гассан, властелин гранадский, восседал в роскошной беседке, а перед ним парадом проходило закованное в ясную сталь и овеянное шёлковыми плащами войско на быстрых скакунах, с мечами, копьями и щитами в золотых и серебряных насечках – и вдруг с юго-запада нагрянул ураган. |
Чёрные облака собрались в небе и обрушили на землю яростный ливень. |
Потоки низверглись с гор, с камнями и брёвнами; Дарро вышла из берегов; мельницы снесло, мосты обрушило, сады опустошило; наводнение захватило город, подточило дома, затопило обитателей и захлестнуло даже Площадь Большой Мечети. |
Народ в ужасе кинулся к мечети молить Аллаха о милости, увидев в сем возмущении предвестие всеобщих бедствий; и правда, согласно арабскому историку Аль Маккари, это было скорбное предсказание жестокой войны, которой закончилось мавританское царство в Гранаде. |
Я сослался на эти летописные авторитеты, дабы засвидетельствовать удивительные загадки, связанные с Флюгерным Замком и его всадником-талисманом. |
А теперь расскажу об Абен Габузе и его дворце ещё более удивительное; если же возникнут сомнения, пусть читатель разрешит их с Матео Хименесом и ему подобными историографами Альгамбры. |
Легенда об арабском звездочёте |
В давние времена, много сотен лет назад, в Гранаде правил мавританский царь по имени Абен Габуз. |
Он был, так сказать, воитель на покое: смолоду он только и делал, что разорял и грабил соседей, а состарившись и одряхлев, «возжаждал отдохновенья» и решил зажить со всеми в мире, почивать на лаврах и безмятежно услаждать душу награбленным добром. |
Однако ж у этого благоразумнейшего и миролюбивейшего престарелого самодержца, откуда ни возьмись, появились юные соперники, желавшие в свой черед стяжать бранную славу и расквитаться по отцовским счетам. |
Да и некоторые дальние области его собственных владений, утесненные и усмиренные в дни его молодости, норовили теперь, когда он жаждал лишь отдохновенья, поднять мятеж и чуть ли не осадить столицу. |
Враги наседали отовсюду, приступая под укрытием скалистых крутогорий, окружающих Гранаду, и несчастный Абен Габуз вечно был в тревоге и смятенье, ибо не ведал даже, с какой стороны нагрянет неприятель. |
Тщетно строил он в горах дозорные башни, тщетно преграждал заставами все перевалы с наказом при виде врага немедля подавать о том знак: ночью – огнём, а днём – дымом. Проворные супостаты все время обводили его вокруг пальца: |
они вдруг выбирались из какой-нибудь тайной теснины, учиняли грабёж под самым его носом и преспокойно скрывались в горах с пленниками и добычею. |
Слыхано ли, чтоб воителя-миролюбца на покое постигло такое злополучие? |
Тем временем ко двору вконец растерянного и расстроенного Абен Габуза явился некий арабский старец-знахарь. |
Седая борода достигала ему до пояса, и был он самого древнего вида, однако пришёл из Египта пешком, подпираясь посохом, покрытым письменами. |
Молва опережала путника. |
Имя его было Ибрагим ибн Абу Аюб; говорили, что он родился ещё во дни Магомета и что отец его – тот самый Абу Аюб, последний сподвижник пророка. |
В Египет он попал ребёнком, при победном войске Амру, и несчётное множество лет научался чернокнижию и паче всего чародейству у сведущих в нем египетских жрецов. |
Говорили ещё, что он открыл способ продлевать жизнь, и недаром ему уже больше двухсот лет; но открылось ему это лишь в старости, оттого-то он сед и морщинист. |
Царь с почётом принял этого удивительного старца: как почти всякий престарелый владыка, он стал очень милостив к лекарям. |
Он бы и поселил его у себя во дворце, но звездочёту более по душе оказалась пещера над Гранадой, в той самой горе, на которой потом воздвиглась Альгамбра. |
Он велел расширить пещеру, превратив её в просторный и высокий чертог с круглым отверстием в своде, так что оттуда, словно из колодца, даже средь бела дня видны были звезды небесные. |
Стены чертога украсили египетские письмена, колдовские изображения и знаки Зодиака. |
И много там было разных устройств, которые смастерили по указке звездочёта гранадские искусники, но что это были за устройства, ведал лишь он сам. |
Немного времени спустя премудрый Ибрагим стал царским наперсником: что ни случись, к нему прибегали за советом. |
Однажды Абен Габуз сетовал на обиды от соседей и сокрушался о том неусыпном бдении, которое надобно было, чтоб уберечься от их набегов; и, когда он иссяк, звездочёт несколько помолчал и ответствовал: – Узнай, о царь, что в Египте видел я некое диво, Древнее изображение, созданное одной языческой жрицей. |
Есть город Борса, а над ним гора, и с той горы открывается долина великого Нила, а на горе стоит баран, на нем петух, скрепленные осью. |
И как стране грозит вторжение, так баран обращается мордой к неприятелю, а петух кричит; и жители города узнают об угрозе, и откуда она, и успевают от неё оборониться. |
– Велик Аллах! – |
возгласил миролюбец Абен Габуз, – о, сколь нужен мне такой баран, который надзирал бы за окрестными горами! и такой петух, который упреждал бы о нашествии! |
Аллах акбар! |
Как мирно я спал бы во дворце с такими часовыми на крыше! |
Звездочёт подождал, пока восторги царя утихнут, и продолжал: |
– Когда победоносный Амру (упокой его Аллах!) |
завоевал Египет, я остался жить среди жрецов этой страны, вникая в обряды и церемонии их идолопоклонничества и стараясь овладеть тайнами их прославленного ведовства. |
Однажды я сидел на берегу Нила и беседовал со старым жрецом; он указал мне на мощные пирамиды, подобные горам в пустыне. |
«Вся наша наука, – сказал он, – ничего не стоит в сравненье с тем знанием, которое хранят вон те могучие строенья. |
В средине главной пирамиды есть склеп, где покоится мумия верховного жреца, помощника в сем великом строительстве; и с ним погребена волшебная книга знаний, хранилище тайн волшебства и искусства. |
Эта книга вручена была Адаму после грехопадения, из рук в руки передавали её, и она дошла до мудрейшего царя Соломона, который не без её помощи построил иерусалимский храм. |
А как она попала к строителю пирамид, известно лишь Тому, для Кого нет никаких тайн». |
Услышал я слова египетского жреца, и сердце моё разгорелось жаждой добыть эту книгу. |
Мне подчинены были многие из наших солдат и немало египтян; я повелел начать работы и пробился сквозь строенье пирамиды, до самого склепа, где много веков пролежала мумия верховного жреца. |
Я разломал саркофаг, размотал бесчисленные повязки и обмотки и наконец добрался до бесценного фолианта, схоронённого на груди мертвеца. |
Дрожащей рукою я схватил книгу и кое-как выбрался из пирамиды, оставив мумию в чёрном и безмолвном склепе ждать воскресения и Страшного суда. |
– Сын Абу Аюба! – воскликнул Абен Габуз, – ты великий путешественник и повидал много чудес; но какое мне дело до пирамид и до книги тайн мудрого Соломона? |
– Есть тебе дело, о царь! |
Я изучил эту книгу, всякое волшебство мне подвластно, и джинны поД рукой у меня. |
Таинство талисмана Борсы мне ведомо, и я могу сотворить подобное и куда больше. |
– О мудрый сын Абу Аюба, – возрадовался Абен Габуз, – таковое волшебное средство вернее дозорных башен в горах и пограничных застав. |
Сделай мне такого стража, а за расходами я не постою, черпай из моей казны сколько потребно. |
Звездочёт тут же принялся за работу, дабы удоволить государя. |
Он повелел воздвигнуть башню превыше всех башен царского дворца на уступе Альбайсина. |
Её составили камни, привезённые из Египта, по слухам взятые от пирамиды. |
Вверху башни был круглый зал с окнами на все стороны света и у каждого окна столик, подобный шахматному, с кукольной ратью, конной и пешей, во главе с владыкою той стороны, и все деревянной резьбы. |
У каждого столика лежало небольшое копье вроде шила, и на нем были начертаны халдейские письмена. |
В зал этот вели медные двери с большим стальным замком, ключ от которого хранился у царя. |
Башню венчал шпиль, а на нем бронзовое изваяние: всадник-мавр со щитом на одной руке и копьем в другой, остриём кверху. |
Лицом всадник был обращен к городу и как бы надзирал за ним; но если откуда-нибудь грозил враг, всадник обращался в ту сторону с копьем наперевес. |
Когда закончилось сооружение этого волшебного устройства, Абен Габуз сгорал от нетерпения его испробовать и мечтал теперь о вторжении так же пламенно, как раньше жаждал отдохновенья. |
Скоро случилось по желанию его. |
Рано утром донёс ему часовой, поставленный следить за башней, что бронзовый всадник обратился лицом к горам Эльвиры и копье его направлено прямо на перевал Лопе. |
– Бить в барабаны, трубить в трубы и всю Гранаду призвать к оружию, – обрадовался Абен Габуз. |
– О царь, – молвил звездочёт, – да пребудет город твой в покое, и не тревожь своих воинов; ты разделаешься с врагом без их помощи. |
Отпусти слуг своих, и взойдём на башню, в тайный чертог. |
Престарелый Абен Габуз кое-как осилил башенную лестницу, опираясь на плечо куда более старшего годами Ибрагима ибн Абу Аюба. |
Они отпёрли медные двери и вошли в чертог. |
Окно в сторону перевала Лопе было растворено. |
– Оттуда, – сказал звездочёт, – надвигается опасность; приблизься, о царь, и узришь таинство. |
Царь Абен Габуз приблизился к столику вроде шахматного, на котором были расставлены деревянные фигурки, и, к изумлению своему, увидел, что все они движутся. |
Кони дыбились и гарцевали, воины бряцали оружием, и доносился слабый рокот барабанов и труб, бренчала сбруя и ржали скакуны; но все это было не громче и не внятнее, нежели жужжание пчелы или летней мухи, тревожащей дремотный слух лентяя, прикорнувшего в полуденной тени. |
– Ты зришь, о царь, – сказал звездочёт, – живое свидетельство того, что неприятель твой ополчился на тебя. |
Верно, они уже в горах, идут перевалом Лопе. |
Хочешь посеять среди них страх и смятенье, дабы они отступили без кровопролития, – рази их тупым концом волшебного копья, а ежели нужны раздоры и убийства – бей остриём. |
Лицо Абен Габуза потемнело; он жадно схватил копье дрожащими пальцами и, тряся седою бородой, просеменил к столику. |
– О сын Абу Аюба, – возгласил он, подхихикнув, – прольём-ка, пожалуй, немного крови! |
И, сказав так, он поразил волшебным копьем нескольких куколок, а других ударил древком. Те грянулись замертво, а эти обратились друг на друга и начали свалку и побоище. |
Не без труда звездочёт удержал руку миролюбивейшего государя, не дав ему истребить недругов всех до единого; и уговорил его покинуть башню и выслать лазутчиков к перевалу Лопе. |
Те вернулись с известием, что христианское войско углубилось в сьерру и было уже почти в виду Гранады; но среди них вдруг вспыхнули раздоры, началась братоубийственная резня, и они отступили назад. |
Абен Габуз возликовал, узнав, сколь надёжен его талисман. |
– Наконец-то, – сказал он, – я буду жить в покое и разделаюсь со всеми врагами. |
О мудрый сын Абу Аюба, как мне за это тебя возблагодарить? |
– У старца и философа, о царь, желаний немного, и они просты: помоги мне лишь благоустроить мою отшельническую келью, и этого хватит. |
– О, сколь возвышенна таковая воистину мудрая неприхотливость! – |
воскликнул Абен Габуз, втайне довольный, что ему это так дёшево обошлось. |
Он призвал казначея и повелел ему не жалеть денег для Ибрагима на благоустройство кельи. |
Звездочёт приказал вырубить в скале другие покои напридачу к его звёздному чертогу, расставить там мягкие диваны, а стены завесить несравненными шелками Дамаска. |
– Я старик, – сказал он, – я уже не могу более возлежать на камне, да и эти сырые стены надобно занавесить. |
Вдобавок были выстроены купальни, снабжённые всяческими ароматами и душистыми маслами. |
– Ибо купание, – сказал он, – противодействует старческой окостенелости и возвращает свежесть и гибкость телу, иссушенному науками. |
По его покоям развесили бесчисленные светильники, серебряные и хрустальные, заправленные благовонным маслом, которое изготовлялось по древнеегипетскому рецепту, добытому в гробницах. |
Оно горело негасимым огнём и разливало мягкое сияние, как бы неяркий дневной свет. |
– Солнце, – сказал он, – режет и утомляет мои старые глаза, да и философские занятия требуют скорее лампадного света. |
Казначей Абен Габуза охал от ежедневных и непомерных расходов на отшельническое убранство и приходил жаловаться к царю. |
Но царское слово было дано, и Абен Габуз только плечами пожимал. |
– Потерпим, – говорил он. – Старик измыслил себе философский приют, наглядевшись на египетские пирамиды и развалины, но всему на свете приходит конец, будет покончено и с его пещерой. |
Царь был прав: работы наконец завершились, и в недрах горы возник роскошный дворец. |
Звездочёт изъявил полное довольство и, запершись, предавался учёным трудам целых трое суток. |
После этого он снова пожаловал к казначею. |
– Нужно ещё кое-что, – сказал он. – Сущий пустяк, но без него не обойтись для отдыха от умственных усилий. |
– О мудрый Ибрагим, мне велено не отказывать Тебе ни в.чем, что может скрасить твоё уединение; чего ты ещё хочешь? |
– Мне нужны плясуньи. |
– Плясуньи! – |
эхом отозвался изумлённый казначей. |
– Плясуньи, – важно подтвердил мудрец, – помоложе и покрасивее, ибо зрелище юности и красоты освежает. |
Несколько плясуний, много не надо: я ведь философ, вкусы у меня простые, угодить мне легко. |
Пока философ Ибрагим ибн Абу Аюб столь разумно коротал время в своём уединенье, миролюбец Абен Габуз разыгрывал у себя в башне яростные кукольные сражения. |
Для старца, как он, не слишком подвижного, это было просто замечательно: такое удобство – воевать в четырёх стенах и сметать целые армии, как мушиные рои! |
Первое время развлечений у него было вдосталь, и он ещё всячески поддевал и оскорблял соседей, чтобы те напали лишний раз. Но неудача за неудачей постепенно образумили их, и вот уже никто не смел больше вторгаться в его владения. |
Много месяцев бронзовый всадник пребывал в мирной позиции, с копьем кверху; и престарелый государь, соскучившись без любимой забавы, брюзжал и сетовал на однообразное затишье. |
Наконец однажды волшебный всадник вдруг повернулся и бросил копье наперевес, указав остриём прямёхонько на кряж Кадикс. |
Абен Габуз поспешил в башню, но столик у нужного окна пребывал в покое: ни один воин не шевелился. |
Озадаченный царь выслал в горы конный разъезд. |
Он вернулся через три дня. |
– Мы изъездили все горные тропы, – доложили разведчики, – но не видели ни шлема, ни копья. |
Попалась нам только девица-христианка дивной красоты: она спала средь бела дня у родника, и мы захватили её в плен. |
– Девица дивной красоты! – |
воскликнул Абен Габуз, и глаза его загорелись. – Так приведите же её ко мне немедля! |
И прекрасную девицу немедля привели к нему. |
Одета она была со всею той роскошью, какой отличалось платье готской знати во времена нашествия арабов. |
Её иссиня-чёрные пряди были перевиты жемчужными нитями ярчайшей белизны; на челе её сияли каменья, под стать сияющему взору. |
Через плечо на золотой цепочке висела серебряная лира. |
Искристый блеск её тёмных глаз словно огнём осыпал иссохшее, но тем более пылкое сердце Абен Габуза; от прелести её плавной поступи у него помутилось в глазах. |
– Красавица из красавиц, – в восторге воскликнул он, – кто ты и откуда? |
– Я дочь готского короля, ещё недавно правившего в здешних краях. |
Войско отца моего, точно по волшебству, рассеялось в этих горах; он стал изгнанником, а дочь его – пленницей. |
– Берегись, о царь, – прошептал Ибрагим ибн Абу Аюб, – это, может статься, одна из тех северных чаровниц, о которых я слышал и которые принимают самый пленительный облик на горе неосмотрительным. |
Глаза у неё колдовские, и я чую чародейство в каждом её движенье. |
Она и есть тот неприятель, на которого указал талисман. |
– Сын Абу Аюба, – ответствовал царь, – я знаю, ты мудрец, а может, и волшебник, но в женщинах ты не много смыслишь. |
Зато со мною тут вряд ли сравнится даже сам премудрый Соломон, хоть его жёнам и наложницам и не было счёту. |
В этой девице я дурного не вижу, а красота её отрадна для моего взора. |
– Послушай, о царь! – |
промолвил звездочёт. – |
С помощью моего талисмана ты одержал много побед, но я никогда не просил у тебя доли в добыче. |
Подари же мне теперь эту случайную пленницу, пусть она тешит меня в моем уединении игрой на серебряной лире. |
А если она и вправду колдунья, то я сумею противостоять её чарам. |
– Как! |
Опять тебе женщин! – |
воскликнул Абен Габуз. – |
У тебя ведь есть уже плясуньи, разве их тебе мало? |
– Плясуньи у меня есть, это правда, но певиц нету. |
А мне, изнурённому трудами, порою очень хочется послушать пение, дабы отдыхал ум. |
– Будет с тебя, отшельника, услад, – сказал царь, потеряв терпение. – |
Эту девицу я возьму себе. |
Она мне утешна, подобно тому как Давиду, отцу премудрого Соломона, была утешна сунамитка Абишаг. |
Звездочёт продолжал уговоры и увещания, но монарх отвечал ещё высокомернее, и они расстались весьма неприязненно. |
Мудрец удалился в своё подземелье поразмыслить над полученным отказом и на прощанье ещё раз призвал царя остерегаться опасной пленницы. |
Но какой влюблённый старик послушает доброго совета? |
Абен Габуз целиком покорился своей страсти. |
Он думал теперь только о том, как угодить готской красавице. |
Он, конечно, был уже не молод, но зато богат, а старые любовники обычно не скупятся. |
На гранадском базаре закупались самые изысканные товары Востока: шелка, драгоценности, каменья, благовония, все азиатские и африканские богатства и диковины слагались к ногам принцессы. |
Для развлечения её устраивались всевозможные зрелища и празднества; песенные состязания, пляски, ристания, бои быков – Гранада веселилась без передышки. |
А готская царевна ничему не дивилась: она явно была привычна к великолепию. |
Она принимала все это как подобающее её высокородству, а вернее, её красоте, ибо красота ещё взыскательнее, чем знатность. |
Мало того, втайне она как будто радовалась, что побуждает царя расточать свою казну, и словно не замечала его безграничной щедрости. |
Все его старанья, все траты пропадали впустую, и влюблённый старец даже не мог льстить себя надеждой, что хоть как-то затронул её сердце. |
Она, правда, никогда не хмурилась, но зато и не улыбалась. |
Как только он приставал к ней со страстными мольбами, она касалась лирных струн, и в звуке их было неведомое очарование. |
Царь тут же начинал клевать носом; дремота одолевала его, и он постепенно погружался в глубокий сон, который его удивительно бодрил, но заодно совершенно расхолаживал. |
Это, конечно, было очень досадно; впрочем, дрёму его, нежили приятные сновиденья, утолительные для его сонных чувств; и так он утопал в грёзах, а вся Гранада глумилась над его любострастием и вздыхала о сокровищах, идущих в уплату за пение. |
Наконец на голову Абен Габуза обрушилась беда, против которой был бессилен его талисман. |
В самой столице поднялся мятеж, и вооруженная толпа подступила к стенам дворца, покушаясь убить царя вместе с его христианкой-наложницей. |
В груди монарха разгорелась искра былой бранной отваги. |
Он сделал вылазку с горсткой стражи, обратил мятежников в бегство и истребил смуту в зародыше. |
Когда все улеглось, он затребовал из-под земли звездочёта, который по-прежнему сидел взаперти и смаковал горечь обиды. |
Абен Габуз обратился к нему заискивающе. |
– О мудрый сын Абу Аюба, – сказал он, – ты верно предрёк мне беды из-за этой прекрасной пленницы, но ведь ты умеешь не только возвещать невзгоды: |
скажи мне, как их отвратить? |
– Откажись от этой неверной: она всему виною. |
– Скорее я откажусь от своего царства, – воскликнул Абен Габуз. |
– Ты утратишь его и потеряешь её, – ответствовал звездочёт. |
– Не говори так жестоко и гневно, о проницательнейший из философов; посуди сам, сколь я вдвойне несчастен, как государь и как влюблённый, и измысли какой-нибудь способ уберечься от нависших бедствий. |
Мне не нужна слава, не нужна власть, я жажду лишь отдохновенья; о, как обрести мне тихую пристань, укрыться от мирских сует, забот и мишуры и посвятить остаток дней безмятежной любви! |
Звездочёт пристально поглядел на него из-под косматых бровей. |
– И чем же ты одаришь меня в награду за такую пристань? |
– Сам назови себе какую хочешь награду, и, если только мне это подвластно, душой своей клянусь, ты получишь её! |
– Ты слышал, о царь, об иремских садах, одном из чудес блаженной Аравии? |
– Слышал я об этих садах: о них сказано и в Коране, в главе «Утренняя заря». |
Помню также, рассказывали о них чудеса паломники, воротясь из Мекки, но я счёл все это пустыми выдумками, на какие горазды странники, побывавшие в дальних краях. |
– Не порочь, о царь, рассказы странников, – строго возразил звездочёт, – ибо они содержат крохи знания, донесённые с концов земли. |
А про дворец и сады иремские обычно рассказывают правду: я видел их своими глазами; послушай, как это было, ибо это имеет касательство к твоей просьбе. |
Будучи отроком и простым бедуином, я перегонял отцовских верблюдов. |
На пути через аденскую пустыню один из них отбился от стада и затерялся. |
Я без толку проискал его несколько дней и, наконец, утомившись и обессилев, прилёг среди дня под пальмой возле почти пересохшего родника. |
Проснувшись, я увидел, что лежу у городских ворот. |
Я вошёл в них и узрел прекрасные улицы, площади, рынки – безмолвные и безлюдные. |
Затем я набрёл на роскошный дворец, где били фонтаны и плескались пруды, волновались рощи, цветники и фруктовые деревья, отягощённые плодами; но кругом не было ни души. |
Устрашённый этим безлюдьем, я поспешил прочь и, выйдя из городских ворот, обернулся, но не увидел ничего – лишь молчаливую пустыню. |
Неподалёку я встретился со старым дервишем знатоком местных преданий и тайн, и поведал ему, что со мною случилось. |
– Это, – сказал он, – прославленный сад иремский, одно из чудес пустыни. |
По временам он является страннику вроде тебя, радуя взор его зрелищем башен, дворцов и садовых стен, увешанных тяжкими плодами, а затем пропадает, и видна только выжженная пустыня. |
А случилось так. В старые времена, когда жили здесь аддиты, царь Шедад, сын Ада, праправнук Ноя, основал изумительный город. |
И когда его достроили и узрел он его великолепие, то возгордился в сердце и душе своей и вздумал построить царский дворец и насадить сады прекраснее тех, какие, согласно Корану, цветут в Эдеме. |
И за гордыню обрушился на него гнев небесный. |
Он с подданными был сметен с лица земли, а на пышный город, дворец и сады было наложено заклятье, сокрывшее их от взоров; иногда лишь они делаются видны, в вечное назидание потомству. |
Этот рассказ, о царь, и чудеса, виденные мною, не выходили у меня из головы; и в иные года, когда я был уж в Египте и овладел сокровенною книгой Соломона премудрого, решил я воротиться и снова побывать в садах иремских. |
Так я и сделал, и открылись они моему посвященному взору. |
Я поселился в дворце Шеддада и провёл несколько дней в этом подобии рая. |
Джинны – хранители места сего были покорны моему волшебству и открыли мне чары, властью которых как бы возникают и исчезают сады. |
Такой дворец и такие сады, о царь, я могу содеять для тебя даже и здесь, на горе над городом. |
Разве неведомы мне все тайные чары? |
Разве не я обладатель книги тайн Соломона премудрого? |
– О мудрый сын Абу Аюба! – |
воскликнул Абен Габуз, дрожа от нетерпенья. – Подлинно ты великий путешественник, подлинно повидал и изведал много чудесного! |
Сотвори мне такой рай и требуй любой награды, хоть полцарства! |
– Увы! – |
ответствовал звездочёт, – ты ведь знаешь, годы мои древние, и я философ, мне много не надо: пусть будет моею первая вьючная скотина с поклажей, которая зайдёт в волшебные врата дворца. |
Царь охотно согласился исполнить столь скромное условие, и звездочёт принялся за работу. |
На вершине горы, прямо над своим подземным обиталищем, он приказал возвести громадную башню с проходом-барбаканом посредине. |
Наружный вход перемыкала высокая арка; внутри был портал с тяжёлыми воротами. |
На замковом камне портала звездочёт собственною рукой высек огромный ключ, а на замке возвышенного свода наружной перемычки – исполинскую руку. |
Это были могущественные талисманы, и он многажды заклял их на неведомом языке. |
Когда проход достроили, он провёл два дня в своём звёздном чертоге за тайной ворожбой; на третий взошёл на гору и весь день пробыл на вершине. |
В поздний час он спустился и предстал перед Абен Габузом. |
– Итак, о царь, – сказал он, – труд мой закончен. |
На вершине горы воздвигнут дворец из самых прекрасных, какие когда-либо замыслил или пожелал человек. |
Пышные чертоги и галереи, роскошные сады, прохладные фонтаны, благоуханные купальни – словом, гора стала раем земным. |
И, подобно садам иремским, её охраняют могучие чары, скрывающие от взоров и посягновений смертных, кроме тех, кто владеет тайною заклятий. |
– Довольно! – |
в радости воскликнул Абен Габуз, – завтра на рассвете мы поедем наверх и примем его во владение. |
Счастливый царь в ту ночь почти не спал. |
Едва первые солнечные лучи сверкнули на снежных вершинах Сьерры-Невады, как он взнуздал скакуна и с малой свитою верных пустился в путь узкой и крутой горною дорогой. |
Рядом с ним на белом коне ехала готская царевна, сияя драгоценным нарядом, с серебряною лирой у пояса. |
По другую руку царя шёл звездочёт со своим колдовским посохом: он не признавал верховой езды. |
Абен Габуз ждал, что в высоте вот-вот заблещут башни дворца, а по склонам покажутся висячие сады, но пока не видно было ничего похожего. |
– Такова тайна, окутывающая дворец, – заметил звездочёт, – его не увидать, пока не пройдёшь зачарованные врата и не будешь посвящен во владение. |
У двойного портала звездочёт остановился и указал царю на волшебную руку и ключ, высеченные на замковых камнях |
– Это, – сказал он, – талисманы, оберегающие райские врата. |
Доколе вон та рука не протянется под свод за ключом, ни людская сила, ни чародейство не одолеют владыку этой горы. |
Пока Абен Габуз, разинув рот, в молчаливом изумлении созерцал таинственные талисманы, конь пронёс царевну в портал и остановился посреди прохода. |
– А вот и обещанная награда, – воскликнул звездочёт, – первое животное с ношей, которое вступит в волшебные врата. |
Абен Габуз усмехнулся этой стариковской шуточке; но когда он понял, что тот ничуть не шутит, его седая борода гневно затряслась. |
– Сын Абу Аюба, – сурово сказал он, – что это за уловки? |
Ты отлично знаешь, что я обещал: |
первую вьючную скотину с поклажей, которая зайдёт в этот портал. |
Выбери самого сильного мула из моей конюшни, нагрузи его драгоценнейшими сокровищами моей казны, и он твой; но в мыслях своих не дерзай посягать на усладу моего сердца. |
– К чему мне твои богатства? – |
свысока вопросил звездочёт. – Я– ли не владелец сокровенной книги премудрого Соломона, а с нею и всех несчётных сокровищ земных? |
Царевна моя по уговору, по царскому слову, и я отныне объявляю её своей. |
Царевна надменно глядела с коня, и улыбка презренья тронула её алые губы при виде двух седобородых старцев, сцепившихся из-за юной красавицы. |
Царский гнев одержал верх над благоразумием. |
– Отродье пустыни, – прогремел он, – хоть ты и искусный чародей, но помни, кто твой владыка, и не вздорь со своим государем! |
– Мой владыка! |
Мой государь! – |
отозвался звездочёт. – Хозяин кротовой кочки притязает повелевать властелином Соломоновой премудрости! |
Прощай, Абен Габуз: царствуй в своём закутке, тешься над своим дурачьём, а я, философ и отшельник, буду смеяться над тобою! |
С этими словами он схватил под уздцы белого коня, ударил оземь посохом и тут же, посреди прохода, вместе с царевной провалился сквозь землю. |
Земля наглухо сомкнулась над ними. |
Абен Габуз онемел от изумления. |
Опомнившись, он согнал тысячу землекопов с кирками и лопатами и приказал рыть в том месте, где скрылся звездочёт. |
Они рыли и рыли, но понапрасну: камень не уступал их орудиям, и вдобавок всякое углубление тут же засыпало щебнем. |
Абен Габуз послал людей к пещере у подножия горы, ко входу в подземный дворец звездочёта, но входа не оказалось. |
На месте его была сплошная стена первозданного камня. |
С исчезновением Ибрагима ибн Абу Аюба не стало пользы и от его талисманов. |
Бронзовый всадник застыл, обратясь к горе и указу я копьем на то место, где пропал звездочёт, словно там и поныне таился злейший враг Абен Габуза. |
Время от времени изнутри горы слышались музыка и женское пение; и как-то один крестьянин донёс царю, что прошлой ночью он нашёл расселину в скалах, пробрался вглубь и наконец увидел подземный чертог и звездочёта на роскошном диване: он послушно дремал под колдовские звуки серебряной лиры. |
Абен Габуз бросился искать расселину, но она снова сомкнулась. |
Он опять попробовал докопаться до соперника, и опять понапрасну. |
Видно, чародейную руку с ключом людскими силами было не одолеть. |
А на вершине горы, на месте обещанного дворца и сада, была голая пустошь: либо хваленый вертоград был сокрыт от глаз волшебством, либо звездочёт все выдумал. |
Милосердная молва избрала второе, и одни называли это место «Царёвой блажью», другие – «Дурьей потехой». |
В довершение бед Абен Габуза соседи, которых он со своим волшебным всадником задирал, изводил и громил почём зря, обнаружили, что чары рассеялись, и кинулись на него со всех сторон, так что остаток дней государя-миролюбца прошёл в кровавой суматохе. |
Наконец Абен Габуз умер и был предан земле. |
Миновали столетия. |
На пресловутой горе построили Альгамбру, и в ней отчасти была явлена баснословная прелесть иремских садов. |
Зачарованный портал цел и невредим – его, конечно, сберегла волшебная власть руки и ключа – и образует теперь Врата Правосудия, главный вход в крепость. |
Говорят, что под этими вратами звездочёт по-прежнему сидит в своём подземном чертоге и дремлет на том же диване под звуки серебряной лиры царевны. |
Дряхлые инвалиды часовые, несущие стражу у ворот, летними ночами иногда слышат эти напевы и под их усыпительным воздействием мирно почивают на посту. |
Вообще здесь разлита такая дрёма, что даже и днём часовые обычно клюют носом, сидя на каменных скамьях в проходе, или же спят под соседними деревьями, так что это наверняка самый сонливый караул во всем христианском мире. |
И по старинному преданию, так оно все и будет ещё много веков. |
Царевна останется пленницей звездочёта, а звездочёт не сбросит колдовской дремоты до скончания дней, разве что волшебная рука ухватит роковой ключ и расколдует зачарованную гору. |
Примечания к легенде об арабском звездочёте |
Аль Маккари в своей истории магометанских династий в Испании приводит рассказ другого арабского автора о магическом изображении, подобном описанному в легенде. |
В Кадисе, говорит он, прежде была квадратная башня высотою более ста локтей, сложенная из громадных каменных глыб, скрепленных медными скобами. |
На вершине лицом к Атлантике стояла статуя с посохом в правой руке и указательным пальцем левой показывала на Гибралтарский пролив. |
По рассказам, её когда-то поставили готские владыки Андалузии и она служила маяком и указаньем мореходам. |
Мусульмане – берберы и андалузцы – считали, что она имеет волшебную власть над морем. |
Правя на неё, шайки пиратов из народа по имени Майюс приставали к берегу на больших судах с двумя квадратными парусами, один на носу, один на корме. |
Они являлись каждые шесть или семь лет; истребляли всех встречных на море; по указанью статуи проплывали через пролив в Средиземноморье, высаживались в Андалузии, предавая все огню и мечу; и область набегов их простиралась до самой Сирии. |
Наконец, уже во времена гражданских войн, мусульманский флотоводец захватил Кадис, прослышал, что статуя на вершине башни – из чистого золота, и велел её снять и расколоть: |
она оказалась из золочёной меди. |
С разрушением истукана рассеялось и заклятье над морем. |
Пираты из океана больше не появлялись, только два их корабля разбились у берега, один возле Марсуль-Майюса (порта Майюсов), другой неподалёку от мыса Аль-Аган. |
Вероятно, эти морские разбойники, упоминаемые Аль Маккари, были норманны. |
Гости Альгамбры |
Почти три месяца никто не мешал мне воображать себя властителем Альгамбры, а многие ли из моих предшественников бывали безмятежны столь долго? |
Тем временем в природе свершались обычные перемены. |
Когда я приехал, все дышало майской свежестью: нежная листва деревьев ещё сквозила; пунцовыми цветами был усыпан гранат, и в цвету стояли сады по берегам Хениля и Дарро, скалы были в цветущем диком убранстве, а Гранада потонула в розах; и бесчисленные соловьи заливались ночью и не смолкали днём. |
Надвинулось лето, розы опали, соловьи угомонились; кругом, куда ни глянь, сушь и зной; правда, город обступает вечная зелень, и она же царит в узких низинах у подножия гор. |
В Альгамбре есть где укрыться в любой зной, и любопытнейшее из укрытий – купальни, едва ли не подземные. |
В них словно затаилась восточная старина, трогательно потускнелая, но не изглаженная временем. |
Из дворика, который прежде был весь в цветах, попадаешь в небольшой и прелестно отделанный зал. |
Поверху, над мраморными колоннами и резными аркадами, идёт галерейка. |
Алебастровый фонтан посреди зала, как встарь, мечет прохладительную струю. |
По обе стороны – глубокие альковы с возвышениями, где купальщики после омовений нежились на подушках, вдыхая сладостные ароматы и внимая тихой музыке с галереи. |
К залу примыкают запретные внутренние покои, sanctum sanctorum женского уединения: здесь купались в роскоши гаремные красавицы. |
Повсюду разлит таинственный мягкий свет, проникающий сквозь прорези (lumbreras) сводчатого потолка. |
Следы былого изящества ласкают глаз, и сохранились в целости алебастровые ванны, в которых когда-то возлежали султанши. |
Здешняя тишь и полусвет полюбились летучим мышам: днём они висят по тёмным углам и закоулкам, а потревоженные, бесшумно мечутся по сумрачным палатам, и те кажутся оттого ещё несравненно заброшенней и запущенней. |
В этом прохладном и прелестном, хоть и обветшалом убежище, свежестью своей и потаённостью напоминавшем грот, я пережидал в летние месяцы самый нестерпимый зной, выбираясь отсюда лишь к закату; а ночами купался или даже плавал в большом водоёме главного двора. |
Так мне удавалось немного противостоять лености и разнеженности, к которым склоняет климат. |
И вот моё воображаемое владычество все-таки подошло к концу. |
Однажды утром меня пробудили раскаты пальбы, гремевшей меж башен, словно замок взяли внезапным приступом. |
Бросившись на вылазку, я обнаружил, что Посольским Чертогом завладел пожилой идальго с челядью. |
Это был граф древнего рода, новоприбывший в Альгамбру из своего гранадского дворца, дабы подышать воздухом горных высот; и он, будучи старым воякой и застарелым охотником, нагуливал аппетит к завтраку, стреляя с балконов по ласточкам. |
Развлечение это было безобиднейшее, ибо, хотя его проворные слуги беспрерывно подавали ему перезаряженные ружья, ни одной ласточке погибели он не принёс. |
Мало того, даже и самим птицам эта охота была как будто по нраву, и, словно насмехаясь над неловким стрелком, они кружили у самых балконов и весело щебетали, пропархивая мимо. |
Прибытие пожилого идальго существенно изменило положение вещей, но не вызвало ни ревности, ни стычек. |
Мы негласно поделили царство между собой, подобно последним гранадским властителям – и в отличие от них состояли в полной дружбе. |
Он был самодержцем в Львином Дворике и прилегающих чертогах, а я мирно владычествовал над купальнями и садиком Линдарахи. |
Трапезовали мы вместе под дворовыми аркадами, где фонтаны освежали воздух и журчащие струи бежали по мраморным желобам. |
Вечерами вокруг почтенного старого идальго собирались его домашние. |
Графиня, его жена по второму браку, приходила из города вместе со своею падчерицей Кармен, единственным ребёнком в семье, очаровательной, совсем юной девчушкой. |
Всегда присутствовал также кто-нибудь из домочадцев: духовник, поверенный, дворецкий, секретарь или другие служители, являвшиеся к нему с городскими новостями и составлявшие его вечернюю партию в тресильо или омбре. |
Так он держал дома придворный штат, где все преклонялись перед ним и всякий старался его развлечь, правда без всякого подобострастия или ущерба для собственного достоинства. |
Да ничего подобного поведение графа и не требовало: что ни говори об испанской гордости, но она не мешает ни дома, ни на людях. |
В редком народе отношения между родственниками столь раскованны и столь сердечны и высший относится к низшему без высокомерия, а тот, снизу вверх, – без подобострастия. |
В этом смысле в испанской жизни, особенно провинциальной, много ещё остаётся от хваленой старинной простоты. |
Из этой домашней свиты для меня всех интереснее была дочь графа, прелестная малютка Кармен. |
Ей и всего-то шестнадцать, и с виду она сущее дитя, но уже успела стать семейным кумиром и носит ласковое прозвище la Nina . |
Она ещё не созрела и не сформировалась, но в фигуре её уже есть изумительная соразмерность и гибкая грация, отличающие женщин её края. |
Белолицая, светловолосая, с голубыми глазами, она была не похожа на андалузянку: кроткий и тихий нрав её совсем не шёл бы к огневой испанской красоте, однако был под стать её простодушию и невинной доверчивости. |
Вместе с тем она, как большинство испанок, была многосторонне одарена от природы. |
Все у неё получалось хорошо и давалось ей без усилия. |
Она пела, играла на гитаре и других инструментах и восхитительно исполняла живописные народные танцы, но восхищенья никогда не искала. |
Она просто резвилась – весело и беспечно. |
Эта юная сильфида была словно создана для здешних мест, прибавляя к живому очарованью Альгамбры. |
Пока граф и графиня с духовником или секретарём заняты были под аркадами Львиного Дворика игрою в тресильо, она и Долорес, как бы её фрейлина, сиживали у фонтана и напевали под гитару какой-нибудь из бесчисленных испанских народных романсов или, что мне ещё больше нравилось, старинные баллады о маврах. |
Когда я буду вспоминать Альгамбру, мне тотчас припомнится и прелестная девочка, светлая, невинная и беззаботная, – как она резвится в мраморных чертогах, танцует под щелканье мавританских кастаньет, и серебристый её голосок сливается с журчанием фонтанов. |
Реликвии и родословные |
Мне было лестно познакомиться с графской семьёй и любопытно наблюдать вблизи картины испанского домашнего быта, но сколь же возросло моё любопытство, когда я узнал о фамильной причастности графа к героическим временам покорения Гранады. |
В самом деле, этот почтенный старый идальго, вида отнюдь не воинственного, хоть он и ополчился на ласточек и стрижей, оказался прямым потомком и наследником титула Гонсальво из Кордовы, того самого «Великого Полководца», который стяжал вящую славу у стен Гранады и был в числе рыцарей, отправленных Фердинандом и Изабеллой для переговоров об условиях сдачи города; мало того, граф при желании мог бы претендовать на отдаленное родство с мавританскими царями, ибо Дон Педро Венегас, прозванный Торнадисо, был отпрыском его рода; а стало быть, и дочь его, очаровательная малютка Кармен, по праву может считаться преемницей царевны Сетимериен или прекрасной Линдарахи . |
Услышав от графа, что в его фамильном музее хранятся любопытные реликвии времён покорения Гранады, я однажды утром напросился к нему во дворец, расположенный внизу, в Гранаде, дабы осмотреть эти реликвии. |
Важнейшей из них был меч Великого Полководца, характерное оружье подлинного воина, лишенное всяких избыточных украшений, с простой рукоятью слоновой кости и широким тонким клинком. |
При виде меча полководца в слабых руках его дальнего потомка и законного наследника его славы поневоле задумываешься о судьбине славного рода. |
Со времён Покорения здесь хранились и громадные, неподъёмные пищали-эспингарды, под стать тем старинным исполинским двуручным мечам, про которые кажется, что ими рубились какие-то вымершие великаны. |
Кроме всего прочего я узнал, что старый граф – Alferez mayor, главный знаменосец; в этом качестве он обязан в особо торжественных случаях шествовать с древней хоругвью Фердинанда и Изабеллы и помавать ею над их гробницами. |
Мне были показаны также бархатные чепраки, пышно расшитые золотом и серебром, на шестерых лошадей, для выездов в Гранаду и Севилью по случаю присяги новопровозглашённому государю: граф едет на одной из них, а прочих ведут следом служители в богатых ливреях. |
Я надеялся обнаружить среди реликвий и древностей графского дворца образчики доспехов и оружия гранадских мавров: я слышал, что такие трофеи хранятся у потомков покорителей Гранады, но тут мне не повезло. |
Любопытство моё на этот счёт было вызвано тем, что многие имеют самое ложное представление об одежде испанских мавров, воображая их одетыми по-восточному. |
Напротив того, их же собственные летописцы свидетельствуют, что они многое переняли у христиан. |
Так, например, тюрбаны, без которых мусульман прямо-таки не мыслят, они носить перестали; только в западных провинциях этот убор ещё украшал головы знати, богачей и правительственных чиновников. |
Вместо них в обычай вошла шерстяная шапка, красная или зелёная – вероятно, такая же, как у берберов, известная под названием туниски, или фески; её и посейчас всюду носят на Востоке, правда, чаще всего под тюрбаном. |
Евреям были предписаны жёлтые фески. |
В Мурсии, Валенсии и других восточных провинциях лица высшего сословия появлялись на люди и с непокрытой головой. |
Царь-воитель Абен Гуд никогда не носил тюрбана, равно как и его соперник Альгамар, основатель Альгамбры. |
Короткий плащ, именуемый тайласан, подобный принятому в Испании в шестнадцатом-семнадцатом столетиях, носили во всех сословиях. |
У него имелся капюшон или клобук, который люди знатные иногда накидывали на голову; простолюдинам так делать не полагалось. |
Военный доспех мавританского витязя тринадцатого столетия, описанный Ибн Сайдом, был почти такой же, как у христиан. |
Поверх кольчуги и лат надевалась короткая алая туника. |
Шлем был из полированной стали, щит висел за спиной, в руке – огромное копье с широким наконечником, нередко двойным. |
Седло громоздкое, с высокой лукой спереди и сзади; за всадником трепетал длинный стяг. |
Ко времени Аль Хаттиба Гранадского, который писал в четырнадцатом веке, андалузские мусульмане вернулись к восточным обычаям и стали снова облачаться и вооружаться на арабский манер: |
лёгкий шлем, тонкий панцирь из стали отличной закалки, длинная пика, обычно тростниковая, арабское седло и щит из сложенной вдвое шкуры антилопы. |
Любопытно, что у гранадских рыцарей тогда был в обычае особенно пышный доспех и наряд. |
Оружье их было изукрашено серебром и золотом. |
Клинки сабель были из лучшей дамасской стали, в финифтяных ножнах богатой отделки, пояса золотой филиграни усыпаны каменьями, в каменьях и рукояти их фесских кинжалов, а на пиках – пёстрые вымпелы. |
Под стать вооружению были и кони в расшитых бархатных чепраках. |
Это подробное описание, данное видным летописцем-современником, удостоверяет пышные образы старинных мавритано-испанских баллад, в подлинности которых порою сомневаются, и даёт живое представление о блестящем убранстве гранадских рыцарей, собравшихся в поход или состязающихся на ристалищах Виваррамблы. |
Хенералифе |
Высоко над Альгамброй, на взлобье горы, среди висячих садов и великолепных террас, видны горделивые башни и белые стены Хенералифе, прекрасного дворца, памятного по многим сказаниям. |
Здесь до сих пор стоят знаменитые гиганты кипарисы, восхищавшие ещё мавров, – преданье связывает их с россказнями о Боабдиле и его супруге. |
Здесь сохранились портреты многих участников романтической драмы покорения Гранады. |
Фердинанд и Изабелла, Понсе де Леон, доблестный маркиз да Кадис – и Гарсиласо де ла Вега, в яростном поединке одолевший мавра Тарфе, могучего исполина. |
Здесь висит и портрет, который долгое время считали изображеньем Боабдила, но говорят теперь, что это мавританский царь Абен Гуд, предок царевичей альмерийских. |
От одного из этих царевичей, перешедшего к концу войны под знамена Фердинанда и принявшего при крещении имя Дон Педро де Гранада Венегас, произошёл нынешний владелец дворца, маркиз да Кампотехар. |
Однако владелец этот живет в чужих краях, и дворец перестал быть обиталищем царских потомков. |
Между тем здесь есть все в угоду прихотливому вкусу сибарита южанина: |
изобилие плодов и цветов, тонкие ароматы, зелёные беседки и миртовые ограды, чистейший воздух и плеск струй. |
Я имел здесь возможность созерцать сцены, любезные художникам, изображающим дворцы и сады Юга. |
У дочери графа были именины, и к ней прибыли из Гранады подружки-сверстницы, чтоб весь долгий летний день играть и веселиться в прохладных чертогах и беседках мавританских дворцов. |
В Хенералифе поехали с утра. |
Одни разбежались по зелёным аллеям, итальянским лестницам, величавым террасам и мраморным балюстрадам. |
Другие, и я в их числе, уселись в открытой галерее или колоннаде, откуда открывался изумительный вид на Альгамбру, город и Вегу в глубокой низине – и на дальние горы у горизонта: все это волшебное зрелище мерцало и переливалось в струистом зное. |
Вскоре мы заслышали из долины Дарро вездесущие гитарные переборы и треск кастаньет: посреди горного склона, под деревьями расположилась весёлая компания, и развлекалась она в истинно андалузском духе: одни лежали на траве, другие танцевали под музыку. |
Эти виды и звуки, а также царственное уединение дворца, мягкая тишь и восхитительно ясная погода завораживали ум, и кто-то из нас, знаток здешних мест, припомнил поверья и сказанья, связанные с этим старым мавританским дворцом; они были «из тех, что навевают грёзы», и они сложились у меня в нижеследующую легенду, которая, может статься, придётся по вкусу читателю. |
Легенда о царевиче Ахмеде аль Камеле, или Влюблённый скиталец |
Жил-был в Гранаде один мавританский царь, и был у него единственный сын по имени Ахмед, прозванный придворными Аль Камель, то есть несравненный, ибо они безошибочным глазом углядели в младенце признаки достоинств ещё небывалых. Такое их прозренье подтвердили и звездочёты: |
благосклонные светила предвещали, что из него выйдет достойнейший царевич и превосходный государь. |
Одно только облачко набегало на его судьбу, и то розоватое: |
царевич будет влюбчив, а нежная страсть добра ему не сулит. |
Если его, однако, до поры уберегут от любовных соблазнов, то никакой беды не случится и дальнейшая жизнь его потечёт как нельзя более счастливо. |
Чтоб избежать подобных злоключений, царь мудро порешил взрастить сына затворником, оберегая его взор от женских лиц, а слух – от самого имени любви. |
С этой целью он построил прекрасный дворец на горном уступе над Альгамброй, окружил его пышными садами и оградил высокими стенами: тот самый дворец, который нынче называется Хенералифе. |
Юного царевича поселили в этом дворце, а его надзирателем и наставником был назначен Эбен Бонаббен, один из самых сухих и рассудительных арабских мудрецов; большую часть жизни он провёл в Египте, изучая иероглифы и рыская по гробницам и пирамидам, и взору его куда милее была египетская мумия, чем пленительная красотка. |
Мудрецу велено было наставить царевича во всех науках, но ни под каким видом не сообщать ему ничего о любви. |
– Береги его как знаешь и действуй по усмотрению, – сказал царь, – и запомни, о Эбен Бонаббен, что, если мой сын, будучи под твоею опекой, проведает об этом хоть что-нибудь, ты ответишь головою. |
При этой угрозе сухая усмешка покорёжила иссохшее лицо Эбен Бонаббена. |
– Будьте, ваше величество, так же спокойны за своего сына, как я за свою голову: |
я ли стану давать ему уроки этой нелепой страсти? |
Так, под недреманным оком философа, царевич рос в уединении дворца и тишине садов. |
Прислуживали ему чёрные рабы – немые исполины, которые ничего не знали о любви, а если и знали, то помалкивали за неименьем языка. |
Особенно заботился Эбен Бонаббен о его умственном воспитании, желая приобщить его к тайнам египетского чернокнижия; но царевич не радовал наставника успехами, и скоро стало ясно, что философа из него не выйдет. |
Для царского сына он, однако, был удивительно послушлив и готов следовать любому совету – последнему из полученных. |
Он подавлял зевоту и терпеливо внимал длинным учёным речам Эбен Бонаббена, из которых узнал кое-что почти обо всем. Безмятежно дожив до двадцати лет, он знал больше всякого другого царевича – но о любви не ведал ничего. |
И тут на царевича вдруг что-то нашло. |
Он совсем забросил занятия, стал разгуливать по садам и мечтать возле фонтанов. |
Он был немного научен музыке и теперь прямо-таки пристрастился к ней и даже начал склоняться к поэзии. |
Мудрый Эбен Бонаббен обеспокоился и попробовал было отвлечь его от этих пустых капризов, усадив за трезвую алгебру, но царевич наотрез отказался вникать в неё. |
– Терпеть не могу алгебры, – сказал он, – по-моему, это гадость. |
Она ничего не говорит моему сердцу. |
На это мудрый Эбен Бонаббен покачал иссохшею головой. |
«Конец всякой философии, – подумал он. – |
Царевич обнаружил, что у него есть сердце!» |
С опаской следил он за своим учеником, видя, как в нем взыграли нежные чувства, пока беспредметные. |
Он бродил по садам Хенералифе в каком-то опьянении и сам не понимал отчего. |
Иногда он сидел, погруженный в сладостные грёзы, потом хватал лютню и извлекал из неё умильные звуки; потом отбрасывал её, разражаясь вздохами и возгласами. |
Постепенно эта неясная влюбленность распространилась на предметы неодушевлённые: у него появились любимые цветы, за которыми он ухаживал с нежной заботой, потом – деревья, и особенно одно, стройное и густолиственное. Царевич предался ему всей душою: вырезал на коре своё имя, увешал ветви гирляндами, сочинял и пел куплеты под лютню в его честь. |
Глядя на то, что творится с воспитанником, Эбен Бонаббен вконец растревожился. |
Царевич вплотную приблизился к запретному, и малейший намёк мог поведать ему роковую тайну. |
Чтоб не погубить юношу и не расстаться с головой, Эбен Бонаббен поспешно отдалил его от соблазнов сада и упрятал в самую высокую башню Хенералифе. |
Там были прекрасные покои, оттуда открывалась безбрежная даль, а душистые зефиры и чарующие беседки, столь опасные для неокрепших чувств Ахмеда, остались далеко внизу. |
Но как было примирить его с заточением, чем скрасить часы скуки? |
Почти все занимательное мудрец уже преподал ему, а об алгебре царевич и слышать не хотел. |
По счастью, в Египте Эбен Бонаббена обучил языку птиц один еврейский раввин, до которого знание это передавалось из уст в уста от Соломона премудрого, а тот перенял его у царицы Савской. |
Когда царевичу было предложено изучить этот язык, глаза его вспыхнули, и он взялся за дело так усердно, что скоро сравнялся в познаниях со своим учителем. |
Он больше не чувствовал себя в заточении: кругом были собеседники. |
Сначала он познакомился с ястребом, который угнездился в бойнице наверху башни и парил над всею долиной в поисках добычи. |
Царевичу он не слишком понравился. |
Это был обыкновенный воздушный разбойник, наглый и хвастливый, и толковал он лишь о грабеже и кровопролитии. |
Другим его знакомцем стал сыч весьма высокоумного вида, с большущей головой и вытаращенными глазами; днём он сидел в бойнице, пялился и хлопал глазами, а ночью где-то пропадал. |
Он считал себя кладезем премудрости, поговаривал о звёздах и луне, намекал на свою причастность чёрной магии и был большим любителем умозрений; царевич находил, что он разглагольствует даже докучнее, чем мудрый Эбен Бонаббен. |
Был ещё нетопырь, который весь день висел вверх ногами в тёмном углу под сводом, однако в сумерках тоже улетал, тяжело и неуклюже. |
Представление обо всем у него было сумрачное, он издевался не приглядываясь и не радовался ничему. |
И, наконец, был стриж, в котором сперва царевич души не чаял. |
Он был остёр на язык, но до крайн©сти непоседлив, суетлив и вечно куда-нибудь торопился; поговорить с ним как следует почти никогда не удавалось. |
Наконец стало ясно, что он просто нахватанный пустозвон, всезнайка, который не знает ничего толком. Только с этими крылатыми соседями царевич и мог поговорить на новоизученном языке: башня была высокая, и другие птицы туда не залетали. |
Скоро он устал от своих новых знакомых, беседы с которыми так мало давали уму и совсем ничего – сердцу, и постепенно погрузился в прежнее уныние. |
Зима миновала, настала весна, зелёная, цветущая, напоённая свежестью, а с нею и радостная птичья пора браков и гнёзд. |
Рощи и сады Хенералифе как бы внезапно огласились песнями и щебетом, которые достигли ушей одинокого царевича. |
И со всех сторон неслось и звучало одно и то же: любовь, любовь, любовь – неслось и отзывалось эхом, на все лады, на все голоса. |
Царевич внимал с молчаливым недоуменьем. |
«Что такое любовь, – думал он, – которою все полно вокруг и о которой я ничего не знаю?» |
Он обратился с этим вопросом к своему приятелю ястребу. |
Пернатый головорез отвечал брезгливо. |
– Это уж ты спрашивай, – сказал он, – у жалких и мирных земных пташек, созданных на прокорм нам, владыкам воздуха. |
Моё дело – война, моя услада – битва. |
Я – воитель и знать не знаю, что такое любовь. |
Царевич с отвращением ушёл от него и направился к сычу. |
«Это, – сказал он себе, – птица мирная, наверно, он-то мне и ответит». |
И он попросил сыча рассказать ему, что такое эта любовь, о которой поют все птицы рощ земных. |
Сыч принял вид оскорблённого достоинства. |
– По ночам, – сказал он, – я занимаюсь изысканиями и исследованиями, а днём размышляю в своей келье над их результатами. |
И твоих певчих птиц я никогда не слушаю – я презираю их вместе с их песнями. |
Я, по милости Аллаха, петь не умею; я – философ и знать не знаю, что такое любовь. |
Царевич пошёл туда, где под сводом висел вниз головою его приятель нетопырь, и задал ему тот же вопрос. |
Нетопырь сердито сморщил нос. |
– Ты зачем с утра перебиваешь мне сон такими дурацкими вопросами? – |
сварливо отозвался он. – |
Я летаю только в сумерках, когда все птицы спят, и дела их меня ничуть не заботят. |
Я не зверь и не птица, спасибо и на том. |
Все звери и все птицы – мерзавцы, и я ненавижу их всех и каждого. |
Короче, я – мизантроп и знать не знаю, что такое любовь. |
Последняя надежда была на стрижа, и царевич перехватил его на лету у вершины башни. |
Стриж, как всегда, ужасно спешил и насилу удосужился ответить. |
– Честное слово, – сказал он, – у меня столько чужих забот и всяческих занятий, что мне такой вопрос и в голову не приходил. |
Каждый день – тысяча визитов, тысяча неотложных дел, и совершенно некогда разбираться, кто там о чем поёт. |
Словом, я – всеобщий попечитель и знать не знаю, что такое любовь. |
С этими словами он порхнул вниз и мгновенно скрылся из виду. |
Царевичу осталось досадовать и недоумевать, но его неутолённое любопытство разыгралось ещё сильней. |
И как раз в это время послышались шаги его престарелого надзирателя. |
Царевич бросился к нему навстречу. |
– О Эбен Бонаббен, – воскликнул он, – ты открыл мне столько земных премудростей, но есть одно такое, о чем я ничего не знаю и хотел бы узнать. |
– Царевичу стоит лишь спросить, и все то немногое, что ведомо его слуге, будет ему открыто. |
– Тогда скажи мне, о мудрейший из мудрых, как надо понимать, что такое любовь? |
Эбен Бонаббена точно громом поразило. |
Он задрожал, побледнел, и ему показалось, что голова его еле держится на плечах. |
– Кто навёл царевича на такие мысли, где он услышал такое нелепое слово? |
Царевич подвёл его к окну башни. |
– Послушай, Эбен Бонаббен, – сказал он. |
Мудрец прислушался. |
В чаще у подножия башни соловей пел о своей ненаглядной розе; на всех цветущих ветках, во всех пышных зарослях звенели песни – и все они были о любви, любви, любви. |
– Аллах акбар! |
Велик Аллах! – |
воскликнул мудрый Бонаббен. – |
Кто сумеет сокрыть эту тайну от сердец людских, когда и птицы небесные кричат о ней во весь голос? |
Затем он обратился к Ахмеду. – О мой царевич, – вскричал он, – замкни свой слух от этого певучего соблазна! |
Замкни ум свой перед этой пагубой! |
Знай, что половина всех бедствий страждущих смертных – из-за любви! |
Ибо любовь порождает озлобленье и раздоры между родными и близкими; её наущеньем вершатся подлые убийства и смертоносные войны. |
Заботы и горе, тяжкие дни и бессонные ночи ведёт она за собою. |
Она сушит и губит юные силы, она старит до времени и несёт болести и хвори. |
Сохрани тебя Аллах, о мой царевич, в полном неведении о том, что такое любовь! |
И мудрец Эбен Бонаббен поспешно удалился, повергнув царевича в полное недоумение. |
Напрасно он старался больше об этом не думать: неясный вопрос притягивал все его мысли, дразнил и томил тщетными догадками. |
«Как же, – вопрошал он сам себя, слушая, как заливаются птицы, – как же в их пении нет никакой печали, а только радость и нега? |
Если из-за любви столько несчастий и раздоров, то почему же эти птицы не горюют в одиночестве и не рвут друг друга на части, а весело порхают из рощи в рощу или вместе резвятся среди цветов?» |
Пробудившись однажды утром, он лежал и размыш лял об этой неразрешимой загадке. |
Окно его покоя было отворено мягкому утреннему ветерку, напоённому ароматом цветущих апельсинов из долины Дарро. |
Вдалеке пел соловей – пел все о том же. |
Царевич слушал и вздыхал, и вдруг у окна плеснули крылья: в покой, спасаясь от ястреба, метнулся и без сил упал на пол красавец голубь, а упустивший добычу хищник взмыл ввысь и понёсся к горам. |
Царевич поднял еле живого голубка, разгладил ему перья, пригрел на груди. |
Обласкав и успокоив, он посадил его в золотую клетку, поднёс ему золотистых зёрен и прозрачнейшей воды. |
Но голубь ни есть, ни пить не стал; он поник, приуныл и жалобно ворковал. |
– Что с тобой? – |
спросил Ахмед. – |
Разве тебе ещё что-нибудь нужно? |
– Увы! – |
отвечал голубь. – Легко ли быть в разлуке с подругою сердца счастливой весенней порою, порою любви? |
– Любви? – |
переспросил Ахмед. – |
Прости, милый голубь, а ты не можешь рассказать мне, что такое любовь? |
– Как не мочь, о мой царевич. |
Если любит один – это мука, если двое – счастье, если трое – раздор и вражда. |
Это волшебство, которое влечёт друг к другу и сливает в сладостном единении, так что вместе это блаженство, а врозь – горе. |
А разве ты ни с кем не связан узами нежной приязни? |
– Из тех, кого я знаю, мне приятней всех мой старый учитель Эбен Бонаббен, но часто он бывает так докучлив, что мне даже лучше без него. |
– Нет, я не о такой приязни. |
Я говорю о любви, великом таинстве и основе самой жизни: в юности это пьянящий восторг, в зрелости – трезвая отрада. |
Выгляни в окно, о мой царевич, и посмотри, как в эту благодатную пору все исполнено любви. |
У всякого свой друг или подруга; последняя пташка не осталась без пары; какой-нибудь жук – и тот ползёт к своей жучихе, и те вон бабочки, которые порхают высоко над башней и танцуют в воздухе, счастливы любовью друг друга. |
Ах, мой царевич! |
Неужели ты растратил столько светлых дней юности, ничего не ведая о любви? |
Неужели у тебя нет милой избранницы – прекрасной царевны или прелестной девушки, которая покорила бы твоё сердце и наполнила грудь чудным смятением сладостных мук и нежных желаний? |
– Я начинаю понимать, – со вздохом отозвался Царевич, – такое смятение я не однажды испытывал, не ведая отчего; но откуда же возьмутся тобой описанные избранницы в моем унылом заточении? |
Они ещё немного поговорили: так царевичу был преподан первый урок любви. |
– Увы, – сказал он, – если любовь и вправду такая Радость, а разлука – такое горе, то упаси меня Аллах мешать счастью любящих. |
Он открыл клетку, принял в руки голубя и, нежно поцеловав его, поднёс к окну. |
– Лети, счастливая птаха, – сказал он, – празднуй вместе с избранницей сердца юность и весну. |
Зачем тебе томиться со мною в этой мрачной башне, куда любовь никогда не проникнет? |
Голубь радостно затрепетал крылами, взлетел, описал круг – и ринулся вниз, в цветущую долину Дарро. |
Царевич проводил его взглядом и дал волю горьким слёзам. |
От пения птиц, недавно столь отрадного, становилось ещё горше. |
Любовь, любовь, любовь! |
Ах, бедный юноша! |
Теперь ему был внятен этот напев. |
Мудрого Бонаббена он встретил с огнём в глазах. |
– Ты почему держал меня в подлом невежестве? – |
крикнул он. – |
Почему ты скрывал от меня великое таинство и основу самой жизни, то, что понятно последнему насекомому? |
Смотри, как ликует вся природа. |
Все живое справляет праздник жизни с другом или подругою. |
Вот об этой любви я тебя и спрашивал. |
Почему же мне одному закрыты её радости? |
Зачем столько дней моей юности растрачено в неведении об этих восторгах? |
Мудрый Бонаббен понял, что таить больше нечего: царевичу открылось опасное и запретное. |
И он рассказал ему о предреченье звездочётов и о том, как было решено его воспитывать, чтоб уберечь от грядущих бед. |
– А теперь, мой царевич, – заключил он, – жизнь моя в твоих руках. |
Если твой отец узнает, что ты, будучи под моей опекою, проведал о любовной страсти, то я отвечу за это головой. |
Царевич отличался благоразумием, свойственным его летам, и легко поддался на увещанья своего наставника, поскольку ничего другого ему не оставалось. |
Да он и в самом деле был привязан к Эбен Бонаббену, а с любовной страстью знаком лишь на словах; вот он и согласился похоронить это знание в своей груди, чтоб уцелела голова философа. |
Однако его благоразумию предстояли дальнейшие испытания. |
Через несколько дней, поутру, когда он стоял и грустил у башенных зубцов, давешний голубь покружил над его головою и бесстрашно опустился к нему на плечо. |
Царевич бережно прижал его к сердцу. |
– Счастливец! – сказал он. – Ты летаешь, словно на крыльях зари, для тебя открыты все дали. |
Где ты побывал с тех пор, как мы расстались? |
– В дальних краях, о мой царевич; и в благодарность за мою свободу я принёс тебе оттуда добрую весть. |
Я летел куда глаза глядят, парил над горами и долами – и вдруг увидел внизу сказочный сад, изобильный цветами и плодами. |
Он раскинулся на зелёном лугу, в излучине реки, а посреди сада был пышный дворец. |
Я опустился на крышу беседки отдохнуть после долгого полёта. |
В беседке на скамье сидела царевна, юная и нежная, как утренняя заря. |
Такие же юные служанки обвивали её гирляндами и примеряли ей венки, но она была прелестнее всех полевых и садовых цветов. |
И расцвела она вдали от людских взоров, ибо сад обнесён высокой стеною и входа в него нет никому. |
Когда я увидел это прелестное создание, юное, невинное, не затронутое мирскими соблазнами, я подумал: вот кому суждено небом стать избранницей моего царевича. |
Пылкому сердцу Ахмеда не хватало только этой искры; вся его потаённая влюбчивость сразу обрела устремление, и он без памяти влюбился в далёкую царевну. |
Он написал ей восторженное письмо, исполненное пламенного обожания и глубокой скорби о своём злосчастном заточении: будь он свободен, он непременно отыскал бы её и пал к её ногам. Послание кончалось стихами, нежными и трогательно-красноречивыми: |
он ведь был поэт по натуре, и к тому же его вдохновляла любовь. |
Он надписал письмо: «Прекрасной Незнакомке от узника – царевича Ахмеда», потом надушил его мускусом и розовым маслом – и отдал голубю. |
– Лети, о надёжнейший из посланцев! – |
сказал он. – |
Лети над горами и долами, над реками и низинами; не отдыхай в кущах и не касайся земли, пока не отдашь это письмо владычице моего сердца. |
Голубь взлетел высоко-высоко и помчался стрелой. |
Царевич провожал его глазами, пока он не стал пятнышком на облаке и не исчез за горою. |
День за днём ожидал он возвращения вестника любви, но понапрасну. |
Он уж начал было пенять на его ветреность, как вдруг однажды вечером, перед самой зарею, верный голубь впорхнул в покой и, бездыханный, грянулся у его ног. |
Чья-то шальная стрела пронзила ему грудь, и он долетел из последних сил. |
Царевич в горе склонился над этой кроткой жертвою преданности и заметил вокруг шеи голубка жемчужную нить, а на ней зажатый под крылом эмалевый медальон с портретом царевны в расцвете юной красы. |
То была, конечно, прекрасная незнакомка из сказочного сада, но кто она такая? |
где её искать? |
в радость ли ей было его письмо? и послан ли этот портрет в знак взаимности? |
Верный голубь был мёртв – и осталось лишь гадать и сомневаться. |
Царевич вглядывался в портрет, пока слезы не застлали ему глаза. |
Он прижимал его к губам и к сердцу; он замер над ним на долгие часы, изнемогая от нежности. |
«Чудное подобие! – |
говорил он, – увы, лишь подобие! |
Но как томно светятся её очи! И алый рот будто сейчас вымолвит: |
да! Ах, тщетные грёзы! |
Может статься, этот взгляд и улыбка предназначены моему счастливому сопернику? |
И где, в каких краях искать мне ту, на чьи черты я взираю? |
Кто знает, какие горы, какие царства разделяют нас? какие преграды встанут между нами? |
Может быть, сейчас, в этот самый миг, она окружена воздыхателями, а я заперт в этой башне и попусту томлюсь, обожая живописный призрак». |
И царевич Ахмед решился. «Бежать, – сказал он, – бежать из этого дворца, который стал для меня постылым узилищем; я пойду по свету влюблённым странником на поиски неведомой царевны». |
Бежать из башни днём, когда все настороже, было бы затруднительно, однако ночами дворец почти не охранялся, ибо никто не ждал подобной прыти от царевича, столь послушливо сносившего заточение. |
Но как ему выбраться отсюда тёмной ночью и нехоженым путём? |
Он вспомнил про сыча, ночного рыскуна: он-то наверняка знает тут все ходы и выходы. |
Царевич отыскал его в укрытии и спросил, хорошо ли он знаком со здешними местами. |
В ответ сыч необычайно напыжился. |
– Да будет ведомо тебе, о царевич, – сказал он, – что наша совиная порода – очень древняя и могущественная, хоть нынче слегка и зачахла: мы владеем развалинами дворцов и замков по всей Испании. |
Нет такой башни в горах, крепости на равнине или старой городской цитадели, где бы не обитал мой брат, дядя или иной родич; и, навещая свою несметную родню, я изучил все углы и закоулки и знаю эти края вдоль и поперёк. |
Царевич очень обрадовался, что сыч такой замечательный топограф, и по секрету рассказал ему о своей нежной страсти и о намерении бежать и пригласил его в спутники и советчики. |
– Как это? – |
недовольно сказал сыч. – Мне – мешаться в любовные дела? |
Мне, мыслителю и созерцателю луны? |
– Не обижайся, о высокоумнейший сыч, – ответствовал царевич. – Если ты на время отвлечёшься от размышлений и луны и поможешь мне бежать, то потом ты получишь все что душе угодно. |
– У меня и так все есть, – сказал сыч. – |
Мышей мне хватает, ибо ем я немного, и этой выбоины в стене достаточно для моих учёных занятий, а что ещё нужно такому философу, как я? |
– Подумай, мудрейший сыч: ты угрюмо сидишь в своей келье и созерцаешь луну, а твои дарования пропадают для мира. |
Когда-нибудь я стану государем и подыщу тебе почётную и достойную должность. |
Сыч-философ был выше житейских соблазнов, но честолюбия не лишен; в конце концов он дал себя уговорить и согласился сопровождать царевича и помогать ему советом и руководством. |
Влюблённые не терпят проволочек. |
Царевич собрал все свои драгоценности и прихватил их с собой на дорожные расходы. |
В ту же ночь он спустился с башенного балкона на своём кушаке, перелез через наружную стену Хенералифе и следом за сычом затемно углубился в горы. |
Там он держал совет с проводником, куда им лучше направиться. |
– По моему разумению, – сказал сыч, – нам надо сперва добраться до Севильи. |
Да будет тебе ведомо, что много лет назад я гостил там у дяди, знатного и властного филина, который проживал в развалинах городской крепости. |
Летая ночами над городом, я часто замечал свет в уединенной башне. |
Наконец я однажды присел на парапет и увидел, что внутри, возле горящего светильника, сидит, обложившись колдовскими свитками, арабский звездочёт, а на плече у него – старинный его наперсник, древний ворон, вывезенный из Египта. |
Я знаком с этим вороном и обязан ему немалой толикой своих познаний. |
Звездочёт давно в могиле, но ворон обитает все там же; долголетие этих птиц поистине изумительно. |
И не мешало бы тебе, о царевич, пойти к этому ворону, ибо он – вещун, чародей и сведущ в чернокнижии, как и все вороны, а особенно египетские. |
Беглецу этот мудрый совет пришёлся очень по душе, и решено было идти в Севилью. |
Уважая обычай спутника, царевич шёл только ночью, а днём отдыхал в какой-нибудь тёмной пещере или полуразрушенной дозорной башне: сыч знал наперечёт все укромные места, ценил всякую древность и обожал развалины. |
Однажды утром, на рассвете, они завидели стены Севильи, и сыч, не выносивший коловращенья и сутолоки людных улиц, остался за городом и присмотрел себе удобное дупло. |
Царевич вошёл в ворота и вскоре был у волшебной башни, которая высилась над городскими домами, как пальма над кустарником пустыни; эта башня стоит и сейчас и называется Хиральда, знаменитая севильская мавританская башня. |
Царевич взошёл на башню длинной-длинной винтовой лестницей и увидел ворона-чернокнижника, древнего, загадочного, поседелого, в облезлом оперенье и с бельмом на глазу – словом, сущий призрак. |
Он стоял, поджав негу и склонив голову набок, вперившись зрячим глазом в чертёж на каменном полу. |
Царевич приблизился к нему с робостью и почтением, подобающими древним летам и нездешней мудрости. |
– Позволь, о старейший и многоумный ворон, – промолвил он, – на миг прервать твои учёные занятия, которым дивится весь мир. |
Пред тобою зарочник любви, и мне нужен твой совет, как отыскать ту, кому я принёс свои зароки. |
– Иными словами, – сказал ворон с важным видом, – ты ищещь искусного хироманта. |
Протяни ладонь, и я разгадаю таинственные начертанья твоего жребия. |
– Прости меня, – сказал царевич, – но я пришёл не затем, чтобы проницать взором судьбу, которая, по милости Аллаха, сокрыта от глаз смертных; меня выслала в путь любовь, и я ищу ту, которая положит конец моими скитаньям. |
– Неужели её так трудно найти в любвеобильной Андалузии? – |
спросил старый ворон, хитро сощурив единственный глаз. – А уж здесь-то, в развесёлой Севилье, где черноглазые красотки отплясывают самбру в каждой апельсиновой роще? |
Царевич зарделся: его слегка покоробило, что дряхлая птица, стоя одной ногою в могиле, выказывает такое легкомыслие. |
– Поверь, – строго сказал он, – я вовсе не какой-нибудь беспутный бродяга. |
До черноглазых андалузянок, что пляшут в апельсиновых рощах у Гвадалквивира, мне нет никакого дела. |
Я разыскиваю неведомую и непорочную красу, ту, которая изображена вот на этом портрете; и заклинаю тебя, о могущественный ворон, помоги мне, если можешь, наукою или ведовством, скажи мне, как её найти? |
Почуяв в словах царевича укоризну, седоголовый ворон насупился. |
– Юные красавицы, – сухо отвечал он, – ко мне касательства не имеют. |
Я прилетаю к согбенным летами старцам, а не к прелестным девицам; я – провозвестник судьбы; я каркаю с кровли о близкой смерти и хлопаю крыльями у одра болезни. |
Спрашивай у других про свою неведомую красу. |
– У кого же и спрашивать, как не у мудрецов, углубленных в Книгу судеб? |
Знай ещё, что я – царевич, что жребий мой возвестили звезды и что от успеха моих сокровенных поисков зависит, может статься, судьба царств. |
Услышав, что дело это немаловажное и предначертанное звёздами, ворон повёл себя иначе и с глубоким вниманием выслушал всю повесть царевича. Когда тот закончил, он произнёс: |
– Сам я не могу помочь тебе дознаться, что это за царевна, ибо я не летаю по садам и не заглядываю в беседки, а отправляйся-ка ты в Кордову, к пальме великого Абдаррахмана возле главной мечети; под пальмой увидишь знаменитого путешественника, который побывал во всех странах и при всех дворах, баловня цариц и царевен. |
Он тебе скажет, где найти твою. |
– Спасибо тебе за эти бесценные сведения, – сказал царевич. – |
Прощай, о почтеннейший чародей. |
– Прощай, влюблённый скиталец, – сухо отозвался ворон и снова углубился в нескончаемые размышления над чертежом. |
Царевич покинул Севилью, разыскал спутника-сыча, который по-прежнему дремал в своём дупле, и пошёл в Кордову. |
Он шёл висячими садами, апельсиновыми и лимонными рощами над прекрасной долиною Гвадалквивира. |
У ворот Кордовы сыч забрался в расселину стены, а царевич побрёл на поиски пальмы, посаженной в незапамятные дни великого Абдаррахмана. |
Она росла посреди главного двора мечети, возвышаясь над апельсинами и кипарисами. |
По аркадам кучками сидели дервиши и факиры, и правоверные цепочкой шли в мечеть, совершив пред тем омовение у фонтанов. |
Возле пальмы стояла толпа и слушала чьи-то бойкие речи. |
«Это, наверно, и есть великий путешественник, который откроет мне, где найти неведомую царевну», – сказал себе царевич. |
Он замешался в толпу и с изумлением обнаружил, что слушают они самодовольного попугая в зелёном полукафтанье, с дерзким взглядом и горделивым хохолком. |
– Как это так? – спросил царевич у соседа. – Что за удовольствие почтенным людям слушать, как тараторит болтливая птица? |
– Слова твои обличают неведение, – отозвался тот. – Это же потомок знаменитого персидского попугая, прославленного рассказчика. |
С языка его льётся вся мудрость Востока, стихами он так и сыплет. |
Он побывал при дворах многих чужеземных государей и всюду прославился учёностью. |
А женский пол в нем просто души не чает, да оно и понятно: такой учёный попугай и вдобавок знаток поэзии! |
– Превосходно, – сказал царевич. – Мне нужно переговорить с глазу на глаз с этим знаменитым путешественником. |
Он отозвал попугая в сторону и поведал ему о цели своего странствия. |
Едва он начал, как попугай разразился сухим, трескучим смехом и хохотал до слез и чуть не до колик. |
– Прошу прощенья, – еле выговорил он, – но при слове «любовь» меня всегда разбирает хохот. |
Царевича покоробила эта неуместная весёлость. |
– Разве не любовь, – сказал он, – есть великое таинство природы, сокровенная основа жизни, скрепа мирозданья? |
– Что за вздор! – |
прервал его попугай. – С чьих это слов ты порешь такую чувствительную чушь? |
Помилуй, любовь совершенно вышла из моды, остроумные и благовоспитанные люди о ней и говорить-то стыдятся! |
Царевич вздохнул, вспомнив, как говорил о любви друг его голубь. |
Ну что же, подумал он, этот попугай привык жить при дворе, он ставит превыше всего острословие и тонкое воспитание – и знать не знает, что такое любовь. |
Чтоб не слышать больше насмешек над чувством, переполнявшим его сердце, он перешёл прямо к делу. |
– О утончённейший попугай, – сказал он, – ты, допущенный в тайная тайных, лицезрел в своих странствиях столько неведомых миру красавиц; скажи мне, знакома ли тебе та, с которой писан этот портрет? |
Попугай взял медальон коготками, склонил голову на один бок, потом на другой, поднёс портрет к одному, потом к другому глазу. |
– Клянусь честью, – сказал он, – прелестное личико, просто прелестное; но, перевидав на своём веку столько прелестных женщин, трудно припомнить… хотя погоди – бог ты мой! |
дай-ка ещё погляжу – ну, конечно, это королевна Альдегонда: |
могу ли я забыть свою любимицу! |
– Королевна Альдегонда! – |
повторил за ним царевич, – а как же её отыскать? |
– Тихо, тихо, – сказал попугай. – Отыскать можно, заполучить труднее. |
Она – единственная дочь христианского короля, чей престол в Толедо, и до семнадцати лет её держат затворницей – что-то там напредсказывали болваны звездочёты. |
Увидать ты её не увидишь: к ней никому нет доступа. |
Меня, правда, пригласили поразвлечь её – и ручаюсь тебе словом видавшего виды попугая: знавал я королевен куда глупей, чем она. |
– Теперь вот что, мой дорогой попугай, – сказал Царевич. – |
Я наследник престола и в один прекрасный День взойду на него. |
Я вижу, какая ты даровитая птица, вижу, как ты знаешь свет. |
Помоги мне добиться Руки этой королевны, и я дам тебе видное место при Дворе. |
– Идёт, – сказал попугай, – только, пожалуйста, чтоб ничего не надо было делать, а то наш брат умник работы не любит. |
Сборы были недолгие: |
царевич вышел из Кордовы теми же воротами, призвал сыча из расселины, представил его их новому спутнику как учёного собрата, и они пустились в путь. |
Продвигались они куда медленнее, чем хотелось нетерпеливому царевичу; но попугай привык к светской жизни и не любил, чтоб его рано будили. |
А сыч, напротив, засыпал в полдень и спал до вечера. |
Его вкус к древности тоже был помехой, ибо он не пропускал без привала и осмотра ни одной развалины и рассказывал о каждой старой башне и замке длинные, невероятные истории. |
Царевич ожидал, что учёные птицы быстро сдружатся, но тут он ошибся, как никогда в жизни. |
Они вздорили беспрерывно. |
Один был острослов, другой – философ. |
Попугай читал стихи, бранил нынешние вкусы и был сугубо щепетилен в учёных тонкостях; сыч в грош не ставил все его познания и признавал из наук одну метафизику. |
На это попугай отвечал песенками, остротами и насмешками над чинным собратом и сам же до упаду смеялся своим шуточкам; сыч почитал это все крайне оскорбительным, сердился, дулся, мрачнел и замолкал на целый день. |
Царевича эти ссоры не задевали: он был погружен в мечтания и любовался портретом прекрасной королевны. |
Так они миновали угрюмые перевалы Сьерры-Морены, пересекли выжженные равнины Ла Манчи и Кастилии и пошли берегом «Золотого Тахо», расчертившего своими колдовскими изгибами пол-Испании и Португалию. |
Наконец вдали показались неприступные стены и башни, выстроенные на скалистом отроге, подошву которого огибает, ярясь и буйствуя, Тахо. |
– Взгляни, – воскликнул сыч, – вот древний достославный град Толедо: он весь овеян стариной. |
Взгляни на эти обомшелые купола и башни, сказочно-величавые; многие и многие мои предки провели там жизнь в размышлениях. |
– Тьфу, пропасть! – |
крикнул попугай, прерывая степенные восторги приверженца старины, – да что нам за дело до твоих древностей, сказаний и предков? |
Взгляни лучше вон туда, на обитель юности и красоты, – там, о царевич, обитает твоя ненаглядная королевна. |
Царевич поглядел – и увидел зелёный луг в излучине Тахо и пышный дворец среди кущ сказочного сада. |
Так и описывал ему голубь то место, где он впервые видел королевну с портрета. |
Царевич смотрел как заворожённый, не пытаясь унять сердце: «Может быть, сейчас, – думал он, – прекрасная королевна резвится в тех вон тенистых кущах, или лёгкою стопой проходит по той террасе, или отдыхает под теми высокими сводами!» |
Приглядевшись, он заметил, что стены вокруг сада очень высокие, перебраться через них будет нелегко; а вдоль стен прогуливается вооруженная стража. |
Царевич повернулся к попугаю. |
– О благовоспитаннейший из пернатых, – сказал он, – ты владеешь человеческой речью. |
Лети же в сад; отыщи мою обожаемую и скажи ей, что царевич Ахмед, влюблённый скиталец, ведомый звёздами, пришёл за нею на цветущие берега Тахо. |
Гордый таким порученьем, попугай полетел к саду, шутя миновал высокую стену и, покружив над лугами и рощами, уселся на перила балкончика над рекой, заглянул в окно просторной беседки и увидел королевну. |
Облокотившись на ложе, она не отрывала глаз от листа бумаги, и слезы одна за другой струились по её бледным щекам. |
Пригладив перья, одёрнув ярко-зелёный полукафтан и взбив хохолок, попугай перепорхнул внутрь, уселся, как велит этикет, и сказал умильным голосом: – Осуши слезы, о прекраснейшая королевна, сейчас я утешу твоё сердце. |
Услышав чей-то голос, королевна изумлённо обернулась и увидела всего-навсего птичку в зелёном: она подпрыгивала и кланялась. |
– Увы, – сказала она, – какого утешенья ждать от тебя, от попугая? |
Попугай был слегка уязвлен. |
– Я утешил в своё время немало прелестных дам, – заметил он, – но не о том речь. |
Нынче я – царский посол. |
Знай, что гранадский царевич Ахмед явился за тобой на цветущие берега Тахо. |
Глаза прекрасной королевны заблистали ярче брильянтов её диадемы. |
О чудеснейший попугай, – сказала она, – поистине утешны мне твои вести, ибо я слабела, чахла и была едва не при смерти от сомнений в постоянстве Ахмеда. |
Лети же назад и скажи ему, что его письмо до последнего слова запечатлено в моем сердце, а стихи его напитали мою душу. |
И ещё скажи, пусть он готовится отстоять свою любовь. Завтра, в день моего семнадцатилетия, отец мой устраивает большое состязанье королевичей, и моя рука будет наградой победителю. |
Попугай полетел обратно прямиком через густые рощи и вскоре достиг того места, где с нетерпеньем ждал его царевич. |
Восторг Ахмеда, который обрел въяве обожаемую незнакомку с портрета и она оказалась нежной и преданной ему, понятен будет лишь тем счастливцам, у кого воочию сбывались мечтанья, кто осязал возлюбленную тень. |
Однако радость его была омрачена вестью о близком турнире. |
В самом деле, на берегах Тахо уже сверкало оружие и пели трубы множества рыцарей, которые с пышной свитою спешили в Толедо на объявленное состязанье. |
Та же звезда, что правила судьбою Ахмеда, оберегала королевну: семнадцать лет она прожила взаперти, хранимая от нежной страсти. |
Но молва о её прелести от того лишь разрасталась. |
Сыновья могущественных королей спорили о её руке, и отец её, государь на редкость прозорливый, чтоб не заводить себе врагов, предложил им самим решить спор оружием. |
Некоторые из соперников славились силой и доблестью. |
Что было делать злополучному Ахмеду без воинского снаряжения и без рыцарской сноровки? |
– Несчастный я царевич! – |
сказал он. – Ведь я вырос в одиночестве на попеченье философа. |
А какой прок от алгебры и философии в делах любви? |
Ах, Эбен Бонаббен! |
Как же ты пренебрег моей ратной выучкой? |
На это откликнулся сыч, начав речь благочестивым возгласом, ибо он был ревностный мусульманин. |
– Аллах акбар! |
Велик Аллах! – |
провозгласил он. – Ему подвластны все тайны мира – один он вершит судьбу государей! |
Знай, о царевич, что край этот полон сокрытых чудес, ведомых лишь тем, кто, подобно мне, стяжает познания во тьме. |
Знай же, что в окрестных горах есть пещера, в пещере – железный стол, на столе – волшебный доспех, а возле стола – околдованный конь, спрятанный там давным-давно. |
Царевич так и замер в изумлении, а сыч, хлопая круглыми глазищами и топорща совьи рожки, продолжал: |
– Много лет назад я был в этих краях с отцом, который облетал свои владения, и мы остановились там в пещере; тогда-то я и был посвящен в её тайну. |
Семья наша хранит предание, в малолетстве слышанное мною от деда, будто доспех этот принадлежал мавританскому чародею, который укрылся в пещере после захвата Толедо христианами и умер в ней, оставив коня и доспех под особым заклятьем: они доступны лишь мусульманину, и только от восхода солнца до полудня. |
И кто облачится в доспех и сядет на коня, тот одолеет любого противника. |
– Довольно, пойдём искать эту пещеру! – |
вскричал Ахмед. |
Вход в пещеру отыскался на дикой каменистой круче, каких много в окрестностях Толедо: он был далеко в стороне от всех троп, и различить его мог разве что глаз мышелова – или археолога. |
Могильная лампада, заправленная вечным маслом, разливала бледный свет. |
На железном столе посреди пещеры был разложен волшебный доспех, к столу прислонено копье, а рядом стоял арабский скакун, снаряженный в бой и недвижный, как статуя. |
Чистый стальной блеск доспеха не потускнел от времени; конь был словно только что с пастбища, и, когда Ахмед потрепал его по шее, он ударил копытом и заржал так, что содрогнулись стены пещеры. |
Теперь царевич мог явиться на завтрашний турнир «в броне, при оружье, на добром коне». |
И вот настало роковое утро. |
Ристалище разбили на равнине прямо у подножия скал под стенами Толедо, возле которых сооружены были подмостки и галереи для зрителей, устланные богатыми коврами и защищённые от солнца шёлковыми навесами. |
На этих галереях восседали все красавицы здешнего края, а внизу гарцевали рыцари в пернатых шлемах со своими пажами и оруженосцами; и надменней других были королевичи, приехавшие сразиться за бесценную награду. |
Но все красавицы здешнего края померкли, когда рядом с отцом появилась королевна Альдегонда, впервые представшая взорам людским. |
При виде её несказанной прелести толпу охватил ропот восхищенья, а у королевичей, привлечённых на турнир одной молвою о её красоте, вдесятеро прибыло решимости биться. |
Королевна, однако, была неспокойна. |
Щеки её вспыхивали и бледнели, тревожный взгляд пробегал по пернатому сборищу рыцарей и устремлялся вдаль. |
Трубы вот-вот должны были призвать к первому поединку, когда герольд возвестил прибытие неизвестного витязя; и Ахмед проехал по ристалищу. |
Его стальной шлем в самоцветах был понизу обмотан тюрбаном, на панцире – золотая насечка; сабля и кинжал фесской работы горели драгоценными каменьями. |
У плеча его висел круглый щит, в руке он сжимал заколдованное копье. |
Расшитый чепрак его арабского скакуна достигал земли, а гордый конь дыбился, фыркал и ликующе ржал в предвкушении битвы. |
Изящная и горделивая осанка царевича радовала глаз, а когда было объявлено, что прозванье его – Влюблённый Скиталец, лёгкий гомон пробежал по галереям. |
Но к состязаниям его допускать не хотели: |
они для одних королевичей, сказали ему. |
Он назвался. |
Ещё того хуже: |
не мусульманам тягаться о руке христианской королевны. |
Его окружили надменные и враждебные королевичи-соперники, и один из них, дерзкого вида и могучего сложения, стал глумиться над его юношеской хрупкостью и вышучивать его амурное прозвание. |
Царевич вскипел и вызвал его на поединок. |
Они разъехались, помчались и сшиблись; и задетый остриём волшебного копья дюжий насмешник вмиг вылетел из седла. |
Этого бы и достаточно, но не тут-то было: |
бешеный конь и неуемное копье, раз оказавшись в деле, продыху не давали. |
Арабский скакун врезался в гущу всадников, копье разило направо и налево, кроткий царевич как вихрь носился по полю, сокрушая встречных и поперечных, рыцарей и свиту, ошеломлённый своими невольными подвигами. |
Король возгорелся гневом, видя, как обижают его гостей и подданных. |
Он бросил в бой всю свою стражу – она тут же была сбита с коней. |
Тогда король скинул мантию, схватил щит и копье и поскакал навстречу чужестранцу: да устрашится он разгневанного государя! |
Увы! |
Его величество разделил участь подданных: ведь конь и копье крушили вслепую. К ужасу Ахмеда, он на полном скаку сшибся с королём – и тот полетел вверх тормашками, а корона покатилась в пыли. |
В это время солнце достигло зенита, и заклятье вступило в силу: арабский конь пронёсся по полю, перемахнул ограду, кинулся в Тахо, одолел бешеный поток, примчал оторопелого и еле живого царевича в пещеру и встал как вкопанный возле стола. |
Царевич с немалым облегчением спешился и сложил ратное снаряженье на прежнем месте: судьба решит, кому оно ещё понадобится. Царевич сел и задумался: |
конь и копье сослужили ему такую бесовскую службу, что оставалось только горевать. |
Опозорив рыцарей и оскорбив самого короля, он больше не мог появиться в Толедо. |
И простит ли ему королевна это буйство и свирепость? |
Он вконец извёлся и выслал на разведку своих крылатых помощников. |
Попугай облетел все площади, все людные места и вскоре вернулся с ворохом новостей. |
В Толедо неимоверный переполох. |
Королевну унесли во дворец без чувств; турнир отменили; все наперебой толкуют о внезапном появлении, невероятных подвигах и странном исчезновении мусульманского витязя. |
Одни говорят, что это мавританский колдун, другие называют его дьяволом в личине человека, третьи вспоминают преданья о зачарованных воинах в горных пещерах, один, мол, из них сделал вылазку. |
Но все согласны, что простому смертному не под силу одолеть разом столько испытанных и доблестных христианских воителей. |
Сыч полетел ночью и парил над тёмным городом, присаживаясь на крыши и трубы. |
Потом он взмыл к королевскому дворцу на скалистой вершине толедской горы и пролетелся по террасам и парапетам, подслушивая у каждой щели и уставляя в каждое освещённое окно свои вытаращенные глазищи, так что несколько фрейлин попадали в обморок. |
Над горами уже серел рассвет, когда он воротился и рассказал царевичу обо всем виденном. |
– Обследуя одну из самых высоких дворцовых башен, – сказал он, – я увидел за окном прекрасную королевну. |
Она возлежала, а кругом толпились служанки и лекари, но она отвергала все утешения и снадобья. |
А когда её оставили одну, она достала укрытое на груди письмо, читала его, целовала и горько сетовала; даже я, философ, поневоле был весьма растроган. |
Эта весть поразила Ахмеда в самое сердце. |
– Как ты был прав, о мудрый Эбен Бонаббен! – воскликнул он, – да, горе, тяготы и бессонные ночи – вот удел влюблённых. |
Упаси Аллах королевну от этого страшного несчастья по имени любовь! |
Новые известия из Толедо были в том же духе. |
Город охвачен смятеньем и тревогой. |
Королевна пребывает в главной дворцовой башне, и все подходы к ней усиленно охраняются. |
Её неведомо отчего снедает тяжкая печаль – она отказывается от пищи и не внемлет увещаниям. |
Искуснейшие врачи ничего не могут поделать; в народе полагают, что её околдовали, а король объявил, что исцелитель её получит в награду любое сокровище из королевской казны. |
Когда об этом услышал сыч, дремавший в yглу, он стал вращать глазищами и напустил на себя самый загадочный вид. |
– Аллах акбар! – возгласил он. – |
Счастлив же тот, кто её исцелит, если он знает, что просить в награду! |
– В чем смысл твоих слов, почтеннейший сыч? – |
спросил Ахмед. |
– Внемли же мне, о царевич. |
Да будет тебе ведомо, что наша совиная порода славится учёностью и привержена тёмным и кропотливым изысканиям. |
Летаючи меж толедскими куполами и башнями, я ненароком попал на совье археологическое собрание, проходившее, как у них заведено, в большой сводчатой башне, где хранится королевская казна. |
Обсуждались виды старинных драгоценностей, надписи и узоры на них, а также на золотых и серебряных сосудах, ибо казна изобилует сокровищами разных веков и стран. В особенности же речь шла о реликвиях и талисманах, пребывающих в сокровищнице со времён Родериха Готского. |
Среди таковых находится сандаловый ларец со стальной оковкою восточной работы, покрытый тайнописью, ведомой лишь избранным. |
Ларец и надпись на нем не впервые занимали учёное собрание: вокруг них давно велись долгие и веские диспуты. |
Но как раз при мне докладывал, сидя на крышке ларца, древний филин, недавно прилетевший из Египта. Он прочёл и истолковал надпись, доказав, что ларец содержит шёлковый покров с престола Соломона премудрого; привезли же его в Толедо, разумеется, евреи, рассеявшиеся по свету после падения Иерусалима. Когда сыч закончил свой диковинный рассказ, царевич погрузился в задумчивость. |
– Мудрый Эбен Бонаббен, – сказал он затем, – говорил мне о чудесных свойствах этого покрова, который бесследно исчез после падения Иерусалима, и считалось, что он пропал навеки. |
Толедские христиане о нем, конечно, ничего не знают. |
Если я раздобуду этот покров, то счастье моё обеспечено. |
На другой день царевич снял дорогое платье и переоделся простым бедуином. |
Он осмуглил лицо ореховым маслом, и никто не признал бы в нем блестящего витязя, который учинил такой разгром своими потрясающими подвигами. |
С посохом в руке, котомкой на боку и с маленькой пастушеской свирелью он отправился в Толедо, подошёл к воротам королевского дворца и объявил, что хочет попытаться исцелить королевну и получить награду. |
Стража чуть его не побила. |
«Куда ты лезешь, нищий бродяга, – сказали ему, – ежели самые учёные люди и те бьются без толку?» |
Однако шум услышал король и велел привести араба к нему. |
– Достославный король, – сказал Ахмед, – пред тобою бедуин, который почти всю жизнь провёл в глуши пустыни. |
В этой глуши, как известно, кишат демоны и злые духи: они осаждают нас, бедных, одиноких пастухов, портят наши табуны и стада и подчас беснуют даже мирного верблюда. Мы отгоняем их музыкой, и есть у нас старинные, от века хранимые напевы, ненавистные злым духам: они бегут от голоса и музыки. Наш род славен пением, и я вполне владею семейным искусством. |
Если на твою дочь колдовством навели порчу, то я ручаюсь головой, что избавлю её от наваждения. |
Король был человек умный и знал о тайных искусствах арабов, к тому же его обнадёжила уверенная речь царевича. |
Он тотчас провёл его к высокой башне, где за семью запорами, на самом верху, были покои королевны. |
Распахнутые окна выходили на террасу, откуда виден был весь город Толедо с окрестностями. |
На окнах были тёмные занавеси: ведь в покое лежала королевна, больная неисцелимой тоской. |
Царевич уселся на террасе, поднёс свирель к губам и сыграл несколько однозвучных арабских напевов, которым научился у своих слуг во дворце Хенералифе. |
Королевна лежала по-прежнему безучастно, и врачи вокруг неё покачивали головами с недоверчивой и презрительной усмешкой; наконец царевич отложил свирель и пропел стихи из своего любовного письма. |
Королевна узнала слова, и сердце её восторженно затрепетало, она подняла голову и прислушалась; слезы подступили к глазам и хлынули по щекам; грудь бурно вздымалась от волненья. |
Ей хотелось попросить, чтобы певца впустили к ней, но девическая робость удерживала её. |
Король угадал её желание, по его знаку Ахмеда провели в покой. |
Влюблённые были осторожны: |
они лишь обменялись взглядами, но глаза их сказали друг другу все. |
Целебная сила музыки была доказана. |
Нежные щеки королевны озарил румянец, губы заалели, угасшие глаза вспыхнули томным сиянием. |
Медики недоумённо переглянулись. |
Король взирал на арабского менестреля с почтительным изумленьем. |
– О дивный юноша! – |
воскликнул он, – отныне ты станешь главным моим придворным врачом, ибо твоё пение исцеляет лучше всяких лекарств. |
Получи же свою награду – драгоценнейшее сокровище моей казны. |
– О король, – отвечал Ахмед, – не нужно мне ни серебра, ни золота, ни дорогих каменьев. |
Но со времён мусульман, былых властителей Толедо, в сокровищнице твоей хранится сандаловый ларец, а в нем – шёлковый покров, дай мне этот ларец, и больше ничего не надо. |
Просьба араба показалась всем на удивленье скромной, и удивленье ещё возросло, когда был принесён сандаловый ларец и из него извлекли покров – полотнище тонкого зелёного шелка в еврейских и халдейских письменах. |
Лейб-медики снова переглянулись и пожали плечами, ухмыляясь простоте новоявленного собрата, который так мало берет за лечение. |
– Этот покров, – сказал царевич, – когда-то устилал престол Соломона премудрого, и не зазорно расстелить его под ногами красавицы. |
Сказав так, он расстелил покров на террасе, под сиденьем королевны. Царевич сел у её ног. |
– Кто, – молвил он, – противостанет начертанному в Книге судеб? |
Воочию сбываются предсказания звездочётов. |
Знай, о король, что мы с твоей дочерью давно уж втайне любим друг друга. |
Ты лицезрел Влюблённого Скитальца! |
Едва он проговорил это, как покров взлетел в воздух, унося на себе царевича и королевну. |
Разинув рты, оцепенев, король и медики глядели ему вслед, пока он не стал пятнышком на белом облаке, а потом растаял в синеве небосвода. |
Разгневанный король призвал казначея. |
– Как ты допустил, – закричал он, – чтоб какой-то сарацин завладел нашим талисманом? |
– Увы, государь, мы не знали, что это такое: ведь надпись на ларце никто не мог прочесть. |
Если это и вправду покров с престола Соломона, то он наделен волшебною силой и переносит владельца по воздуху. |
Король собрал большое войско и двинулся за беглецами в Гранаду. |
Путь был долгий и нелегкий. |
Став лагерем в Веге, он отправил герольда с требованием возвратить дочь. |
В ответ навстречу ему вышел сам царь, и с ним весь его двор. |
Царь оказался давешним менестрелем, ибо Ахмед по смерти отца наследовал трон, а прекрасная Альдегонда стала его супругою. |
Христианский король был ублаготворён уже тем, что дочь его осталась в прежней вере: он не отличался особым благочестием, но, как всякий государь, требовал достодолжного уважения к своей религии во имя этикета. |
Вместо кровавых битв пошли празднества и увеселения, и довольный король возвратился в Толедо, а молодая чета жила себе в Альгамбре, и царствие их было праведное и благополучное. |
Остаётся добавить, что сыч и попугай порознь и без спешки последовали за царевичем в Гранаду: один летел ночами, а днём отдыхал в наследственных поместьях, другой развлекал по дороге все грады и веси. |
Ахмед по-царски отблагодарил их за оказанные услуги. |
Он сделал сыча своим визирем, а попугая – главноуправляющим благочиния. |
И само собой понятно, что ни одно царство не управлялось так мудро и ни при одном дворе не было такого строгого порядка. |
Прогулка в горах |
На склоне дня, когда жара спадала, я часто подолгу прогуливался по окрестным горам и глубоким тенистым лощинам в сопровождении своего оруженосца-историографа Матео, которому давал вволю поболтать, и о каждой скале, развалине, заросшем фонтане и одиноком овражке у него была наготове какая-нибудь удивительная история – чаще всего легенда с золотой начинкой: от щедрого сердца раздавал он клады направо и налево. |
Однажды во время такой прогулки Матео был ещё сообщительнее обычного. |
Перед закатом мы вышли из больших Врат Правосудия и спустились тёмною аллейкой к смоквам и гранатам у подножия Семиярусной Башни, той самой, откуда, говорят, выехал Боабдил, когда сдавал свою столицу. |
Здесь, указав на низкий сводчатый проход в подстенке, Матео поведал мне об ужасном привидении не то нежити, которая, по слухам, водится в этой башне ещё со времён мавров и стережёт сокровища мусульманского царя. |
Иногда, в самую глухую ночную пору, она вылезает и рыщет по аллеям Альгамбры в обличье безголовой лошади, за которой со злобным лаем и визгом гонятся шесть яростных псов. |
– А ты сам часом не натыкался на это привидение, Матео, как-нибудь эдак гуляючи? – |
спросил я. |
– Нет, сеньор, благодаренье Создателю! |
А вот мой дед-портной, тот знал даже нескольких, которые его видали, тогда ведь оно вылезало куда чаще, чем нынче, – то в одном обличье, то в другом. |
В Гранаде все слыхали про Бельюдо: бабки и няньки пугают им плаксивых детей. |
Говорят, будто это призрак злого мавританского царя, который убил и схоронил здесь в подвалах шесть своих сыновей – вот они в отместку и гоняются за ним по ночам. |
Я уж не стану приводить во всех подробностях бесхитростные рассказы Матео об этом мрачном призраке он и в самом деле давным-давно пробрался в детские сказки и народные предания Гранады, и о нем почтительно упоминает в своей книге один престарелый летописец и топограф здешних мест. |
Миновав зловещую башню, мы обошли краем плодоносные сады Хенералифе, где в переливных трелях заходились два или три соловья. |
За садами были мавританские водоёмы: в глубине одного из них виднелся закрытый люк, прорублённый в скале. |
На эти водоёмы, сообщил Матео, он мальчишкой бегал купаться с приятелями, но потом их напугал рассказ про страшного мавра, который выглядывает из люка и затягивает в глубь горы неосторожных купальщиков. |
Наводнённые призраками бассейны тоже остались позади, мы поднимались извилистой вьючной тропой, и вскоре нас обступили дикие и унылые горы в редких пучках тощей травы. |
Кругом все было сурово и убого, и с трудом верилось, что мы едва отошли от фруктовых садов и садовых террас Хенералифе и что поблизости лежит чудная Гранада, город рощ и фонтанов. |
Но такова уж природа Испании: чуть не возделанная, она дичает и скудеет; пустыня и сад соседствуют здесь от века. |
Теснина, из которой мы выбирались, называется, по словам Матео, el Barranco de la Tinaja – Кубышкино ущелье, потому что здесь в давние времена нашли кубышку с мавританским золотом. |
В голове у бедняги Матео всегда вертелись золотоносные россказни. |
– А что за крест в глубине ущелья, вон на той куче камней? |
– Это так, это здесь несколько лет назад убили погонщика. |
– Что ж, Матео, значит, разбойники и убийцы хозяйничают у самых ворот Альгамбры? |
– Сейчас нет, сеньор, это раньше, когда в крепости было полно всяких бродяг; но их всех повыгнали. |
Правда, что и цыгане, которые живут по землянкам на горе за крепостью, тоже народ бедовый, но убийств у нас давно уже не бывало. |
А того, кто убил погонщика, вздёрнули в крепости. |
Мы все поднимались ущельем, и слева торчала крутоверхая скала по имени Silla del Мого – Сиденье Мавра, – я уже писал, что, по преданию, злосчастный Боабдил бежал сюда во время народного возмущенья и целый день просидел на этом утёсе, печально глядя вниз на мятежный город. |
Наконец мы взошли на крайнюю вершину горного отрога, возвышающегося над Гранадой; вершина эта называется Солнечной Горою. |
Надвигался вечер: заходящее солнце уже тронуло золотом самые высокие пики. |
Там и сям видны были пастухи, по откосам отгонявшие стада на ночь, и погонщики с медлительными мулами, рассчитывавшие горною тропой засветло добраться до городских ворот. |
Скоро ущелья огласились гулким звоном: соборный колокол звал на молитву. |
Ему откликнулись все церковные и сладкозвучные монастырские колокола. |
Пастухи замерли на склонах, погонщики на тропах: всякий обнажил голову и стоял неподвижно, бормоча вечернюю молитву. |
В этом обычае есть торжественное очарованье: по звучному призыву все обитатели страны в едином хоре возносят благодарение Господу за дневные щедроты. |
Словно покров благодати простирается над землёю, и пышное зрелище закатного солнца немало прибавляет к торжественности мига. |
В этом диком и глухом месте впечатление было особенно сильное. |
Мы стояли на голой, каменистой вершине, населённой призраками Солнечной Горы, где растрескавшиеся бассейны и водоёмы и осыпающиеся руины обширных строений напоминали о былом многолюдстве, но теперь здесь царили тишь и запустение. |
Блуждая среди останков прежних времён, мы наткнулись на круглую шахту, глубоко уходившую в горные недра; Матео сказал, что это здешняя загадка и диковина. |
Я было предположил, что неутомимые мавры вдалбливались в камень и строили колодец, чтобы добыть свой любимый первоэлемент в изначальной чистоте, но у Матео было другое объяснение, в его вкусе. |
По преданью, которому твердо верили его отец и дед, это был вход в горные пещеры, где Боабдил и весь его двор спят очарованным сном и в урочные часы выходят навестить свои прежние обиталища. |
– Ах, сеньор, на этой горе что ни шаг, то диво. |
В другом месте была такая же яма, и в ней раньше висел на цепи железный котёл; никто не знал, что в этом котле, он был с крышкой; но все думали, что он полнехонек мавританского золота. |
Многие пробовали его вытянуть, с виду-то это было легко, но как его тронешь, так он проваливался в самую глубину; побудет там, а потом снова появится. |
Один понял, что он заколдованный, и тронул его крестом, чтоб разрушить заклятие, и разрушил, потому что котёл совсем провалился и больше не показывался. |
И все это чистая правда, сеньор; дедушка мой видел это своими глазами. |
– Как, Матео, своими глазами видел этот котёл? |
– Нет, сеньор, он видел яму, в которой котёл висел. |
– Ну, Матео, это то же самое. |
Темнеет здесь быстро, и мы покинули эту обитель призраков в густеющих сумерках. |
Спускаясь к ущелью, мы уже не видели ни пастухов, ни погонщиков и слышали только собственные шаги да одинокое верещанье кузнечика. |
Ночная тень становилась все гуще, и скоро вокруг нас сомкнулась темнота. |
Лишь на возвышенных вершинах Сьерра-Невады ещё медлил отблеск дня: снежные пики светились на темно-синем небосклоне, и хрустально-чистый воздух скрадывал их дальность. |
– Как близко нынче кажется сьерра! – |
сказал Матео. – Прямо рукой подать, а ведь до неё далеко-далеко, много миль. |
В это время над снежным хребтом зажглась первая звезда, такая чистая, такая огромная, яркая и дивная, что простосердечный Матео разразился восторженными возгласами: |
– Que estrella hermosa! Que clara у limpia es! No pueda ser estrella mas brillante! ( |
(Какая красивая звезда! |
Какая светлая и ясная! |
Она ярче всех звёзд на свете!) |
Я часто замечал эту отзывчивость испанских простолюдинов к очарованию природы. |
Сиянье звезды, прелесть и аромат цветка, кристальная чистота фонтана – все вдохновляет их поэтическим восторгом; да, но какими благозвучными словами наделен их величавый язык, дающий выход вдохновенью! |
– А что это за огоньки, Матео, мерцают там, на Сьерра-Неваде, под самыми снегами? Я бы принял их за звезды, только они какие-то красноватые и ниже линии небес. |
– Это костры, сеньор, их разводят гранадские подборщики снега и льда. |
Каждый вечер они поднимаются туда с мулами и ослами и по очереди наполняют корзины и греются у костров. |
Потом они торопятся вниз, чтоб до рассвета быть уже в Гранаде. |
Ведь Сьерра-Невада, сеньор, – это ледяная глыба: она лежит посреди Андалузии и охлаждает её в летнюю пору. |
Стало совсем темно; мы шли ущельем возле креста над убитым погонщиком, и я заметил вдали цепочку огней, которая как будто близилась к теснине. |
Приблизилась: вереница аляповатых фигур в чёрном несла чадные факелы. |
При виде такого шествия станет не по себе в любое время, а в этом диком и безлюдном месте было и вовсе жутковато. |
Матео склонился ко мне и сообщил вполголоса, что это похоронная процессия: покойника несут на горное кладбище. |
В сумрачном свете факелов грубые черты и чёрные одежды похоронщиков производили самое фантастическое впечатление, и просто волосы встали дыбом, когда из тьмы выхватило лик мертвеца на носилках, по испанскому обычаю непокрытого. |
Я оцепенело глядел, как угрюмая процессия удалялась извилистой тропой по тёмному склону горы, и припомнил старинный рассказ о демонском шествии с телом грешника к огненной жерловине Стромболи. |
– Ах, сеньор, – воскликнул Матео, – какую я мог бы вам рассказать историю про одно шествие в этих горах, да ведь вы будете смеяться и скажете, что это все небылицы моего деда-портного. |
– Вовсе нет, Матео. |
Больше всего на свете люблю невероятные истории. |
– Так вот, сеньор, мы тут поминали подборщиков снега на Сьерра-Неваде, это про одного из них. |
Надо вам знать, что много лет назад, во времена моего деда, жил-был один старик, и звали его дядя Николо; как-то раз набил он свои корзины снегом и льдом и повёл мула под гору. |
Тут его стало клонить в сон, он сел верхом и едет себе, клюёт носом и мотает головой из стороны в сторону, а его надёжный старый мул ступает по скалам и кручам, спускается в ущелья – словом, бредёт, не оступится, как по ровной земле. |
Наконец дядя Николо проснулся, осмотрелся и протёр глаза – да и недаром. |
От луны было светло почти как днём, город внизу лежал будто на ладони и сверкал белыми дворцами и домами, как серебряный поднос; но боже мой! |
Сеньор, это был вовсе не тот город, который он покинул несколько часов назад! |
Вместо сводчатого собора с башенками, церквей со шпилями и островерхих монастырей он увидел одни мавританские мечети, минареты и купола, и вместо благословенного креста всюду блестели полумесяцы, точно как на берберских флагах. |
Сами понимаете, сеньор, дядя Николо изрядно растерялся, а тут ещё, пока он так глазел на город, в горах показалось большое войско: оно поднималось ложбинами, извилистым путём, и то шло под луною, то уходило в темноту. |
Поближе стало видно, что там и конники и пешие, все в мавританских доспехах. |
Дядя Николо хотел как-нибудь посторониться и пропустить их, но его старый мул стоял как вкопанный и ни с места, только дрожал, словно лист: ведь бессловесные твари, сеньор, боятся таких дел не меньше нашего. |
И вот, сеньор, это выморочное войско прошло мимо: одни трубили в трубы, другие били в барабаны и литавры – и ни звука не раздавалось, так все и прошли без единого звука, все равно как нарисованное на полотне войско тянут через сцену в гранадском театре; и все они были бледнее смерти. |
А позади войска, между двух чёрных конников-мавров, ехал на белоснежном муле сам гранадский Великий Инквизитор. Дядя Николо удивился, что и он тут: |
каждая собака знала, как Инквизитор ненавидит мавров и вообще всех нечестивцев, евреев и еретиков, как он изводит их огнём и бичом. |
Но все же при виде святого человека у дяди Николо полегчало на душе. |
Только он перекрестился и попросил благословения, как вдруг на тебе! |
Так его толкануло, что он со своим старым мулом кувырком покатился с кручи под обрыв! |
Когда дядя Николо пришёл в себя, солнце стояло высоко в небе, он лежал на дне глубокого ущелья, мул щипал травку рядом, а снег в корзинах весь растаял. |
Он кое-как дотащился до Гранады, с головы до ног в синяках и ссадинах; спасибо, думает, хоть город какой надо, все церкви и кресты на местах. |
Когда он стал рассказывать про эти ночные дела, его поначалу подняли на смех: одни говорили, что ему все приснилось, коли он спал верхом на муле; другие – что он сам все выдумал. А потом смеяться перестали и призадумались: ведь что странно, сеньор, – Великий Инквизитор-то умер в том же году! |
Я помню, мой дед-портной часто повторял, что уж ежели выморочное войско уводит с собой привидение священника, то за этим кроется куда больше, чем думают. |
– Значит, по-твоему, выходит, друг Матео, что там, в горной утробе, что-то вроде мавританского лимба, или чистилища, и туда утащили отца инквизитора? |
– Боже сохрани, сеньор! |
В таких делах я ничего не понимаю. |
Я просто рассказываю, что слышал от своего деда. |
К тому времени, как Матео закончил свой рассказ, который я воспроизвёл вкратце, опуская массу отступлений и множество подробностей, мы были уже у ворот Альгамбры. |
Упомянутые Матео в начале нашей прогулки удивительные истории о призраке Семиярусной Башни навели меня на след полузабытых преданий, связанных с этим местом. |
Обрывки одного из таких преданий я кое-как собрал, с превеликим трудом сложил – и преобразовал в нижеследующую легенду, которой не хватает только учёных комментариев и сносок, чтобы войти в разряд изделий, чинно предлагаемых миру в качестве Исторических Фактов. |
Легенда о наследстве мавра |
Сразу при входе в крепость Альгамбры, перед царским дворцом, простирается широкая площадь, именуемая Водоемной (la Rlaza de los Algibes), ибо под нею скрыты водохранилища, устроенные ещё маврами. |
В углу площади – мавританский колодец, прорублённый на большую глубину в сплошной скале, и вода из него холодна как лёд и прозрачна как хрусталь. |
Мавританские колодцы вообще славятся: известно, что мавры умели дорыться до самых чистых и свежих ключей и родников. |
Но колодец, о котором идёт речь, знаменит на всю Гранаду, и с раннего утра до позднего вечера вверх-вниз по тенистым аллеям к Альгамбре и из Альгамбры спешат водоносы – одни несут большие кубышки на плечах, другие погоняют ослов, навьюченных узкогорлыми глиняными сосудами. |
Родники и колодцы с библейских времён отведены в жарких странах для сплетен и пересудов, и возле этого колодца день-деньской обретаются инвалиды, старухи и другие любознательные бездельники из числа жителей крепости. Они сидят на каменных скамейках под защитным навесом для сборщика платы, пережёвывают местные толки, выспрашивают у каждого водоноса городские новости и распространяются обо всем, что слышат и видят. |
Подолгу торчат здесь также ленивые хозяйки и нерадивые служанки; с кувшином в руке или на голове, они жадно ловят последние пересуды в потоке нескончаемой болтовни. |
Среди водоносов – завсегдатаев колодца был когда-то коренастый, широкоплечий и кривоногий человечек по имени Педро Хиль, прозванный для краткости Перехилем. |
Как всякий водонос, он был, конечно, родом из Галисии, проще говоря – гальего. |
Люди что животина: у каждой породы своё назначенье. |
Недаром во Франции сапоги чистят савояры и швейцары во всех гостиницах – швейцарцы, а в Англии во дни фижм и пудреных париков сыны болот – ирландцы прославились уменьем носить портшезы. |
Вот и в Испании все водоносы и просто носильщики – приземистые уроженцы Галисии. |
Никто здесь не скажет: «Позови носильщика», скажут: «Кликни гальего». |
Но к делу. Перехиль-гальего вступил на поприще с большой глиняной кубышкой на плече; преуспев в своём ремесле, он купил себе в помощь животину потребной породы – приземистого и шерстистого осла. |
По бокам длинноухого собрата были навьючены корзины с двумя кубышками, прикрытыми от солнца фиговыми листами. |
Перехиль был самый усердный, а вдобавок и самый приветливый водонос во всей Гранаде. |
Он брёл за своим ослом и весело выводил припев, который разносится летом по испанским городам: |
«Quiйn quiere agua – agua mas fria que la nieve?» ( |
(«Кому воды – воды холоднее снега? |
Кому воды из колодезя Альгамбры – холодной как лёд и прозрачной как хрусталь?») |
Каждый искристый стакан он подносил с учтивым словом и вызывал улыбку, а миловидным женщинам и девицам с ямочками на щеках лукаво подмигивал и отпускал неотразимые комплименты. |
И вся Гранада считала Перехиля-гальего учтивейшим, любезнейшим и счастливейшим из смертных. |
Однако не всякий весельчак и балагур живет припеваючи. |
И у беспечного с виду добряка Перехиля хватало своих печалей и забот. |
У него была уйма оборванных детишек, голодных и крикливых, как стрижата, и они кидались к нему ввечеру с разинутыми клювами. |
Была у него и дражайшая половина, которая и вправду обходилась ему дорогонько. |
В девушках она была первой красоткой на деревне, лихо отплясывала болеро и прищелкивала кастаньетами; такою осталась и замужем. Скудные заработки безответного мужа уходили на безделушки, и по воскресеньям и праздникам она даже забирала у него осла, чтоб ездить на загородные гулянки; а ведь известно, что праздников в Испании больше, чем дней в неделе. |
К тому же она была неряха и порядочная лежебока, а уж болтушка первостатейная: кой-как одевшись, она бросала дом, хозяйство и все на свете, лишь бы всласть посудачить с соседками. |
Однако у Творца и стриженую овцу ветром не продует, а покорную шею супружеское ярмо не трет. |
И Перехиль не роптал на свой нелегкий удел супруга и отца, как и осел его – на полные кубышки; может, он иной раз украдкой и встряхивал ушами, но своей неряхе жене никогда не выговаривал и чтил в ней хозяйку дома. |
И детей он любил, как филин своих птенцов: ведь они были его размноженным образом и подобием – все крепенькие, плотно скроенные и кривоногие. |
Больше всего добряку Перехилю нравилось денёк отдохнуть, запасшись пригоршней мараведисов, и выбраться вместе со всем своим выводком – кто сидел на руках, кто цеплялся за штанину, а кто и сам не отставал – в загородные сады; жена же его тем временем плясала и веселилась с кем попадя на тенистых берегах Дарро. |
Как-то в поздний час почти все водоносы, кроме Перехиля, разошлись по домам. |
День выдался на редкость знойный, и теперь наступала дивная лунная ночь – такие ночи южане встречают на улицах, чтоб очнуться от жаркого дневного оцепенения и подышать полуночной прохладой. |
Перехиль, как заботливый и работящий отец, подумал о своих голодных детишках. |
«Скажу-ка я ещё раз на колодец, – сказал он сам себе, – и будет малышам в воскресенье мясная похлёбка». |
С этими словами он бодро зашагал откосом по аллее, ведущей в Альгамбру, распевая дорогою и оглаживая осла палкой по бокам – то ли в такт песне, то ли взамен корма, – ведь в Испании вьючную скотину кормят в основном колотушками. |
Возле колодца было пусто, только на залитой лунным светом каменной скамье сидел какой-то пришелец в мавританском платье. |
Перехиль приостановился и поглядел на него с удивленьем и не без опаски, а мавр медленно поманил его рукой. |
– Я болен и ослаб, – сказал он. – Помоги мне вернуться в город, и я заплачу тебе вдвое против твоей выручки. |
Добродушный водонос был тронут мольбой чужестранца. |
– Сохрани бог, – сказал он, – чтоб я брал какую-нибудь плату за обычное дело милосердия. |
Он подсадил мавра на своего осла, и они не спеша побрели в Гранаду; бедняга мусульманин так обессилел, что приходилось поддерживать его, чтоб он не свалился наземь. |
В городе водонос спросил, куда его отвезти. |
– Увы! – |
проговорил мавр, – у меня здесь нет ни дома, ни пристанища, я издалека. |
Приюти меня на эту ночь под своим кровом, и тебя ждёт щедрая награда. |
По чести, Перехилю был вовсе ни к чему гость, да ещё магометанин, но по доброте своей он не мог отказать ближнему в такой напасти – и повёл осла к дому. |
Заслышав цоканье его копыт, дети, как обычно, выскочили с разинутыми клювами, но при виде чужака в тюрбане испуганно попятились и укрылись за юбками матери. |
Она бестрепетно выступила вперёд, словно взъерошенная наседка навстречу приблудному псу. |
– Это ещё что такое! – крикнула она. – Ты зачем на ночь глядя таскаешь в дом приятелей-нечестивцев? Хочешь, чтоб за нас взялась инквизиция? |
– Успокойся, жена, – отвечал гальего, – это бедный больной чужестранец, одинокий и бесприютный, не на улице же его бросать? |
Жена собиралась браниться дальше: она хоть и жила в лачуге, но пуще всего на свете радела о доброй славе своего жилища; но на этот раз коротышка-водонос заупрямился и никак не сгибал шею под хомутом. |
Он помог бедняге мусульманину спешиться и положил ему в самом прохладном углу кошму и овчину: другой постели в доме не было. |
Вскорости мавра схватили сильные корчи; Перехиль ухаживал за ним как умел, но поделать ничего не мог. |
Больной следил за ним признательным взглядом. |
Между приступами он подозвал его к себе и чуть слышно выговорил: «Боюсь, конец мой близок. |
Если умру, возьми в благодарность за милосердие эту шкатулку», – и, распахнув свой плащ-альборнос, он показал примотанную к телу сандаловую шкатулочку. |
– Бог милостив, друг, – возразил сердобольный гальего, – авось ещё поживёшь, сам попользуешься своими сокровищами, да и какие там у тебя сокровища. |
Мавр покачал головой, возложил руку на шкатулку и хотел было что-то сказать, но корчи начались с новой силой, и вскоре он испустил дух. |
Тут жену водоноса словно прорвало. |
– Вот тебе, – вопила она, – твоё дурацкое мягкосердечие, всегда ты из-за него в дураках! |
Что теперь будет с нами, когда в нашем доме найдут мертвеца? |
Нас засадят в тюрьму за убийство и, если, спасибо, не повесят, все равно до нитки обдерут судейские и альгвасилы. |
Бедняга Перехиль тоже вконец растерялся: он и сам чуть не жалел, что сделал доброе дело. |
Наконец его осенило. |
– Время сейчас ночное, – сказал он, – я вывезу покойника за город и схороню его в песке у берега Хениля. |
Никто не видал, как мавр зашёл к нам, никто и не узнает, что он здесь умер. |
Сказано – сделано. |
Жена помогла ему завернуть тело злополучного мавра в ту самую кошму, на которой он скончался, вдвоём они навьючили поклажу на осла, и Перехиль отправился с нею на берег реки. |
Но, как на грех, напротив водоноса жил некий Педрильо Педруго, один из самых пронырливых, болтливых и пакостливых цирюльников на свете. |
С лица он был сущий хорёк, ножки паучьи, юла и втируша; сам знаменитый севильский цирюльник и тот не умел так залезать в чужие дела, а держалось в нем все как в решете. |
Про него говорили, что он спит одним глазом, навострив одно ухо, чтоб даже во сне подсматривать и подслушивать. Гранадские сплетники в нем души не чаяли: |
он знал все про всех, и народу у него брилось больше, чем у его городских собратьев, вместе взятых. |
Этот дотошный брадобрей слышал, что Перехиль возвратился позже обычного, слышал, как галдели его жена и дети. |
Головка его тут же высунулась из подзорного окошечка, и он увидел, что его сосед ведёт к себе какого-то мавра. |
Это было так необычайно, что Педрильо Педруго всю ночь не сомкнул глаз. |
Каждые пять минут он бегал к своему окошечку поглядеть, как сочится свет из соседских дверей, а перед самым рассветом приметил, что Перехиль вывел осла со странной поклажей. |
Любознательный цирюльник заторопился: он натянул одежонку и, бесшумно выбравшись из дому, следовал за водоносом в отдалении и видел, как тот вырыл яму в песке на берегу Хениля и схоронил там что-то очень похожее на мёртвое тело. |
Цирюльник поспешил домой и до рассвета не находил себе места. |
Потом он взял тазик под мышку и отправился к алькальду, которого брил ежеутренне. |
Алькальд только что восстал ото сна. |
Педрильо Педруго усадил его в кресло, повязал салфетку, под ставил к подбородку тазик с кипятком и принялся умягчать пальцами его щетину. |
– Ну и дела творятся на белом свете! – |
промолвил Педруго, от которого ждали не только бритья, но и новостей, – ну и дела! |
Ограбили, убили и похоронили – и все в одну ночь! |
– Это как? |
Ты что? Где это? – |
вскричал алькальд. |
– Я говорю, – отвечал цирюльник, орудуя куском мыла поверх его носа и рта, ибо испанский брадобрей обходится без кисточки, – я говорю, что Перехиль-гальего ограбил и убил мавританского мусульманина и в ту же ночь похоронил его. Maldita sea la noche – |
будь проклята злосчастная ночь! |
– А ты-то это откуда знаешь? – |
полюбопытствовал алькальд. |
– Потерпите, сеньор, сейчас вы все услышите, – обещал Педрильо, схватив его за нос и проводя бритвою по щеке. |
Затем он рассказал обо всем, что видел, не прерывая своего занятия: борода была побрита, подбородок вымыт и насухо вытерт грязной салфеткою, а мавр тем временем ограблен, убит и похоронен. |
А этого самовластного алькальда знала вся Гранада – он был сущий кровосос, скареда и сквалыга Нельзя, однако ж, отрицать, что правосудие у него было в цене: |
оно отпускалось на вес золота. Он рассудил, что произошло убийство и грабёж – и выручка, надо думать, богатая: вопрос, стало быть, в том, как её законно прибрать к рукам? |
Что толку, если преступник будет болтаться на виселице? А вот если добыча его достанется судье – тогда-то правосудие и восторжествует. |
В таких мыслях он призвал своего доверенного альгвасила – поджарого, с голодным огнём в глазах, и одетого, как испокон веков подобает его должности в Испании: в подвернутой чёрной бобровке, засаленных брыжах и коротком тёмном плаще кой-как болтавшемся на плечах; его тощее тулово облекала выцветшая чёрная рубаха, а в руке он держал тонкий белый жезл, грозный знак своей власти. |
Эта гончая древней испанской породы взяла след злополучного водоноса с таким проворством и чутьём, что бедняга Перехиль ещё по пути домой был перехвачен и вместе с ослом доставлен к блюстителю правосудия. |
Алькальд яростно ощерился на него. |
– Дрожи, негодяй! – |
взревел он таким голосом, что у малорослого гальего затряслись коленки, – дрожи, негодяй! |
И не вздумай запираться, мне все известно. |
За твоё преступление тебя надо вздёрнуть на виселицу, но я из милости готов выслушать твои оправдания. |
В твоём доме был умерщвлён мавр, нечестивец и враг нашей веры. |
Я понимаю, ты прикончил его во славу божию, и поэтому буду снисходителен. |
Отдай награбленное, и мы, так и быть, замнём дело. |
Бедняга водонос призвал всех святых в свидетели своей невиновности, но увы! – |
никто из них не явился, да если б и явились, алькальд загнал бы их обратно в святцы. |
Водонос правдиво и без утайки рассказал, как оно все было с мавром, но и это не помогло. |
– Стало быть, ты упорствуешь, – вопросил судья, – и утверждаешь, будто у этого магометанина не было ни денег, ни драгоценностей, на которые ты позарился? |
– Спасением души своей клянусь, ваша честь, – отвечал водонос, – ничего у него не было, кроме сандаловой шкатулки, отказанной мне в благодарность за гостеприимство. |
– Сандаловой шкатулки? |
Сандаловой шкатулки! – |
воскликнул алькальд, и глаза его сверкнули при мысли о дорогих каменьях. – |
А где эта шкатулка? |
Куда ты её спрятал? |
– С позволения вашей милости, – отвечал водонос, – она у меня там, в корзине на осле, не угодно ли, ваша честь? |
Едва он это выговорил, как хваткий альгвасил уже исчез и в мгновение ока вернулся с таинственной сандаловой шкатулочкой. |
Руки у алькальда дрожали от нетерпения, он открыл шкатулку, все воззрились, – но Увы, никаких сокровищ там не было, только свиток пергамента, исписанный арабской вязью, и огарок восковой свечи. |
Когда с подсудимого нечего взять, правосудие, Даже в Испании, становится беспристрастным. |
Алькальд пришёл в себя после огорченья и, видя, что Прибытком здесь не пахнет, безучастно выслушал объяснения водоноса и подтверждения его жены. |
Убедившись таким образом в невиновности Перехиля, алькальд освободил его из-под ареста и даже присудил ему шкатулку как заслуженную награду; только осел был конфискован в уплату судебных издержек. |
Так что незадачливому коротышке-гальего пришлось снова таскать воду самому и ходить в гору – под гору, на колодец и от колодца Альгамбры с большой глиняной кубышкой на плече. |
Когда он брёл наверх в знойный полдень, привычное добродушие изменяло ему. |
«Вот собачий сын алькальд! – |
выкрикивал он. – Это же надо – разом лишить бедного человека пропитания и отобрать у него лучшего друга!» |
И при воспоминании о возлюбленном товарище трудов своих у него прямо сердце надрывалось. |
«Ах, осел ты мой милый! – |
восклицал он, поставив ношу на камень и утирая пот со лба. – Ах ты мой милый осел! |
Помнишь небось своего старого хозяина! |
Тоскуешь небось по кубышкам-то, ах ты бедолага!» |
В довершение печалей дома его ждали вопли и причитания: жена ведь предупреждала его против такого дурацкого и такого злосчастного гостеприимства – и теперь, как истая женщина, не упускала случая напомнить ему о своей рассудительности и прозорливости. Если дети просили есть или показывали вконец заношенную одежонку, она злорадно отсылала их: |
«Подите к отцу – он у нас наследник царя Чико, пусть он вам достанет, что надо, из своей шкатулки». |
Бывало ли, чтоб судьба так наказывала человека за доброе дело? |
Бедняга Перехиль страдал телом и душою, но по-прежнему безропотно сносил нападки жены. |
Наконец однажды он особенно уморился после жаркого дня и, когда она, по обыкновению, приняла его пилить, потерял всякое терпение. |
Перечить ей он не рискнул, но глаза его упали на полуприкрытую сандаловую шкатулку, которая стояла на полке и словно скалилась над его несчастьями. |
Перехиль в сердцах схватил её и шваркнул об пол. |
«Пропади ты пропадом, – сказал он, – и угораздило же меня встретиться с твоим хозяином!» |
Шкатулка грохнулась, крышка отскочила, и вывалился пергаментный свиток. |
Минуту-другую Перехиль сердито глядел на него, потом вдруг призадумался. |
«Кто его знает, – подумал он, – вдруг здесь что-нибудь важное написано, недаром же мавр так его берег?» |
Он поднял свиток, положил за пазуху и назавтра между делом, выкрикивая обычный припев, завернул в лавочку к одному мавру из Танжера, который продавал на Закатине духи и безделушки, и попросил его объяснить, какой толк в этом пергаменте. |
Мавр внимательно прочитал свиток, погладил бороду и усмехнулся. |
– Это, – сказал он, – заклинание, открывающее доступ к любому запрятанному сокровищу. |
Написано, что перед ним не устоят самые крепкие замки и запоры, несокрушимая скала и та разверзнется! |
– Вон как! – |
удивился коротышка-гальего, – да мне-то что до этого? |
Я небось не волшебник, и какой мне толк в запрятанных сокровищах? |
Однако вечером, когда он в сумерках отдыхал у колодца Альгамбры, там собралась обычная болтливая компания, и разговор, глядя на ночь, свернул к Древним сказаньям, преданьям и бывалой небывальщине. |
Нищий народ восторженно наполнял Альгамбру зачарованными кладами. И все сходились на том, что уж в подземельях Семиярусной Башни таятся богатства несметные. |
Все эти россказни добрый Перехиль, против обыкновения, выслушал внимательно, они запали ему в мысли и никак не выпадали, пока он одиноко возвращался темнеющими аллеями. |
«А вдруг и в самом деле башня таит сокровища и через этот свиток, что я оставил у мавра, я до них доберусь!» |
Подумав так, он подскочил и чуть не обронил свою кубышку. |
Ночь он провёл в тревоге и беспокойстве, глаз не сомкнув от осаждавших его мыслей. |
Рано утром он явился в лавку к мавру и все ему выложил. |
«Ты умеешь по-арабски, – сказал он, – давай пойдём вместе в башню и попробуем заклинание; не выйдет – ну и ладно, хуже не будет, а получится – тогда разделим сокровище пополам». |
– Погоди, – отвечал магометанин, – заклинание, конечно, заклинанием, но читать-то его нужно в полночь, при свете особой свечи, и где же мне её изготовить, у меня и половины нет того, что её составляет. |
А без свечи свитка хоть бы и не было. |
– Ну, все понятно! – |
воскликнул коротышка-гальего. – Есть у меня эта свеча, сейчас принесу. |
Он пустился домой и скоро принёс огарок восковой свечи из сандаловой шкатулки. |
Мавр помял её и понюхал. |
Да, – сказал он, – редкостные и дорогие ароматы сочетались с этим воском. |
Именно такая свеча и обозначена в свитке. |
Пока она горит, разверзнутся глухие стены и потаённые пещеры. |
Но лишь она потухнет, горе промедлившему! |
Он будет зачарован вместе с сокровищем. |
Они решили тою же ночью испробовать заклинание. |
И в поздний час, когда царили нетопыри и совы, они поднялись по тёмному склону Альгамбры и приблизились к жуткой башне, обнесённой деревьями и защищённой сказаньями. |
При свете фонаря они пробрались сквозь кусты, через завалы, к потаённой башенной дверце. |
Содрогаясь от ужаса, они сошли по ступеням в сырой и мрачный подвал, откуда спуск вёл ещё глубже. |
Так они миновали, один за другим, четыре схода в четыре подвала; и, согласно преданию, ниже сойти было нельзя, остальные три охранялись крепким за клятьем. |
Воздух был сырой и могильный, и фонарь все равно что не горел. |
Затаив дыхание, они переждали, пока до них слабо донёсся полночный удар подзорного колокола: тут они зажгли восковую свечку, и она распустила запах мирры, ладана и прочих благовоний. |
Мавр стал торопливо читать. |
Едва он кончил, как раздался подземный грохот. |
Земля содрогнулась, и в полу открылась лесенка. |
Они с трепетом спустились по ней, и фонарь их осветил арабские письмена на стенах нового подвала. |
Посредине его стоял большой сундук, окованный семью стальными полосами, и по обе стороны сундука сидели зачарованные мавры в полном доспехе, недвижные, как статуи, во власти заклятья. |
Несколько кубышек перед сундуком были доверху наполнены золотом, серебром и драгоценными каменьями. |
Они по локоть запустили руки в самую большую, пригоршнями вынимая тяжёлые мавританские монеты, браслеты и золотые украшенья, а иногда и ожерелья, унизанные крупными восточными перлами. |
Задыхаясь и дрожа, они набивали карманы, с ужасом поглядывая на двух зачарованных мавров, которые сидели неподвижно, вперившись в них немигающим взором. |
Наконец, всполохнувшись от какого-то почудившегося им обоим шума, они кинулись к лестнице, взбежали наверх, упали друг на друга и загасили восковой огарок: пол гулко сомкнулся. |
Все в том же испуге и дрожи они выбрались из башни и успокоились при виде тихого звёздного неба между ветвями деревьев. |
Усевшись на траве, они доделили добычу, решив, что покамест хватит с них и этого, а как-нибудь потом они придут ещё и уж тогда довытрясут кубышки. |
Для пущей надёжности талисманы тоже были поделены: одному достался свиток, другому – огарок; и оба отправились в Гранаду с лёгким сердцем и полным карманом. |
Под горою их пути расходились, и предусмотрительный мавр решил на прощанье дать один совет простодушному водоносу. |
– Друг Перехиль, – начал он, – все это дело надо хранить в глубокой тайне, пока мы не повытаскиваем сокровища и не уберёмся сами куда-нибудь подальше. |
Если алькальд о чем-нибудь проведает, мы пропали. |
– Конечно, – отвечал гальего, – что верно, то верно. |
– Друг Перехиль, – сказал мавр, – ты не болтун и, разумеется, будешь держать язык за зубами, но у тебя есть жена. |
– Она ни о чем не узнает, – накрепко заверил коротышка-водонос. |
– Вот и хорошо, – кивнул мавр, – полагаюсь на твоё слово и на твоё благоразумие. |
Обещание водоноса было самое твёрдое и искреннее, но увы! |
какой муж сумеет утаить что-нибудь от жены? |
Во всяком случае, не такой, как Перехиль – супруг нежный и покладистый. Он воротился домой и увидел, что жена сидит супится в углу. |
– Слава тебе господи, – вскричала она ему навстречу, – явился кормилец под самое утро. |
Что ж ты не привёл к нам в гости ещё какого-нибудь мавра? – |
Она расплакалась и стала заламывать руки и бить себя в грудь. – |
Бедная я, несчастная! – |
голосила она, – куда мне деваться? |
Дома ни полушки, все растащили судейские и альгвасилы, бездельник муж и на кусок хлеба не может заработать, а только шляется где-то днём и ночью с нечестивыми маврами! |
Детки мои, детки! |
Что с нами будет? |
Не иначе как все по миру пойдём! |
Добряка Перехиля так растрогали рыданья супруги, что он и сам захлюпал. |
Карманы его были переполнены, сердце тоже, и сдерживаться не стало сил. |
Он вытащил три или четыре тяжёлые золотые монеты и опустил их жене за пазуху. |
Бедняжка так и обмерла от этого золотого дождя, а коротыш-гальего тем временем достал ещё золотую цепочку и помахивал ею перед носом жены, приплясывая от восторга и растянув рот до ушей. |
– Пресвятая дева заступница! – |
воскликнула она. – |
Что ты наделал, Перехиль? |
Ты что, кого-нибудь убил и ограбил? |
И едва она так подумала, как сразу в этом уверилась. |
Ей померещилась тюрьма, виселица и кривоногий муженёк, пляшущий в петле; от ужаса с нею сделался настоящий припадок. |
Что было делать бедняге? |
Чтоб успокоить и разубедить ошалелую супругу, пришлось рассказать ей всю правду. |
Впрочем, он сперва взял с неё самую торжественную клятву не проговориться ни одной живой душе. |
Радость её была неописуема. |
Она кинулась мужу на шею и чуть не задушила его в объятиях. |
– Ну, жена, – ликовал коротыш-гальего, – что теперь скажешь о наследстве мавра? |
Впредь никогда не ругай меня за помощь ближнему. |
Добряк Перехиль улёгся на свою кошму и уснул слаще, чем иной на пуховой перине. |
Жена его не сомкнула глаз: она опростала его карманы на той же кошме, пересчитывала золотые арабские монеты, примеряла ожерелья и серьги и мечтала, как она вырядится, когда им не нужно будет скрывать своё богатство. |
Утром гальего отнёс на Закатин к ювелиру старинную золотую монету, будто бы найденную в развалинах Альгамбры. |
Ювелир рассмотрел арабскую надпись, увидел, что монета червонного золота, и предложил за неё треть настоящей цены; водоносу же и в голову не пришло торговаться. |
Перехиль накупил своим малышам одежонки, игрушек и вдоволь съестного; они пустились в пляс вокруг него, и он, счастливый, как ребёнок, приплясывал с ними. |
Жена водоноса соблюдала обет помалкивать с неслыханной строгостью. |
Целых полтора дня она ходила с таинственным видом, сдерживалась изо всех сил и не разболтала ничего ни одной кумушке. |
Правда, она немного важничала, извинялась за свой затрапез и поговаривала, что вот-вот закажет себе новую баскинью с пронизью и золотой оторочкой и новую кружевную мантилью. |
Намекала она также, что мужу пора оставить ремесло водоноса: оно ему не по летам и не по здоровью. |
И вообще они собираются на лето поехать за город, чтоб дети подышали горным воздухом, а то в Гранаде все-таки ужасная духота. |
Соседки переглядывались и думали, что бедняжка слегка спятила; все подружки злорадно хихикали у неё за спиной над её ужимками и жеманством. |
За такую сдержанность на людях она вознаграждала себя дома: нацепив на шею ожерелье из восточных перлов, на руки – мавританские браслеты, а на голову – алмазную эгретку, она в своих грязных лохмотьях прохаживалась по комнате и смотрелась в осколок зеркала. |
Один раз она с простодушным кокетством даже выставилась в окошко, чтоб поразить своими уборами какого-нибудь прохожего. |
Волею судеб вездесущий Педрильо Педруго как раз в это время сидел без дела в своей цирюльне напротив, и алмазный блеск коснулся его недреманного ока. |
Он тотчас кинулся к подзорному окошечку и узрел замарашку – супругу водоноса, разубранную, как невеста на Востоке. |
Он мысленно составил полную опись её драгоценностей и со всех ног помчался к алькальду. |
Вскоре, поджарый альгвасил уже нёсся по следу, и бедняга Перехиль не успел оглянуться, как был схвачен и снова предстал перед судьёй. |
– Ах, вот как, негодяй! – |
разъярённо вскричал алькальд. – |
Ты мне плёл, будто покойный нечестивец оставил тебе только пустую шкатулку, а теперь я слышу, что твоя жена красуется в отрепьях, разубранных жемчугом и бриллиантами. |
Подлая тварь! |
А ну-ка выкладывай все, что награбил у своей несчастной жертвы, и ступай на виселицу, она уже давно по тебе плачет. |
Водонос в ужасе пал на колени и без утайки рассказал, каким чудесным путём досталось ему богатство. |
Алькальд, альгвасил и проныра цирюльник жадным ухом внимали этой повести о зачарованных сокровищах. |
Альгвасила отправили за мавром. |
Попавший в когти блюстителей закона, мусульманин был насмерть перепуган. |
По виноватому виду и потупленным глазам водоноса он догадался обо всем. |
«Скотина ты несчастная, – бросил он ему мимоходом. – Говорил же я тебе: не болтай с женой». |
Мавр рассказал точно то же, что и его сообщник, но алькальд разыгрывал недоверие и угрожал тюрьмою и пытками. |
– Спокойно, добрый сеньор алькальд, – сказал магометанин, к которому вернулись рассудительность и самообладание. – |
Какой нам толк затевать свару и портить все дело? |
Кроме нас, никто об этом ничего не знает, вот и хорошо. |
Сокровищ в подвале хватит на всех с лихвою. |
Обещайте честный делёж – и все наше, а нет – пусть все там и останется. |
Алькальд в сторонке посовещался с альгвасилом: |
тот на таких делах собаку съел. |
– Обещайте им что угодно, – сказал он, – лишь бы до сокровища добраться. |
А там заберёте себе все, и ежели эти двое только пикнут, припугнёте их костром, как чародеев и нечестивцев. |
Алькальду совет понравился. |
Он расправил чело и обратился к мавру. – Повесть ваша необычайна, – сказал он, – но, может быть, и правдива: не могу сказать, пока не удостоверюсь воочию. |
Нынче же ночью вы повторите заклинания при мне. |
Если сокровища и вправду существуют, мы разделим их полюбовно, и дело с концом; если же вы меня обманули, то пощады не ждите. |
А пока останетесь под стражей. |
Мавр и водонос на это охотно согласились: они ведь знали, что правда на их стороне. |
К полуночи алькальд, альгвасил и неотлучный брадобрей, все вооруженные до зубов, тронулись в путь. |
Они вели под конвоем мавра и водоноса и прихватили с собой дюжего осла, бывшего приятеля Перехиля, чтоб нагрузить его сокровищами. |
Никем не замеченные, они подошли к башне, привязали осла к смоковнице и спустились в четвёртый башенный подвал. |
Восковой огарок был зажжён, и мавр прочитал по свитку заклинание. |
Как и в прошлый раз, содрогнулась земля, и каменный пол с грохотом разверзнулся, открыв узкую лесенку. |
Алькальд, альгвасил и цирюльник замерли в страхе и сойти вниз не отваживались. |
В подпол спустились мавр с водоносом; два стража сидели там все так же безмолвно и недвижно. |
Они отодвинули пару больших кубышек с золотом и драгоценностями, водонос по одной вынес их на плечах и, хоть был крепок и привычен к тяжестям, все же пошатывался под ношей, а навьючив её на осла, понял, что больше тот не свезёт. |
– На этот раз хватит, – сказал мавр, – повезём больше – ещё, пожалуй, заметят, а здесь и так богатства хоть отбавляй. |
– Там ещё что-нибудь осталось? – |
спросил алькальд. |
– Осталось-то самое главное, – сказал мавр, – громадный кованый сундук, полный жемчуга и других каменьев. |
– Вытащить сундук во что бы то ни стало! – потребовал ненасытный алькальд. |
– Я вниз больше не пойду, – заупрямился мавр. – Говорю же – нам хватит с избытком, а алчность к добру не ведёт. |
– Этак моему бедняге ослу недолго и спину сломать, – прибавил водонос. |
Приказанья, угрозы и уговоры не подействовали, и алькальд обратился к своим подручным. |
– Помогите мне поднять сундук, – сказал он, – и мы разделим его на троих. |
С этими словами он стал спускаться по лесенке, а альгвасил и цирюльник нехотя последовали за ним. |
Как только они скрылись внизу, мавр тут же задул огарок, под землёю прокатился гул, и пол сомкнулся над головами трёх достойных особ. |
Затем мавр поспешил наверх и перевёл дыхание лишь на свежем воздухе. |
Коротышка-водонос почти не отстал от него. |
– Что ты наделал? – |
воскликнул Перехиль, когда они чуть-чуть отдышались. – |
Алькальд и те двое – они же остались с маврами в подвале! |
– Такова воля Аллаха, – заметил набожный магометанин. |
– И ты их не выпустишь? |
– Сохрани Аллах! – |
ответствовал мавр, поглаживая бороду. – |
В Книге судеб записано, что они пребудут под заклятьем, пока до клада не доберётся ещё кто-нибудь. |
Аллах ведает, когда это будет! |
И, сказав так, он забросил огарок свечи далеко в тёмные заросли оврага. |
Теперь уж поделать ничего было нельзя, и мавр с водоносом повели в город тяжко нагруженного осла: Перехиль без конца обнимал и целовал своего нежданно вызволенного длинноухого товарища. Трудно даже сказать, чему простодушный гальего радовался больше – несметным богатствам или новообретенному ослу. |
Два добытчика разделили клад полюбовно и справедливо; правда, мавр, пристрастный к украшеньям, отбирал себе большую часть жемчугов, самоцветов и прочих безделушек, но взамен отдавал водоносу впятеро крупнейшие великолепные и массивные золотые изделия, чем тот и был вполне доволен. |
Они не стали дожидаться новых неприятностей и разъехались со своими богатствами в разные стороны. |
Мавр вернулся в Африку, в свой родной Танжер, а водонос с женою, детьми и ослом быстренько перебрался в Португалию. |
Там жена взялась за него как следует, и он стал важною птицей, ибо она заставила его напялить на длинное тулово камзол, а на короткие ноги – штаны до колен, носить шляпу с пером и шпагу на боку и сменить прозванье Перехиль на звучное имя Дон Педро Хиль. |
Потомство его было весёлое, радушное, приземистое и кривоногое; сеньора же Хиль, с головы до ног в оборках, бахромках и кружевах, унизанная перстнями, завела моду на роскошное неряшество. |
Алькальд и присные его по-прежнему замурованы в подвале громадной Семиярусной Башни. |
Их, наверно, хватятся, когда в Испании недостанет пронырливых цирюльников, хищных альгвасилов и лихоимцев алькальдов, но покамест их здесь вдосталь, и похоже, что наша троица просидит в подвале до второго пришествия. |
Башня царевен |
Как-то ввечеру, прогуливаясь по заросшей смоквами, гранатами и миртом узкой ложбине, которая отделяет крепостные угодья от садов Хенералифе, я был поражён романтическим зрелищем мавританской башни наружной стены Альгамбры: вся в рдяных лучах закатного солнца, она высилась над кронами деревьев. |
Высоко вверху виднелось одинокое окно; из него вдруг выглянула женская головка, убранная цветами. |
Женщина эта была явно не из простых обитателей крепости; её внезапное и живописное появление напомнило мне волшебные сказки о пленных красавицах. |
И уж совсем в сказке я почувствовал себя, когда верный Матео сообщил, что это Башня Царевен (la Torre de las Infantas), названная так оттого, что в ней, по преданиям, жили дочери мавританских властителей. |
Я побывал в этой башне. |
Посторонних туда обычно не водят, хотя там есть на что полюбоваться: затейливым изяществом внутренней отделки она не уступает любой другой части дворца. |
Красивый срединный чертог с мраморным фонтаном, высокими аркадами и пышно изукрашенным сводом, арабески и лепнина по стенам небольших, но отменно уютных покоев – все, конечно, в небреженье, все изношено временем, но все согласно с тем, что здесь когда-то живали царственные отроковицы. |
Маленькая старушонка-фея, которая ютится под дворцовой лестницей и бывает на вечеринах Доньи Антонии, знает чудные истории о трёх мавританских царевнах, узницах этой башни: их туда заточил отец, жестокий правитель Гранады. Позволены им были только ночные конные прогулки в горах, и если кто-нибудь попадался на пути, его предавали смерти. |
По словам рассказчицы, их и теперь ещё можно иногда увидеть в полнолуние на пустынных откосах, верхом на лошадях в роскошной, сверкающей каменьями сбруе; но если их окликнуть, они исчезают. |
Но прежде чем рассказывать дальше о царевнах, надо все же открыть любознательному читателю, кто была та увенчанная цветами и выглянувшая из высокого окна прелестная незнакомка. |
Она оказалась ново брачною супругой почтенного начальника инвалидной команды: будучи в летах, он мужественно сочетался браком с юной пышногрудою андалузянкой. |
Пусть же выбор славного старого кабальеро будет удачлив, а Башня Царевен пусть будет более надёжной обителью женской красоты, нежели в мусульманские времена – если верить нижеследующей легенде! |
Легенда о трёх прекрасных царевнах |
Когда-то в Гранаде правил мавританский царь по имени Мухаммед, прозванный подданными Эль Хайзари, то бишь Левшою. |
То ли его прозвали так оттого, что он подлинно владел шуйцей лучше, чем десницей, то ля потому, что он за все брался не с того конца и все шло у него вкривь и вкось, – говорят по-разному. |
Так или иначе, по невезенью или неуменью, но он вечно был в беде: |
трижды его прогоняли с престола, и один раз он еле уцелел, переодевшись рыбаком и сбежав в Африку . |
Однако он искупал свою незадачливость отвагою: сабля в его левой руке держалась крепко, и после хорошей резни он всегда возвращался на трон. |
Невзгоды не умудрили его: он лишь стал твердолобее и упрямо делал все с левой руки. |
Какие бедствия он навлёк таким образом на себя и на своё царство, это можно узнать из арабских летописей Гранады, а у нас речь пойдёт лишь о его домашних делах. |
Однажды Мухаммед со свитою царедворцев проезжал у подножия Эльвириной горы и встретил конный отряд, вернувшийся из набега на христианские земли. |
Длинной вереницей шли мулы с добычей, проходили пленники и пленницы, и вдруг государь приметил среди них красивую и нарядную девушку на невысоком коне: она заливалась слезами и не слушала увещаний дуэньи, которая ехала рядом с нею. |
Царя поразила её прелесть; расспросив начальника отряда, он узнал, что это дочь захваченного врасплох коменданта пограничной крепости. |
Мухаммед потребовал царской доли в добыче и отослал девицу в Альгамбру, к себе в гарем. |
Там постарались утешить её печаль, и влюблявшийся день ото дня более Мухаммед готов был сделать её царицей. |
Сперва испанская дева была неприступна: |
он нечестивец, он прямой враг её родины – и, что хуже всего, он же старик! |
Государь понял, что впрямую к ней не приступишь, и заручился поддержкой её дуэньи, пленённой с нею. |
По рождению она была андалузянка, но христианское имя её забылось, и в мавританских легендах её называют не иначе, как благорассудная Кадига; и поистине она была благорассудна, как это видно из дальнейшего. |
Царь побеседовал с нею наедине, она тут же поняла силу его доводов и отправилась уговаривать юную госпожу. |
– Да будет вам! – |
воскликнула она. – Чего тут плакать и убиваться? |
Разве не лучше царствовать в прекрасном дворце с садами и фонтанами, чем скучать в старой отцовской пограничной башне? |
Ну, Мухаммед, конечно, нечестивец, но при чем это тут? |
Замуж-то за человека идут, а не за религию; что он не так уж молод, это даже хорошо – тем скорее овдовеете и станете самой себе хозяйкой, а пока что он вам хозяин, вот и выбирайте: быть вам царицей или рабыней. |
В лапах у разбойника надо себя оценить подороже, а то он ведь и даром возьмёт. |
Доводы благорассудной Кадиги в конце концов победили. |
Испанская дева осушила слезы и стала супругою Мухаммеда Левши. Она даже согласилась для порядка принять веру своего мужа; её благорассудная дуэнья тут же сделалась самой ревностной мусульманкой, и ей позволено было остаться наперсницею госпожи. |
В своё время мавританский царь стал гордым и счастливым отцом сразу трёх прелестных девочек: |
лучше бы они были, конечно, сыновьями, но и три дочери тоже не худо для мужчины в летах и к тому же левши! |
Как принято у мусульманских государей, он обратился по такому счастливому случаю к звездочётам. |
Они составили на царевен гороскопы и покачали головами. |
– В дочерях, о царь, – сказали они, – вообще путного мало, но за этими, когда они придут в пору, нужен будет глаз да глаз: следи тогда за ними в оба и не доверяй никому. |
Придворные Мухаммеда Левши все время восхищались его мудростью, да и сам он в ней не сомневался. |
Так что предсказание звездочётов ничуть его не встревожило: уж он-то сумеет проследить за царевнами и перехитрить судьбу! |
Подарив престарелого супруга тройнею, царица больше в тягостях не бывала и умерла через несколько лет, препоручив дочек любящему отцу и благорассудной Кадиге. |
До опасного девичьего возраста было ещё далеко. |
«Не худо, однако, озаботиться заранее», – сказал предусмотрительный государь; и решил сокрыть дочерей от соблазнов в замке Салобренья. |
Это был дивный дворец как бы в оправе мощной крепости на вершине горы у Средиземного моря. |
Здесь, в почётном заточении, мавританские владыки держали своих беспокойных родственников: они утопали в неге и усладах, забыв и думать о крамоле. |
Царские дочери росли за высокими стенами в несказанной роскоши, среди услужливых рабынь, предупреждавших любую их прихоть. |
Резвились они в чудных садах, изобильных редчайшими плодами и цветами, в благоуханных кущах и благовонных купальнях. – |
С трёх сторон из окон замка видна была пышная, многоцветная долина, окружённая заоблачными грядами Альпухарры; с четвёртой – бескрайнее море в солнечном блеске. |
В этом райском уголке, в благодатном климате, под сияющими небесами и расцвели три царевны, равные чудесной красотою и с малых лет различные нравом. |
Первую звали Заида, вторую – Зораида, третью – Зорагаида; одна старше другой ровно на три минуты. |
Старшая, Заида, была своевольница и верховодила сёстрами начиная с появления на свет. |
Любознательная и пытливая, она во всем добиралась до сути. |
Зораиду пленяла всякая земная красота, поэтому она очень любила смотреться в зеркало или в бассейн, обожала цветы, драгоценности и вообще все изящное. |
А Зорагаида, младшая, была тихая, робкая, очень чувствительная и ласковая-ласковая: недаром у неё было столько любимых цветочков, птичек и зверушек и нежности хватало на всех. |
Игры её тоже были тихие, вперемешку с мечтаньями и грёзами. |
В летние ночи она подолгу сидела на балконе, глядя на ясные звезды или на море в лунном свете, а если ещё с берега доносилась дальняя рыбачья песня или с мимоскользящего корабля слышалась флейта, ей больше ничего было не надо. |
Зато малейший ропот стихий приводил её в ужас, а от удара грома она лишалась чувств. |
Так плыли безмятежные годы; приставленная к Царевнам благорассудная Кадига ревностно и неусыпно оберегала их покой. |
Как уже сказано, замок Салобренья стоял на прибрежной горе. |
Одна стена его тянулась по горному склону до нависшего над морем утёса; узкую песчаную полосу у его подножия облизывал прибой. |
В подзорной башне на этом утёсе была устроена беседка с решетчатыми ставнями, в которые задувал морской ветерок. |
Здесь царевны проводили жаркие полуденные часы. |
Однажды пытливая Заида сидела у окна беседки, а сестры её возлежали на софах и вкушали сиесту, Дневную дрёму. |
Она вдруг заметила галеру, которую влекли вдоль берега мерные взмахи весел. |
Галера пристала под утёсом; на берег сошли мавританские воины с пленниками-христианами. |
Пытливая Заида разбудила сестёр, и все три невидимками прильнули к частым шторам. |
Среди узников были трое богато одетых испанских кабальеро, выделявшихся своей цветущей юностью и благородной осанкой: в цепях и среди врагов они держались надменно, как истые гранды. |
Царевны разглядывали их затаив дыхание. |
Ведь у себя в замке кроме женской прислуги они видели только чёрных рабов или простых рыбаков, и не мудрено, что трое рыцарей во всем блеске юной красы и доблести взволновали их чувства. |
– Кто на свете благороднее того рыцаря в багряном? – |
молвила Заида, старшая из сестёр. – |
Смотрите, как горделиво ступает он, будто все кругом – его рабы! |
– Смотрите лучше на того, в зелёном! – |
воскликнула Зораида. – |
Какая походка! |
Какое изящество! |
Какая живость! |
Тихая Зорагаида не сказала ничего, но про себя отдала предпочтение рыцарю в синем. |
Царевны стояли у окна, пока узники не скрылись из виду; потом, протяжно вздохнув, они повернулись, глянули друг на друга, побрели к своим софам и погрузились в задумчивость. |
Так и застала их благорассудная Кадига; они рассказали о том, что видели, и даже дряхлое сердце дуэньи было тронуто. |
– Бедняжечки! – |
воскликнула она. – Сколько прекрасных и знатных дам у них на родине оплакивают сейчас их участь! |
Ах, девочки, вы ведь совсем не знаете, что там за жизнь! |
Такие подвиги на ристалищах! |
Такая преданность дамам! |
Такие любезности и серенады! |
Любопытство Заиды разгорелось: она принялась выспрашивать, и дуэнья яркими красками расписала дни своей юности на далёкой родине. |
Прекрасная Зораида приосанилась и искоса поглядывала на себя в зеркало, когда речь заходила о красоте испанских дам; а Зорагаида подавила трепетный вздох при упоминанье о лунных серенадах. |
Пытливая Заида, что ни день, возобновляла расспросы, премудрая дуэнья снова и снова повторяла свои рассказы, и прекрасные слушательницы жадно внимали ей, но что-то слишком часто вздыхали. |
Благорассудная старица поняла наконец, что она, кажется, немного забылась. |
Она привыкла считать царевен малыми детьми, а они неприметно вступили в пору зрелости, и вот уж перед нею были три прелестные девушки в самом опасном возрасте. |
Настало время, подумала дуэнья, оповестить об этом их отца. |
Как-то поутру Мухаммед Левша сидел на диване в прохладном чертоге Альгамбры, и вдруг к нему явился гонец из крепости Салобренья с посланием от премудрой Кадиги: она поздравляла его с днём рождения дочерей. |
К посланию прилагалась убранная цветами корзинка, в которой на виноградных и фиговых листьях лежали персик, абрикос и слива в брызгах росы, свежесорванные, едва созревшие. |
Царь был сведущ в восточном языке плодов и цветов и сразу разгадал иносказательный смысл подношенья. |
– Так, – сказал он, – стало быть, настало время, предуказанное звездочётами: |
дочерям пора замуж. |
Как же быть? |
Они сокрыты от мужских взоров; они под надзором благорассудной Кадиги, все это очень хорошо, – да, но теперь надо, чтоб они были у меня на глазах, как предписали звездочёты: |
я буду следить за ними в оба и не доверять никому. |
Сказав так, он велел подготовить покои в башне Альгамбры и самолично отбыл со стражею в Салобренью за царевнами. |
Мухаммед почти три года не видел дочерей и едва поверил глазам своим, узрев, как поразительно они изменились за столь, казалось бы, недолгое время. |
Они переступили ту волшебную черту, за которой угловатая, нескладная и порывистая девочка становится чарующей, стыдливой и женственной. |
Вот так же плоские, невзрачные и однообразные степи Ламанчи вдруг сменяются пышными долинами и округлыми нагорьями Андалузии. |
Высокая, дивно сложенная, величавая и ясноглазая Заида вошла горделиво и решительно и поклонилась Мухаммеду с глубоким почтением, подобающим скорее государю, нежели отцу. |
Блистающая красотою и нарядом Зораида была среднего роста, взгляд её был томный, поступь плавная; она с улыбкой приблизилась к отцу, поцеловала ему руку и приветствовала его стихами прославленного арабского поэта, отчего Мухаммед пришёл в восторг. |
Застенчивая и робкая Зорагаида была меньше сестёр, и нежная её прелесть как бы взывала о ласке и защите. |
Она не рождена была повелевать, как старшая сестра, или пленять, как средняя, но создана, чтоб укрыться и утихнуть на груди возлюбленного. |
Она подошла к отцу трепетным и почти неверным шагом и хотела было склониться к его руке, но заглянула ему в лицо, увидела сияющую отцовскую улыбку и в порыве нежности кинулась к нему на шею. |
Мухаммед Левша смотрел на своих расцветших дочерей гордо и встревоженно: он радовался их красоте, но в голове у него крепко засело предсказанье звездочётов. |
«Три дочери! |
три дочери! – |
бормотал он себе под нос, – и всем трем пора замуж! |
Поистине за этими золотыми яблочками нужен глаз да глаз!» |
Перед отъездом в Гранаду он выслал вперёд вестников с повеленьем очистить все дороги и наглухо закрыть по пути все двери и окна. |
Охрану несли страховидные чернокожие всадники в сверкающих латах. |
Закутанные в покрывала царевны ехали рядом с отцом на стройных белых лошадях; расшитые золотом бархатные попоны достигали земли, удила и стремена были золотые, а шёлковые поводья – в перлах и самоцветах. |
Сбруя была увешана серебряными колокольцами, которые переливчато звенели в такт мягкой иноходи лошадей. |
И горе тем нерасторопным, кто, услышав этот звон, замешкается на дороге, – страже велено было рубить их без пощады. |
Неподалёку от Гранады, у берега Хениля, их поезд наткнулся на небольшой конвой с пленниками. |
Деваться было некуда, и воины побросались ничком наземь, велев пленным сделать то же. |
Среди узников были и трое кабальеро, которых царевны видели из окна беседки. |
То ли они не поняли приказания, то ли надменно ослушались его, но они остались на ногах как ни в чем не бывало, глядя навстречу подъезжающей кавалькаде. |
Мухаммед возгорелся гневом при виде столь дерзкого ослушания. |
Он рванулся вперёд, вздыбил коня, и левая рука его уже занесла смертоносную саблю над головой одного из испанцев, но тут к нему подскакали царевны, моля пощадить пленников; даже тихая Зорагаида забыла робость и не отстала от сестёр. |
Мухаммед помедлил с занесенной саблей, и к стремени его второпях подполз начальник конвоя. |
– О повелитель, – воскликнул он, – да удержит Аллах твою руку во избежание бедствий. |
Эти три доблестных испанских рыцаря были захвачены в битве, они сражались как львы; они знатного рода, за них дадут большой выкуп. |
– Довольно! – |
сказал царь. – |
Я оставлю их в живых, но проучу за дерзость. Заточить их в Алые Башни и поставить на тяжёлые работы! |
Мухаммед, по обыкновению, был незадачлив. |
Во время общей суматохи и замешательства царевны откинули покрывала и явили взорам свою красу; а пока царь судил и рядил, она успела запасть в душу. |
В те времена влюблялись куда внезапнее, чем нынче, как это видно из всех старинных повестей. |
Не мудрено поэтому, что сердца трёх рыцарей были сразу покорены – ведь к восхищенью их примешалась и благодарность; несколько более удивительно, хотя и несомненно, что каждый из них влюбился в кого следует. |
Царевны же заново восхитились достоинством пленников и не упустили ничего сказанного об их доблести и знатности. |
Кавалькада двинулась дальше под звяканье колокольцев; царевны ехали в задумчивости, украдкой оглядываясь на отдалявшийся конвой, а христианских пленников повели к Алым Башням в назначенное им узилище. |
Царевнам отвели самые изысканные покои в башне поодаль от дворца, соединённой с ним стеной, которая окружала всю вершину горы. |
Под окнами вовнутрь крепости был садик с диковинными цветами, а под наружными – глубокая заросшая ложбина, разделявшая угодья Альгамбры и Хенералифе. |
Чудные маленькие покои, отделанные с мягким изяществом, располагались вокруг высокого чертога, круглый свод которого чуть ли не подпирал верхушку башни. |
Затейливые арабески на стенах и потолках чертога были наведены позолотой и яркой росписью. |
Алебастровый фонтан посреди мраморного пола, обсаженный пахучими кустарниками и душистыми цветами, метал прохладительную и благозвучную струю. |
По стенам чертога висели золотые и серебряные клетки с пышноперыми и сладкоголосыми птицами. |
Из замка Салобренья неизменно доносили, что царевны веселятся и забавляются, и царь ожидал, что в Альгамбре они возликуют. |
Но, к его удивленью, они заскучали, приуныли и всем были недовольны. |
Цветы не пахли, соловей мешал спать, а от фонтана с его непрестанным журчаньем и плеском не было покоя ни днём, ни ночью. |
Нрав у царя был крутой и вспыльчивый, и он поначалу вышел из себя, но потом рассудил, что дочери его вошли в тот возраст, когда женщины думают о многом и хотят ещё большего. |
«Они уж не дети, – сказал он себе, – они взрослые женщины, их влечёт и им подобает иное». |
Он порастряс всех портных, ювелиров, золотых и серебряных дел мастеров гранадского Закатина, и на царевен посыпались шёлковые, атласные и парчовые платья, кашемировые шали, жемчужные и алмазные ожерелья, кольца, запястья, поножи и прочие всевозможные драгоценности. |
И все понапрасну: разодетые и разубранные царевны томились и блёкли, словно три привядших розовых бутона на одном стебле. Царь не знал, что и думать. |
У него был достохвальный обычай решать все по-своему и ни с кем не советоваться. |
«Однако ж причуды и прихоти трёх девиц на выданье, – заметил он себе, – хоть кого поставят в тупик». |
И впервые в жизни он обратился за советом. |
За советом он обратился к многоопытной и преданной дуэнье. |
– Кадига, – сказал царь, – в целом свете вряд ли сыщется женщина рассудительней и надёжней тебя; недаром же я доверил тебе своих дочерей чуть не с младенчества. |
А раз отец кому-нибудь такое доверяет, значит, это человек верный; вот я и хочу теперь, чтоб ты узнала, что за тайная немощь гложет царевен, и надумала, как вернуть им здоровье и весёлость. |
Кадига обещала все исполнить. |
По правде говоря, про немощь царевен она знала больше их самих; и все же попыталась выведать у них ещё что-нибудь. |
– Деточки мои дорогие, что это вы так печалитесь и тоскуете в таком чудном дворце, где у вас есть все, что душе угодно? |
Царевны грустно повели глазами и ничего не ответили. |
– Ну так что же, чего вам ещё хочется? |
Хотите, я достану вам чудесного попугая, говорящего на всех языках: от него без ума вся Гранада? |
– Пакость какая! – |
воскликнула царевна Заида. – |
Мерзкая, визгливая птица, которая тараторит что на язык взбредёт! |
Вот уж правда надо быть без ума, чтоб такое выносить! |
– Или, может, послать в Гибралтар, пусть привезут какую-нибудь смешную обезьянку? |
– Обезьяну? |
Фу! – |
вскричала Зораида. – Что за противные кривляки! |
Терпеть не могу этих гадких животных. |
– А хотите послушать знаменитого чёрного певца Касима из марокканского сераля? |
Говорят, у него дивный женский голос. |
– Я очень боюсь этих чёрных рабов, – сказала нежная Зорагаида, – и потом, я как-то разлюбила музыку. |
– Ах, нет, деточка, не говори так! – лукаво прищурилась старуха. – Слышала бы ты, как вчера вечером пели трое испанских кабальеро, которых мы, помните, повстречали на дороге. |
Но что с вами, деточки! |
Что это вы так закраснелись и всполошились? |
– Нет, нет, матушка, мы ничего, ты говори. |
– Да… Ну так вот, шла я вчера вечером мимо Алых Башен и видела тех трёх рыцарей, они отдыхали после дневной работы. |
Один играл на гитаре, и так красиво, а другие двое по очереди пели: прекрасно у них выходило, даже стража стояла слушала как зачарованная. |
Да простит мне Аллах! |
Поневоле трогают за сердце песни родных краев. |
И потом – уж очень печально видеть таких благородных и красивых юношей в цепях и в рабстве. |
И добросердечная старуха отёрла набежавшие слезы. |
– А нельзя ли устроить, матушка, чтоб и мы поглядели на этих рыцарей? – сказала Заида. |
– Немного музыки – это так освежает, – сказала Зораида. |
Стыдливая Зорагаида ничего не сказала, только обвила руками шею Кадиги. |
– Аллах с вами! – |
воскликнула благорассудная старуха, – что это вы говорите, деточки мои! |
Если б ваш отец такое услышал, нам бы несдобровать. |
Конечно, рыцари они благовоспитанные и ничего худого не подумают, но что из этого? |
Ведь они враги нашей веры, и самая мысль о них должна быть вам ужасна. |
Если женщина – тем более в опасном возрасте – чего-нибудь захочет, то любые страхи и запреты ей нипочём. |
Царевны повисли на своей старой дуэнье, улещивали её, уговаривали и уверяли, что отказ её сведёт их в могилу. |
Что ей было делать? |
Самая рассудительная на свете и преданная царю всей душою, могла ли она, однако, допустить, чтобы три прекрасные царевны сошли в могилу оттого, что им нельзя послушать игру на гитаре? |
К тому же, сколько она ни прожила среди мавров, хоть и сменила веру вслед за госпожою, но все-таки была прирожденная испанка, и в сердце её теплились какие-то христианские чувства. |
Вот она и постаралась ублаготворить несчастных царевен. |
Христианских пленников, томившихся в Алых Башнях, стерег дюжий усач-вероотступник по имени Гуссейн-баба, у которого, по слухам, деньги липли к ладоням. |
Она тайком подошла к нему и прилепила к его ладони большую золотую монету. – Гуссейн-баба, – сказала она, – мои три царевны очень скучают взаперти у себя в башне; до них дошло, что три испанских кабальеро хорошо поют, и они хотели бы их послушать. |
У тебя ведь доброе сердце, ты им не откажешь в таком невинном развлечении. |
– Что? |
Чтоб моя голова скалилась с ворот этой вот башни? |
А ведь так и будет, если царь об этом узнает. |
– Совсем ему незачем об этом знать; можно устроить так, что и царевны будут довольны, и отец их ни о чем не догадается. |
Знаешь глубокую ложбину за стенами под самой башней? |
Пусть себе трое христиан там работают, а между делом, для отдыха, сыграют и споют, ты им просто не запрещай. |
Царевны услышат их из окошка, а ты внакладе не останешься. |
Для пущей убедительности добрая старушка ласково пожала ручищу вероотступника, и к ней прилипла ещё одна золотая монета. |
Доводы её подействовали. |
На другой же день троих кабальеро привели работать в ложбину. |
В полуденный зной, когда товарищи их трудов спали в тени, а страж клевал носом на часах, они уселись в густой траве у подножия башни и спели под гитару испанское ронделэ. |
Овраг был глубок, а башня высока; но стояла полдневная тишь, и голоса их ясно слышались наверху. |
Царевны внимали с балкона; испанский язык они знали стараньями своей дуэньи, сладостная песня пришлась им по сердцу. |
Зато благорассудная Кадига была ужасно возмущена. |
– О Аллах! – |
воскликнула она. – Да они поют вам любовное признанье! Какая неслыханная дерзость! |
Сейчас побегу к надсмотрщику, скажу, чтоб их как следует отколотили палками. |
– Как! |
Палками – таких доблестных рыцарей, за такую чудесную песню! |
Три прекрасные царевны пришли в ужас. |
Хотя добрая старушка и пылала негодованьем, но по натуре была незлобива и отходчива. |
К тому же музыка явно оказывала на её питомиц целебное действие. |
Щеки их разрозовелись, глаза заблистали. |
И Кадига больше не прерывала любовные напевы рыцарей. |
Когда они стихли, царевны немного помолчали; потом Зораида взяла лютню и нежным, дрожащим голоском пропела арабскую песенку, смысл которой был примерно таков: «Роза укрыта меж листами, но с негою внимает пенью соловья». |
С этих пор рыцари ежедневно работали в ложбине. |
Добрый Гуссейн-баба становился все покладистее и спал на часах все крепче. |
Влюблённые обращали друг к другу народные песни и романсы, слова их перекликались и выдавали обоюдное чувство. |
Потом царевны стали украдкой от стражи показываться на балконе. |
Разговор пошёл с помощью цветов, язык которых был знаком тем и другим, а затрудненья были по-особому упоительны и лишь разжигали страсть, столь нежданно возгоревшуюся, ибо любовь радуется препонам и пышно взрастает на самой тощей почве. |
Увлечённые этим тайным общением, царевны совсем иначе глядели и держали себя, чем отец-левша был несказанно доволен; но больше всех ликовала и хвалила себя за предприимчивость благорассудная Кадига. |
И вдруг немые переговоры оборвались: |
день проходил за днём, а рыцарей в ложбине все не было. |
Тщетно Царевны выглядывали в окно. |
Тщетно выгибали они свои лебяжьи шеи с балкона, тщетно заливались песнями» словно соловьи в клетке, – их иноверцев-возлюбленных как не бывало, и кущи не откликались на пенье. |
Благорассудная Кадига пошла разузнавать, в чем дело, и вернулась с омрачённым лицом. |
– Ах, деточки мои! – |
воскликнула она. – Чуяла ведь я, чем это кончится, да вы слушать ничего не хотели; вот теперь погорюете! |
Испанских кабальеро выкупили ид семьи; они в Гранаде и готовятся к отъезду на родину. |
Известия эти повергли трёх прекрасных царевен в отчаяние. |
Заида негодовала, что их ни во что не ставят, что с ними даже не удосужились проститься. |
Зораида ломала руки и рыдала, смотрела в зеркало, утирала слезы и рыдала снова. |
Тихая Зорагаида склонилась с балкона и молча роняла слезу за слезой вниз, на цветы у края оврага, где так часто сидели непостоянные рыцари. |
Благорассудная Кадига изо всех сил утешала их. |
– Успокойтесь, деточки мои, – говорила она, – это все дело привычки. |
Так уж устроен мир. |
Ах! |
Вот поживёте с моё, сами поймёте, что за народ мужчины. |
Наверняка у этих кабальеро есть свои дамы, какие-нибудь испанские красавицы в Кордове и Севилье, они скоро будут распевать серенады под их балконами и думать забудут о прекрасных мавританках из Гранады. |
Так что успокойтесь, деточки, оставьте их даже и вспоминать. |
Утешные слова благорассудной Кадиги почему-то ещё умножали скорбь трёх царевен, и они прогоревали два дня напролёт. |
На третий день утром добрая старушка вошла к ним сама не своя от возмущенья. |
– Какие все-таки бывают на свете бессовестные люди! – |
воскликнула она, когда к ней вернулся дар речи. – И поделом мне за то, что я помогала вам обманывать вашего почтенного отца. |
Чтоб я больше не слышала про этих испанских кабальеро! |
– Как, что случилось, милая Кадига? – |
кинулись к ней насмерть перепуганные царевны. |
– Что случилось? |
Измена! |
Она хоть ещё и не случилась, но была уже мне предложена – мне, вернейшей подданной, надёжнейшей дуэнье! |
Да, дети мои, испанские кабальеро посмели упрашивать меня, чтоб я уговорила вас бежать с ними в Кордову и выйти за них замуж! |
Оскорблённая старуха уткнула лицо в ладони и разразилась слезами скорби и негодованья. |
Три прекрасные царевны бледнели и краснели, краснели и бледнели, трепетали, потупляли взоры, робко взглядывали друг на друга и не говорили ни слова. |
А их старая дуэнья в безудержном горе раскачивалась взад-вперёд, восклицая: «И я дожила до такого позора! |
Я, самая верная служанка на свете!» |
Наконец старшая царевна, у которой хватало духу на всех трёх и которая во всем была зачинщицей, приблизилась к ней и тронула её за плечо. – Хорошо, матушка, – сказала она, – а если б мы вдруг согласились бежать с этими испанскими рыцарями – разве это возможно? |
Добрая старушка на миг прервала стенанья и подняла взгляд. – Возможно ли? – отозвалась она. – Увы, ещё как возможно! |
Ведь рыцари успели подкупить Гуссейн-бабу, вероотступного начальника стражи, и все подготовили! |
Но подумайте только: обмануть отца, вашего отца, который так мне всегда доверял! |
Совестливую Кадигу снова одолела скорбь, и она опять стала раскачиваться взад-вперёд, заламывая руки. |
– Ну, нам-то отец наш никогда не доверял, – сказала старшая царевна. – Он полагался на замки и засовы, а мы жили пленницами. |
– Да, в этом есть своя правда, – отвечала старуха, снова опомнившись от горя, – с вами он и впрямь обошёлся очень дурно. В цвете лет вы томитесь в этой мрачной старой башне и вянете, словно розы в кувшине с затхлой водою. |
Да, но бежать со своей родины! |
– А разве мы бежим не на родину своей матери, где нас ждёт свобода? |
И разве не получит каждая из нас юного мужа взамен сурового старого отца? |
– Да, это опять-таки сущая правда; и ваш отец, признаться, незавидного нрава, но подумайте, – и она опять впала в отчаяние, – вы бежите, а я останусь на расправу? |
– Да нет же, милая Кадига, ты разве не можешь бежать с нами? |
– А ведь и верно, дитя моё; по правде-то сказать, Гуссейн-баба даже обещал, что я не пожалею, если Убегу с вами; да, но, дети мои, неужели вы отречётесь от веры отца? |
– Наша мать выросла христианкой, – сказала старшая царевна. – Я готова принять её веру и ручаюсь за сестёр. |
– И опять верно, – воскликнула старуха, просветлев, – да, ваша мать выросла христианкой и на смертном ложе горько сожалела, что отреклась от своей веры. |
Я ей тогда обещала, что позабочусь о ваших душах, и рада теперь, что они на пути спасенья. |
Да, деточки мои, я тоже была крещена, осталась христианкой в сердце своём и решила вернуться к истинной вере. |
Я говорила об этом с Гуссейн-бабою, он родом испанец и даже почти что мой земляк. |
Ему тоже приспела охота повидать родные места и вернуться в лоно церкви; а рыцари обещали, что если мы станем на родине мужем и женою, то нуждаться ни в чем не будем. |
Словом, оказалось, что эта чрезвычайно благорассудная и дальновидная старуха была в сговоре с рыцарями и вероотступником и целиком посвящена в план побега. |
Старшей царевне план сразу пришёлся по душе, а сестры, как обычно, были с нею заодно. Правда, младшая все-таки поколебалась: |
она была послушливая и робкая, и дочерняя любовь боролась в её сердце с нежной страстью; но страсть в таких случаях всегда побеждает, и она с тихими слезами и подавленными вздохами принялась готовиться к побегу. |
Утёсистая гора, на которой стоит Альгамбра, была когда-то вся пронизана подземными ходами, прорублёнными в камне и выводившими в разные концы города и на берега Дарро и Хениля. |
В разные времена прокладывали их мавританские правители – на случай внезапных мятежей и для вылазок по своим тайным делам. |
Многих из них теперь и не сыщешь, другие известны и частью засыпаны щебнем, частью замурованы; они остались свидетельствами заботливой предусмотрительности и военной хитрости мавританских владык. |
Таким-то ходом Гуссейн-баба и собирался вывести царевен за стены города, где рыцари будут наготове с отборными скакунами, и они вмиг домчатся до границы. |
Настала назначенная ночь; запоры башни царевен были проверены, и Альгамбра погрузилась в глубокий сон. |
К полуночи благорассудная Кадига выглянула с балкона под садовым окном. |
Вероотступник Гуссейн-баба ждал внизу и подал условный знак. |
Дуэнья привязала верёвочную лестницу к перилам, сбросила её другим концом в сад и спустилась. |
За нею с замирающим сердцем последовали две старшие царевны, но когда настал черед Зорагаиды, её охватила дрожь нерешительности. |
Она ставила свою лёгкую ножку в петлю лестницы и тотчас отдёргивала её, а девичье сердечко трепетало все сильнее. |
Тоскливо оглянулась она на убранный шелками покой: в нем она жила, как пташка в клетке, это верно, однако ж и была под защитой; кто знает, что случится, если выпорхнуть на широкий простор! |
Она вспоминала возлюбленного – и тянулась ножкой к лестнице, потом думала об отце – и отшатывалась. |
Но каким пером описать терзания сердца столь юного, нежного и любящего – и столь робкого и неискушённого? |
Напрасно умоляли сестры, бранилась дуэнья и вероотступник богохульствовал под балконом: боязливая мавританка колебалась, как на краю пропасти, – её манила сладость дерзновенья и страшили неведомые опасности. |
Тем временем все могло открыться каждую минуту. |
Издали донёсся мерный шаг. |
– Сторожевой обход! – вскричал вероотступник. – Ещё немного, и мы пропали. |
Царевна, немедля вниз, или мы уходим. |
Зорагаида пришла в невыносимое волнение, потом отвязала лестницу и с отчаянной решимостью скинула её в сад. |
– Кончено! – |
крикнула она. – Я уже не могу бежать! |
Сохрани вас Аллах всемогущий, милые сестры! |
Две старшие царевны оцепенели при мысли, что покидают сестру, но обход близился, и взбешённый вероотступник с дуэньей опрометью повлекли их к подземному ходу. |
Они на ощупь пробрались жутким лабиринтом сквозь недра горы и благополучно достигли железных ворот за пределами города. |
Здесь их дожидались рыцари, переодетые отрядными стражниками Гуссейн-бабы. |
Возлюбленный Зорагаиды обезумел от горя, услышав, что она осталась в башне; но мешкать не приходилось. |
Царевны сели позади своих рыцарей, благорассудная Кадига примостилась за вероотступником, и они размашистой рысью помчались на Кордову, к перевалу Лопе. |
Вскоре со стен Альгамбры донёсся перестук барабанов и клики труб. |
– Побег обнаружен! – |
крикнул вероотступник. |
– Скакуны у нас быстрые, ночь непроглядная, мы уйдём от любой погони, – отвечали рыцари. |
Они дали шпоры, и скоро Вега осталась позади. |
Возле Эльвириной горы, отрогом выступающей на равнину, вероотступник придержал коня и вслушался. |
– Пока что, – сказал он, – за нами никого нет, и мы уже почти в горах. |
Не успел он договорить, как сторожевая башня Альгамбры сверкнула ярким пламенем. |
– Беда! – |
крикнул вероотступник. – Этот сигнальный огонь взбудоражит все заставы на перевалах. |
Скорей! |
Скорей! |
Во весь опор – счёт пошёл на миги! |
Они помчались по дороге, огибавшей кремнистую Эльвирину гору, и бешеный стук копыт перекатывался дробным эхом от скалы к скале. |
На скаку они видели, как в ответ на сигнальный огонь Альгамбры факелами зажигались atalayas – подзорные башни в горах. |
– Вперёд! |
Вперёд! – |
кричал вероотступник и сыпал проклятьями. – К мосту! К мосту, пока там ещё не всполошились! |
Они вынеслись из-за отрога к знаменитому мосту Дос Пинос, нависшему над яростным потоком, нередко багровым от христианской и мусульманской крови. И замерли: |
башня у моста была в огнях, отблескивали латы и копья стражи. |
Вероотступник вздыбил коня, поднялся в стременах и огляделся; затем сделал знак рыцарям, свернул вниз с дороги, проскакал вдоль реки и ринулся в воду. |
Рыцари крикнули царевнам, чтоб те держались покрепче, и последовали за ним. |
Их подхватило потоком; кругом кипели волны, но прекрасные царевны прильнули к своим рыцарям и ни разу даже не вскрикнули. |
Рыцари счастливо переправились, и вероотступник повёл их сквозь горы в обход проезжих дорог глухими, тайными тропами и дикими ущельями. |
Короче сказать, они наконец добрались до древнего града Кордовы; возвращение рыцарей на родину, в объятия друзей, отпраздновали с превеликой пышностью, подобающей столь знатным кабальеро. |
Прекрасные царевны были немедля приняты в лоно церкви и, сделавшись по всей форме христианками, с богом пошли под венец. |
Торопясь спасти царевен из клокочущего потока и переправить их через горы, мы совсем позабыли про благорассудную Кадигу. |
Ещё во время скачки через Вегу она, как кошка, вцепилась в Гуссейн-бабу и визжала на каждой рытвине, так что усач-вероотступник ругался без продыху; а когда он направил коня в реку, Кадига завопила нечеловеческим голосом. |
«Перестань цепляться за меня! – крикнул Гуссейн-баба. – Держись за мой пояс и ничего не бойся». |
Она обеими руками схватилась за ремень у широких чресел вероотступника; но когда он остановился передохнуть с рыцарями на вершине горы, дуэньи у него за спиной не было. |
– А где же Кадига? – |
закричали встревоженные царевны. |
– Аллах один это ведает, – отвечал вероотступник. – |
Пояс мой разошёлся посреди реки, и Кадигу снесло потоком. |
Да будет воля Аллаха! |
А ремень-то был с отделкою и стоил хороших денег. |
Сетовать не было ни толку, ни времени; но царевны все же горько оплакали утрату своей рассудительной советчицы. |
Однако эту достопочтенную старуху, словно кошку, могла донять разве девятая смерть, а в реке дело не дошло и до пятой: |
рыбак, закинувший сеть ниже по течению, вытянул её на берег и был немало удивлен своим диковинным уловом. |
Что дальше сталось с благорассудною Кадигой, об этом легенда умалчивает; понятно только, что рассудительность ей не изменила, раз она не попалась на глаза Мухаммеду Левше. |
Почти столько же мало известно и о том, как этот предусмотрительный государь повёл себя, обнаружив, что дочери его сбежали, а самая верная на свете служанка подвела. |
Единственный раз в жизни он обратился за советом, и уж больше такого за ним не водилось. |
Он, конечно, удвоил охрану младшей дочери, которая бежать не собиралась; полагают, однако, что втайне она сожалела о своей нерешительности: |
иногда видели, как она стояла у зубцов башни и скорбно глядела на горы, в сторону Кордовы, а порою слышали её лютню и грустный голосок; говорят, она оплакивала в песнях разлуку с сёстрами и возлюбленным и свою Унылую жизнь. |
Умерла она рано и, по слухам, была погребена в подвале башни; её печальная судьба породила не одну живучую легенду. |
Легенда нижеследующая, возникшая отчасти благодаря предыдущей, настолько тесно связана с именами памятных исторических особ, что сомневаться в её правдивости просто незачем. |
Дочь графа и её подружки, которым она была прочитана как-то вечером, согласились, что многое здесь очень похоже на правду; а Долорес, куда ближе их знакомая с подлинными чудесами Альгамбры, поверила в ней каждому слову. |
Легенда о розе Альгамбры |
Первое время после покорения Гранады испанские государи часто наведывались в этот дивный город, но потом их отпугнула череда землетрясений, которые обрушили много домов и расшатали до основанья старинные мавританские башни. |
Миновало много-много лет, а короли в Гранаде почти не бывали. |
Дворцы знатных особ стояли безмолвные и заколоченные, и Альгамбра, словно покинутая красавица, одиноко печалилась средь заглохших садов. |
Башня Де Лас Инфантас, когда-то обитель трёх прекрасных мавританских царевен, тоже пребывала в запустении; пауки наискось заткали её золочёный свод, нетопыри и совы ютились в покоях Заиды, Зораиды и Зорагаиды. |
Эта башня была в особом небрежении из-за суеверных страхов жителей Альгамбры. |
Рассказывали, что тень юной Зорагаиды, сгинувшей в этой башне, лунными ночами часто сидит в чертоге у фонтана или бродит меж зубцами башни и что в полночь из ложбины слышна её серебряная лютня. |
Наконец Гранада снова удостоилась королевского посещения. |
Известно всему свету, что Филипп V был первым Бурбоном, воцарившимся в Испании. |
И всему свету известно, что он женился вторым браком на Елизавете, иначе говоря, Изабелле, прекрасной княжне пармской; таким образом на испанском престоле оказались французский принц и итальянская княжна. |
К визиту этой блистательной четы Альгамбра со всею поспешностью прибралась и приукрасилась. |
Прибытие гостей преобразило весь облик заброшенного дворца. |
Барабанный бой и пенье труб, конский топот в подъездных аллеях и наружном дворе, блеск доспехов, знамена у барбакана и между зубцами – все как бы напоминало о древней боевой славе крепости. |
В королевском дворце, однако, воинственным духом и не пахло. |
Здесь шелестели платья, в передних слышались мягкая поступь и осторожные голоса почтительных Придворных, по садам разгуливали пажи и фрейлины, и из открытых окон лилась музыка. |
В свите приближенных состоял некий Руис де Аларкон, любимый паж королевы. |
Сказав так, мы дали емy наилучшую рекомендацию, ибо в окружении прекрасной Елизаветы все, как один, блистали красотою, изяществом и дарованиями. |
Ему едва исполнилось восемнадцать, и он был стройный, гибкий и прелестный, как юный Антиной. |
Королева видела на лице его только почтение и восторг, а на самом деле это был сущий повеса, заласканный и избалованный придворными дамами и не по возрасту искушённый в амурных делах. |
Однажды утром этот бездельник паж слонялся по рощам Хенералифе над угодьями Альгамбры. |
Забавы ради он прихватил с собой любимого кречета королевы. |
Увидев, что из куста выпорхнула птица, он сдёрнул клобучок с головы пернатого ловчего и подбросил его в воздух. |
Кречет круто взмыл, камнем упал на жертву, промахнулся и понёсся прочь, не внемля зову пажа. |
Тот проследил взглядом прихотливый полет беглеца и заметил, что кречет уселся на зубце крепостной башни Альгамбры, отдаленной от прочих и стоящей у края ложбины между королевским обиталищем и Хенералифе. |
Эта была Башня Царевен. |
Паж спустился в ложбину и подошёл к башне, но оттуда в неё входа не было, а взобраться на такую высоту не стоило и пробовать. |
Чтоб зайти с тылу, пришлось дать большой крюк через ближние крепостные ворота. |
Перед башней был садик в камышовой ограде, осенённой миртом. |
Отворив калитку, паж пробрался к Дверям между цветочными клумбами и кущами роз. |
Дверь была на запоре; он приложился глазом к щели и Увидел мавританский чертог с узорными стенами, стройными мраморными колоннами и алебастровым Фонтаном, обсаженным цветами. |
Посредине висела золочёная клетка с певчей птицей; под нею, в кресле, среди мотков шелка и другого женского рукоделия, возлежала пёстрая кошка; и перевитая лентами гитара была прислонена к ограде фонтана. |
Руис де Аларкон подивился этим милым следам женского присутствия в уединенной и, как он полагал, заброшенной башне. |
Ему припомнились рассказы об очарованных чертогах Альгамбры: пёстрая кошка, может статься, была заколдованной царевной. |
Он негромко постучал. |
В оконце наверху мельком показалось пленительное личико. |
Он ожидал, что дверь тотчас отопрут, но напрасно: изнутри не было слышно ни шагов, ни иных звуков. |
То ли это ему привиделось, то ли в башне обитает сказочная фея? |
Он постучал громче. |
Немного погодя ясное личико выглянуло снова, и глазам его предстала очаровательная девушка лет пятнадцати. |
Паж тут же сорвал с головы оперённый берет и с отменной учтивостью попросил позволенья взойти на башню за беглым кречетом. |
– Я не могу вам отворить, сеньор, – отвечала, краснея, юная девица, – тётя мне запретила. |
– Но я вас умоляю, красотка, – это любимый кречет королевы, и мне никак нельзя без него вернуться ко двору. |
– А вы, значит, из придворных? |
– Из них, красотка; но и место своё, и милость королевы – я все потеряю, если пропадёт этот кречет. |
– Санта Мария! |
А тётя мне как раз велела ни за что на свете не впускать никаких придворных кавалеров. |
– Разные есть кавалеры при дворе; но я-то – простой, ни в чем не повинный паж, и я пропал и погиб, если вы откажете мне в этой небольшой просьбе. |
Несчастье пажа тронуло девичье сердце. |
В самом деле, как будет жаль, если он пропадёт из-за таких пустяков. |
И он, конечно, не из тех злодеев, которые, судя по тетиным описаниям, настоящие людоеды и рыщут кругом в поисках беспечных девушек; он скромный и вежливый, так просительно стоит с шапочкой в руке и такой миловидный. |
Хитрый паж увидел, что гарнизон дрогнул, и взмолился вдвое пламеннее: тут уж не устояла бы ни одна земная дева. Закрасневшаяся привратница башни сошла вниз и трепетной рукой отпёрла дверь; и если паж был очарован одним её личиком в оконце, то, увидев её теперь целиком, замер от восхищения. |
Вышитый андалузский корсет и нарядная баскинья облегали нежные округлости её ещё девической фигуры. |
Глянцевито-чёрные волосы были строго посредине разделены пробором и украшены, как всюду в Испании, свежесорванной розой. |
Знойное солнце слегка осмуглило её лицо, но тем ярче пылал на нем румянец и яснее сияли влажные глаза. |
Руис де Аларкон все это приметил с одного взгляда, ибо медлить ему было не должно; он лишь второпях поблагодарил и легко взбежал по винтовой лестнице наверх за своим кречетом. |
Вскоре он возвратился с пойманным беглецом на руке. |
Тем временем девушка села в кресло у фонтана и принялась мотать шёлк, но от волненья обронила моток на пол. |
Паж подскочил, поднял его и, опустившись на одно колено, подал ей; протянутую за мотком ручку он поцеловал столь пылко и самозабвенно, как никогда не целовал прекрасную руку своей государыни. |
– С нами крёстная сила, сеньор! – |
воскликнула девушка, покраснев до корней волос от изумленья и замешательства: таких знаков внимания ей в жизни не оказывали. |
Смиренный паж рассыпался в извиненьях, уверяя, что при дворе просто принято выражать так почтенье и преданность. |
Её недовольство, если это было недовольство, легко улеглось, но смущенье и растерянность остались; и она краснела гуще и гуще, потупив глаза и вконец запутав шёлк, который все пыталась мотать. |
Коварный паж заметил смятенье в противном лагере и не замедлил бы им воспользоваться; но пышные речи замирали у него на устах, любезности выходили неуклюжие и неуместные, и повеса, который не моргнув глазом пленял самых взыскательных и многоопытных придворных дам, к собственному изумленью робел и терялся перед пятнадцатилетней простушкой. |
В самом деле, скромность и невинность бесхитростной девы оберегали её добродетель куда надёжнее, чем тёткины замки и засовы. |
Но где то женское сердце, которое устоит перед откровением любви? |
И как ни была простодушна юная андалузянка, ей было внятно все, на чем заплетался язык пажа, и сердце её трепетало при виде первого склонённого к её ногам воздыхателя – и какого воздыхателя! |
Паж оробел хоть и непритворно, но ненадолго, и к нему уже возвращалась обычная развязная непринуждённость, как вдруг вдали послышался сварливый голос. |
– Это моя тётя вернулась от обедни! – |
вскрикнула испуганная девица. – |
Уходите, сеньор, прошу вас. |
– Не прежде, чем получу от вас эту розу в память о нашей встрече. |
Она поспешно выпутала розу из чёрных, как вороново крыло, волос. |
– Возьмите, – воскликнула она, раскрасневшись и чуть дыша, – только идите, идите скорее! |
Паж принял розу из прелестной ручки, покрыв её поцелуями. |
С розой на берете, он подхватил кречета на руку и в три прыжка промчался через сад, унося с собою сердце нежной Хасинты. |
Когда всевидящая тетка зашла в башню, она сразу заметила, что племянница взволнована, а рукоделие разбросано, однако все тут же объяснилось: |
– Кречет залетел в чертог в погоне за добычей. |
– Господи помилуй! |
Не хватало, чтоб сюда ещё кречеты залетали! |
Ах ты, какой бесстыжий разбойник! |
За пташку в клетке – и за ту покоя нет! |
Неусыпная Фредегонда была самая оглашённая старая дева. |
Она, как водится, больше всего на свете боялась тех, кого называла «противным полом», и не доверяла им ни на грош, а многолетнее целомудрие довело её боязнь и недоверие до белого накала. |
Не то чтобы эта добрая женщина испытала когда-нибудь на себе мужское коварство: природа поставила её лицо надёжным заслоном всему остальному; но женщины, которым незачем беспокоиться за себя, тем паче пекутся о целости лакомого достояния ближних. |
Отец её сиротки-племянницы был офицером и погиб на войне. |
Она выросла в монастыре и лишь недавно поступила из святой обители в ведение своей тетки, под неусыпным надзором которой расцвела в безвестности, как роза, распустившаяся под сенью шиповника. |
Сравнение наше не совсем случайно: её свежая утренняя красота не укрылась-таки от посторонних взоров, и соседи с поэтическим чутьём андалузских простолюдинов окрестили её «Розой Альгамбры». |
Все то время, пока королевский двор пребывал в Гранаде, рачительная тетка на совесть стерегла свою чересчур миловидную племянницу и горделиво полагала, что уследила за нею. |
Правда, добрую женщину иногда тревожили ночной звон гитары и любовные куплеты, при лунном свете доносившиеся откуда-то из зарослей под башней, но она призвала свою племянницу замкнуть слух и не внимать этой праздной музыке, ибо противный пол выдумал её на пагубу бедным девушкам. |
Увы! |
Разве такие пресные назиданья уберегут бедную девушку от серенады при лунном свете? |
Наконец король Филипп пресёк свои гранадские досуги и внезапно отбыл со всею свитой. |
Неусыпная Фредегонда собственными глазами проследила, как королевский кортеж выехал из Врат Правосудия и отправился к городу главной аллеей. |
Когда с глаз её скрылось последнее знамя, она облегчённо вздохнула и побрела к башне: настал конец её заботам. |
Но, к её удивлению, возле садовой калитки бил землю копытом стройный арабский жеребец, и, к ужасу своему, она увидела за кущами роз юношу в расшитом наряде у ног племянницы; заслышав её шаги, он нежно попрощался, легко перепрыгнул через ограду из камыша и мирта, вскочил на коня – и словно его тут и не бывало. |
Нежная Хасинта, изнемогая от горя, и думать забыла о тёткином гневе. |
Она кинулась к ней на грудь и заплакала навзрыд. |
– Ay de mi! – всхлипывала она. – |
Он уехал! |
Уехал! Уехал! |
Я больше его никогда не увижу! |
– Уехал? |
Кто уехал? |
Что это за юноша стоял сейчас перед тобой на коленях? |
– Паж королевы, тётя, он заезжал проститься со мной. |
– Паж королевы! – |
слабым эхом отозвалась неусыпная Фредегонда. – Дитя моё, когда же ты познакомилась с пажом королевы? |
– В то утро, когда в башню залетел кречет. |
Это был кречет королевы, и он пришёл за ним. |
– Ах ты, глупая, глупая девочка! |
Эти беспутные мальчишки-пажи страшней всякого кречета, и охотятся они как раз за бедными пташками вроде тебя! |
Тетка сперва досадовала: ведь влюблённые, обманув её недреманный надзор, спознались у неё под самым носом; но, когда выяснилось, что её простодушная племянница, не защищённая никакими засовами от козней противного пола, прошла огненный искус, не опалившись, она утешила себя мыслью, что тут-то и сказались строгие наставленья и правила, как бы броней одевшие Хасинту с головы до ног. |
Пока тетка залечивала своё уязвленное достоинство, племянница лелеяла в памяти принесённые ей несчётные клятвы любви и верности. |
Но что такое любовь беспокойного, суетного мужчины? |
Это изменчивый поток, который играет с прибрежными цветами и проносится мимо, оставляя их в слезах. |
Шли дни, недели, месяцы, а паж никак не давал о себе знать. |
Налились гранаты, созрели виноградные гроздья, из-за гор пришли проливные осенние дожди; Сьерра-Невада накрылась снежной мантией, и зимние ветры застонали в чертогах Альгамбры – а от него ни весточки. |
Зима миновала. |
Снова настал праздник весны – звенели песни, набухали бутоны, веяли зефиры; снег на горах стаял, и лишь возвышенные пики Невады переливались белизной в знойном воздухе. |
А непостоянный паж как в воду канул. |
Между тем бедняжка Хасинта стала бледной и унылой. |
Она забросила прежние занятья и забавы – не мотала шёлк, не трогала гитару, не ухаживала за цветами, не слушала птицу в клетке, и глаза её, раньше такие ясные, помутнели от тайных слез. |
Ни в каком уединении девичье сердце так не изноет от любви, как в Альгамбре, ибо все здесь поневоле навевает нежные, сладостные грёзы. |
Для любящих здесь сущий рай; каково же в этом раю одинокой – и не просто одинокой, а покинутой! |
– Ах, глупое дитя, – говорила степенная и беспорочная Фредегонда, застав племянницу в тяжкой печали, – я ли не остерегала тебя от мужского коварства и двуличия? |
Да и на что могла ты рассчитывать: он ведь из знатной, честолюбивой семьи, а ты – сирота, побег захудалого и обедневшего рода. |
Будь уверена, если б даже юноша и не забыл тебя, все равно отец его, один из самых горделивых придворных, никогда не согласился бы на его брак с безвестной бесприданницей. |
Крепись же – и выбрось из головы нелепые мечтания. |
От увещаний беспорочной Фредегонды её племяннице становилось все тяжёлее, и она старалась оставаться наедине со своей печалью. |
Однажды летним вечером, в поздний час, когда тетка удалилась на покой, она сидела одна возле алебастрового фонтана. |
Здесь неверный паж впервые упал перед нею на колено и поцеловал ей руку, здесь он часто клялся быть верным ей всю жизнь. |
Мучительно-сладкие воспоминанья стеснили сердце бедной девушки, слезы полились по её щекам и закапали в фонтанный бассейн. |
Кристальная вода запузырилась, забулькала, взбурлила, закипела, заплескалась – и из фонтана медленно поднялась женщина в пышном мавританском одеянье. |
Хасинта перепугалась, убежала из чертога и не посмела туда вернуться. |
Наутро она рассказала обо всем тетке, но почтенная дама была уверена, что это ей привиделось с тоски, а может, она просто задремала у фонтана. |
– Ты, наверно, вспоминала про трёх мавританских царевен, которые когда-то жили в этой башне, – продолжала она, – вот тебе такое и приснилось. |
– Про каких царевен, тётя? |
Я про них ничего не знаю. |
– Как это ты не знаешь про трёх царевен, Зайду, Зораиду и Зорагаиду, которых царь-отец заточил в этой башне, и они решились бежать с тремя христианскими рыцарями! |
Две старшие бежали, а у младшей не хватило духу, и она, говорят, так и умерла в этой башне. |
– Да, теперь вспоминаю, – сказала Хасинта, – я о них слышала и даже плакала над участью бедной Зорагаиды. |
– И недаром плакала, – заметила тетка, – ведь возлюбленный Зорагаиды – твой предок. |
Он долго по ней тосковал, но со временем утешился и женился на испанке: они и есть твои прародители. |
Тёткины слова запали на ум Хасинте. |
«Я-то знаю, – говорила она себе, – что я все видела наяву. |
Если это тень бедняжки Зорагаиды и она взаправду витает в нашей башне, то чего мне бояться? |
Подожду-ка я нынче вечером у фонтана: может быть, она снова явится». |
Когда всюду воцарилась ночная тишь, она пришла на прежнее место. |
Дальний колокол на сторожевой башне Альгамбры пробил полночь, и воды фонтана опять взволновались: забулькали, взбурлили, закипели, взметнулись – и возникла та же мавританка. |
Она была молода и прекрасна, платье расшито жемчугами, в руке серебряная лютня. |
Хасинта задрожала и обмерла от страха, но её успокоил нежный и жалобный голос и ласковое выраженье бледного, печального лика. |
– Смертная девушка, – сказала она, – что у тебя за печаль? |
Почему слезы твои тревожат воды моего фонтана, а вздохи и стенанья оглашают тихие часы ночи? |
– Я плачу о мужской неверности и скорблю о том, что я брошена и одинока. |
– Утешься: скорби твоей наступит конец. |
Пред тобою мавританская царевна; подобно тебе, я была несчастна в любви. |
Твой предок, христианский рыцарь, пленил моё сердце; он хотел увезти меня к себе на родину и крестить в свою веру. |
Душою я обратилась, но мне недостало решимости, равной вере, и я промедлила в роковой миг. |
Поэтому злые духи получили власть надо мной, и я обречена томиться в этой башне, доколе чистая сердцем христианка не разомкнёт заклятья. |
Сделаешь ли ты, что тебе под силу? |
– Сделаю, – ответила дрожащая девушка. |
– Подойди же, не бойся; погрузи руку в фонтан, покропи меня водой и окрести, как велит твоя вера: тогда чары сгинут и мой измученный дух успокоится. |
Девушка приблизилась неверными шагами, зачерпнула горстью воды и окропила бледный лик призрака. |
Блаженная улыбка озарила его. |
Серебряная лира упала к ногам Хасинты, снежные руки скрестились на груди, и виденье растаяло, словно осыпалось дождём брызг. |
Хасинта покинула чертог в испуге и изумленье. |
В эту ночь она едва сомкнула глаза и, очнувшись на рассвете от тревожной дрёмы, подумала было, что все ей пригрезилось. |
Но когда она спустилась в чертог, ночное виденье доподлинно ожило: возле фонтана в лучах утреннего солнца поблёскивала серебряная лютня. |
Она поспешила к тетке, обо всем ей рассказала и призвала поглядеть на залог правдивости своих слов. |
Если у почтенной дамы и оставались сомнения, то они рассеялись при первом звоне лютни, ибо она зазвучала под рукою Хасинты так упоительно, что даже холодную грудь беспорочной Фредегонды, эту область вечной зимы, проняло оттепелью. |
Такое могла свершить лишь нездешняя музыка. |
Чародейная власть лютни, что ни день, становилась явственнее. |
Прохожий обмирал возле башни и слушал как зачарованный, затаив дыханье от восторга. |
Даже птицы и те слетались на ближние деревья и, смолкнув, заворожённо внимали звукам лютни. |
Молва понесла весть о чуде. |
Гранадцы толпами потянулись в Альгамбру, чтоб хоть одним ухом услышать неземную музыку, струившуюся из башни Де Лас Инфантас. |
Очаровательной маленькой лютнистке пришлось оставить тесные стены. |
Богачи и знать наперебой старались залучить её к себе и окружали всевозможными почестями – то есть, попросту говоря, заманивали под её лютню к себе в салоны избранное общество. |
Тетка везде была у неё под боком и, словно огнедышащий дракон, распугивала стаи млеющих обожателей. |
Из града в град неслись о ней слухи. |
Малага, Севилья, Кордова одна за другою пали к её ногам; по всей Андалузии только и говорили что о прекрасной лютнистке из Альгамбры. Ещё бы: |
ведь андалузцы такие ценители музыки и такие любезники – а лютня была волшебная, а лютнистка влюблённая! |
Итак, вся Андалузия помешалась на музыке; между тем королевский двор сходил с ума на иной лад. |
Как известно, Филипп V был чёрный меланхолик с невероятными причудами. |
То он по неделям не вставал с одра мнимой болезни, то порывался отречься от престола, к великой досаде его венценосной супруги, которая обожала свой пышный двор и королевский сан и правила державою полоумного мужа твёрдой и искусной рукой. |
Обнаружилось, что единственное лекарство от королевской хандры – музыка, и Елизавета собрала при дворе лучшие голоса и виртуознейших музыкантов; знаменитого итальянского певца Фаринелли она держала в должности лейб-медика. |
В то время, о котором идёт речь, хитроумный и блистательный Бурбой надумал кое-что похлеще обычного. |
После долгого приступа мнимой болезни, истощившей силы Фаринелли и неподвластной лекарскому искусству целого оркестра, монарх во всеуслышание скончался и объявил себя покойником. |
Это было бы довольно безобидно и даже не лишено удобства для королевы и придворных, если б он и вёл себя покойно, как подобает мертвецу; но, ко всеобщему огорчению, он потребовал, чтобы над ним совершили похоронный обряд. И уж вовсе они были озадачены, когда король разгневался и распёк приближенных за нерадивость и непочтительность: доколе его праху дожидаться погребения? |
Что было делать? |
Как могли раболепные придворные ослушаться короля, не нарушив щепетильного этикета? Но повиноваться и похоронить его заживо – это уже отдавало цареубийством! |
Посреди такой растерянности при дворе прослышали наконец о девушке-лютнистке, от которой без ума вся Андалузия. |
Королева со всей поспешностью отрядила за ней гонцов, повелев доставить её ко двору, в Санто Ильдефонсо. |
Через несколько дней, когда королева прогуливалась с фрейлинами по великолепным садам, аллеи, террасы и фонтаны которых должны были затмить славу Версаля, к ней привели знаменитую лютнистку. |
Царственная Елизавета с удивлением поглядела на юную и простоватую девицу, которая всех сводила с ума. |
Она была в живописном андалузском наряде, в руке держала серебряную лютню и стояла, скромно потупившись; лишь её чистая и свежая прелесть выдавала в ней Розу Альгамбры. |
При ней, как всегда, находилась неотступная Фредегонда, которая в ответ на расспросы королевы тут же выложила всю её родословную. |
Скромный вид Хасинты пришёлся по душе королеве; тем приятней ей было узнать, что девица – достойного, хоть и захудалого рода и что отец её пал смертью храбрых за короля и отечество. |
– Если ты и вправду так искусна, как слывёшь, – сказала она, – и сумеешь рассеять дурное наваждение, овладевшее твоим государем, то отныне я позабочусь о твоей участи и тебя ждёт почёт и богатство. |
И, возгоревшись нетерпением изведать искусство Хасинты, она безотлагательно повела её к опочившему королю. |
Хасинта с опущенным взором миновала ряды стражи и скопища придворных. |
Они пришли наконец в огромный траурный покой. |
Окна были занавешены от Дневного света; сумрачное пламя жёлтых восковых свеч в серебряных канделябрах тускло освещало недвижные фигуры в чёрном облачении и бесшумно скользивших по сторонам придворных со скорбными лицами. |
Посредине, на погребальном одре, скрестив руки, возлежал все ещё не погребенный монарх; виднелся лишь кончик его запрокинутого носа. |
Королева молча вошла в покой, указала Хасинте на скамеечку в дальнем углу и знаком велела начинать. |
Сперва она тронула струны робкой рукою, но скоро обрела уверенность и вдохновение – и нежные звуки полились в таком сладостном согласии, что в зале повеяло чем-то неземным. |
А монарх и вовсе решил, что уже вознёсся в царство духов и слушает ангелов или музыку сфер. |
Одна мелодия плавно сменилась другою, и зазвучал чистый голос певицы. |
Она пела старинную балладу о древней славе Альгамбры и бранных подвигах мавров. |
В песню она вкладывала всю душу, ибо память об Альгамбре была памятью её любви. |
Призывное песнопенье огласило траурный чертог, и призыв проник в пасмурное сердце монарха. |
Он поднял голову и огляделся, потом сел на ложе, глаза его сверкнули – наконец, спрыгнув на пол, он потребовал меч и щит. |
Музыка – или, вернее, волшебная лютня – восторжествовала: дух уныния был изгнан, мертвец – или все равно что мертвец – ожил. |
Окна раскрыли настежь, и в недавно ещё омрачённый покой хлынуло лучезарное испанское солнце; все взоры устремились к милой чаровнице, но лютня выпала из её рук, она покачнулась – и через миг Руис де Аларкон прижимал её к сердцу. |
Счастливую чету вскоре обвенчали с великой пышностью, и Роза Альгамбры стала украшеньем и утехой двора. |
– Погодите, погодите, не так быстро, – слышу я читательский возглас, – чего это вы вдруг ударились в галоп? |
Расскажите-ка сначала, как Руис де Аларкон оправдался перед Хасинтой. Ничего проще: |
он привёл веское и старое, как мир, оправданье – ему встал поперёк пути спесивый, несговорчивый старик отец; к тому же, знаете, когда молодые люди друг в друге души не чают, размолвки им ни к чему и они мгновенно забывают минувшие горести. |
– Ну а как же спесивый и несговорчивый старик отец все-таки согласился на их брак? |
– Два-три слова королевы, и дело с концом, тем более что невеста была обласкана при дворе и осыпана почестями и наградами. |
К тому же, знаете, лютня Хасинты была чародейная и легко смиряла самых твердолобых и жестокосердых. |
– А что сталось с волшебной лютней? |
О, это самое любопытное: тут-то яснее ясного подлинность всей истории. |
Лютня хранилась в семье, но её, говорят, из зависти выкрал и увёз с собой в Италию великий певец Фаринелли. |
Тамошние его наследники не знали, что лютня волшебная, и пустили её в переплав, а струны прикрепили к остову старой кремонской скрипки. |
Они и поныне отнюдь не утратили волшебной силы. |
Словечко на ухо читателю, только, чур, молчок: |
скрипка эта нынче завораживает весь мир – это скрипка Паганини! |
Ветеран |
Среди любопытных знакомых, которыми подарили меня прогулки по крепости, был бравый и потрёпанный в битвах полковник инвалидного гарнизона, угнездившийся наподобие ястреба в мавританской башне. |
История его, которую он любил рассказывать, была смесью приключений, невзгод и превратностей, придающих жизни почти всякого незаурядного испанца разнообразие и прихотливость страниц Жиль Бласа. |
Двенадцати лет он побывал в Америке и полагал, что жизнь обласкала и осчастливила его уже тем, что он видел генерала Вашингтона. |
С тех пор он принимал участие во всех войнах своей страны; он со знанием дела говорил почти обо всякой тюрьме и темнице на полуострове; на одну ногу он прихрамывал, обе руки были покалечены, и весь он был в рубцах и шрамах – словом, живой памятник испанских бед, с отметиною от каждой битвы и стычки, словно дерево, на котором Робинзон Крузо делал по зарубке в год. |
Однако больше всего старому вояке не повезло, когда он начальствовал в Малаге в тревожные и смутные времена и был возведён горожанами в чин генерала, дабы защитить их от нашествия французов. |
От той поры у него остался целый ворох справедливых исков к правительству, и боюсь, что он до смертного часа будет все писать и печатать прошенья и меморандумы, изнуряя свой ум, истощая кошелёк и испытуя друзей, каждый из которых, навестив его, выслушает полчаса чтения убийственно скучного документа и уносит в карманах с полдюжины размноженных отписок. |
Так, впрочем, обстоит дело по всей Испании: повсюду вам попадётся какая-нибудь почтенная особа, которая, забившись в свой угол, лелеет память о незаслуженных обидах и незаглаженных несправедливостях. |
К тому же, если у испанца имеется какой ни на есть иск или тяжба с правительством, то он может считать себя при деле весь остаток жизни. |
Я навещал ветерана в его жилище в верхнем этаже Torre del Vino, то есть Винной Башни. |
Комната его была невелика, но уютна, с прекрасным видом на Вегу. |
Обставлена она была по-солдатски. |
На стене висели три ружья и пара пистолетов, все вычищенные и сверкающие, с боков сабля и трость, сверху две треуголки: одна парадная, другая всегдашняя. |
Пяток книг на полке составлял его библиотеку: излюбленным чтением был захватанный томик философических речений. |
Он ежедневно просиживал над ним часами, применяя всякое речение, не лишенное трезвой горечи и указующее на неблагоустройство мира, к собственным тяжбам. |
При всем том он был общителен и добродушен и, если удавалось оставить в стороне его обиды и его философию, мог многое порассказать. |
Я люблю таких закалённых сынов фортуны и нахожу вкус в их нехитрых армейских байках. |
Похаживая к полковнику, я услышал немало забавного о прежнем военном коменданте крепости, который, видимо, был ему сродни по духу и по воинской судьбе. |
Я дополнил его рассказы, выспросив некоторых здешних старожилов, в особенности отца Матео Хименеса: нижеописанный комендант был его излюбленным героем. |
Комендант и нотариус |
Во времена не столь давние хозяином Альгамбры был неустрашимый старый воин, который потерял одну руку на поле боя и потому был известен под именем el Gobernador Manco, или Однорукий комендант. |
Он гордился своим бранным прошлым, закручивал усы под самые глаза, носил сапоги с отворотами и толедский палаш, длинный, как вертел, с носовым платком в чашке эфеса. |
Вообще он был большой гордец и педант, особенно по части собственных прав и льгот. |
При нем все привилегии, положенные Альгамбре как королевскому владению и резиденции, соблюдались неукоснительно. |
Никому не было дозволено входить в крепость ни с огнестрельным оружием, ни со шпагой или даже с палкой, – разве что он был в соответствующем чине; всякий всадник обязан был спешиться у ворот и вести коня под уздцы. |
А поскольку Альгамбра высится посредине Гранады и являет собой как бы нарост на этом столичном городе, то генерал-губернатору области все время досаждал такой imperium in imperio , крохотный независимый островок в самом центре его владений. |
Масла в огонь подливало и мелочное упрямство старого коменданта, который вспыхивал как порох при малейшем намёке на ущемленье его власти и прерогатив; к тому же в крепость, под защиту её неприкосновенных стен, понабрался тёмный народец, промышлявший грабежом и мошенничеством в ущерб честным горожанам. |
Так что генерал-губернатор и комендант не вылезали из неладов и распрей, и особенно злобился, конечно, комендант, ибо из двух соседей-властителей о своём достоинстве всегда больше печётся слабейший. |
Пышный дворец генерал-губернатора стоял на Пласа Нуэва, у самого подножия горы Альгамбры; перед ним всегда суетились и выстраивались солдаты, слуги, городские чиновники. |
А над дворцом и дворцовой площадью выдавался крепостной бастион, и по этому бастиону то и дело прохаживался опоясанный палашом старый комендант, зорким глазом взирая на соперника, словно ястреб, выслеживающий добычу из гнезда на иссохшем дереве. |
В город он выезжал при полном параде: либо верхом с эскортом стражи, либо в особой комендантской карете, старинном и громоздком сооружении в испанском духе, из резного дерева и раззолочённой кожи: тянули её восемь мулов, лакеи стояли на запятках и бежали по бокам; и по бокам же ехали верховые. Он полагал, что всякий наблюдатель исполняется почтения и трепета перед наместником короля, но гранадские острословы, особенно завсегдатаи генерал-губернаторского дворца, посмеивались над карликовым парадом коменданта и, намекая на его верноподданный крепостной сброд, окрестили его «королём голодранцев. |
Чаще всего два доблестных соперника препирались о праве коменданта провозить через город без досмотра все назначенное на потребу ему или гарнизону. |
Под покровом этой льготы процвела контрабанда. |
Шайка ловкачей из крепостных лачуг и окрестных землянок снюхалась с гарнизонными солдатами и на славу проворачивала свои делишки. |
Генерал-губернатор насторожился. |
Он призвал своего советчика и поверенного в делах, хитроумного и пронырливого нотариуса-эскрибано, который очень обрадовался случаю посадить в лужу старого властителя Альгамбры, запутав его в дебрях крючкотворства. |
Он посоветовал генерал-губернатору настоять на своём праве досмотра каждого транспорта, проходящего через городские ворота, и настрочил длинную бумагу в обоснование этого права, каковая была отправлена в Альгамбру. |
Комендант Манко был прямодушный старый рубака и всякого эскрибано считал родным братом самого дьявола, а этого ненавидел пуще всех остальных. |
– Что? – |
сказал он, яростно закрутив усы. – Генерал-губернатор хочет напустить на меня своего щелкопёра? |
Я ему покажу, что старого солдата писаниной не возьмёшь. |
Он схватил перо и нацарапал краткую и неразборчивую отповедь, где, не вдаваясь в тонкости, лишний раз напомнил о своём праве беспрепятственного провоза и жестоко остерег таможенных чиновников запускать свои нечистые лапы в поклажу, осенённую флагом Альгамбры. |
В самый разгар пререканий неуступчивых властителей случилось так, что однажды мул, груженный припасом для крепости, подошёл к городским воротам возле Хениля, откуда путь вёл окраиной города в Альгамбру. |
Командовал транспортом запальчивый бывалый капрал, давний однокорытник и любимец коменданта, ржавый и надёжный, как старый толедскии клинок. |
Возле городских ворот капрал укрыл вьюки флагом Альгамбры и зашагал, вытянувшись в струнку, вздёрнув голову и чуть косясь по сторонам, как пёс, пробегающий чужим двором и готовый ощериться и цапнуть. |
– Кто идёт? – |
спросил часовой у ворот. |
– Солдат Альгамбры! – |
отозвался капрал, не поворачивая головы. |
– Что везёте? |
– Гарнизонное довольство. |
– Проходи. |
Капрал пропечатал шаг, за ним прошёл транспорт, но вдруг из маленькой будки выскочила свора таможенников. |
– Эй, куда? – |
крикнул их начальник. – |
Погонщик, стой, развязывай вьюки! |
Капрал повернулся кругом и принял ружье наизготовку. |
– Уважай флаг Альгамбры, – сказал он. – Это поклажа для коменданта. |
– Чхать на коменданта и чхать на его флаг. |
Погонщик, стой, тебе говорят! |
– Не задерживать транспорт! – |
крикнул капрал, взводя курок. – |
Погонщик, пошёл! |
Погонщик огрел мула по бокам; таможенник подскочил и схватился за недоуздок; капрал приложился и застрелил его на месте. |
Сбежалась вся улица, и поднялся страшный переполох. |
Бывалого капрала схватили, отвесили ему несколько пинков, тычков и оплеух, которыми испанская толпа обычно предвосхищает законное наказание, заковали в кандалы и препроводили в городскую тюрьму; товарищам его было позволено следовать с изрядно выпотрошенным транспортом в Альгамбру. |
Старый комендант пришёл в неистовство, услышав об оскорблении своему флагу и пленении капрала. |
Сначала он носился по мавританским стенам и пыхтел на бастионах, как бы готовясь обрушить огонь и меч на генерал-губернаторский дворец. |
Когда первый гнев отошёл, он отправил генерал-губернатору письмо с требованием выдачи капрала на том основании, что люди его не подсудны никому, кроме его самого. |
Генерал-губернатор при содействии радостного эскрибано ответил пространно, изъясняя, что поскольку проступок был совершён в стенах города и пострадал гражданский чиновник, то дело подлежит его ведению Комендант повторил требование, генерал-губернатор ответил ещё более пространно и замысловато; комендант разгорячился и безоговорочно настаивал на своём а генерал-губернатор отвечал ему все спокойнее и все пространнее; под конец старый воин, угодивший в силки закона, ничего уже не писал и только ревел, как разъярённый лев. |
Измываясь таким образом над комендантом, хитрый эскрибано не забывал и о капрале: судопроизводство шло, а преступник сидел в тесной темнице с узким оконцем, к которому он подходил, гремя цепями, принимать дружеские соболезнования. |
Неутомимый эскрибано наворотил, по испанскому обыкновению, целую гору письменных свидетельских показаний, и капрал был погребён под бумажным обвалом. |
Его признали виновным в убийстве и присудили к повешению. |
Напрасно комендант слал из Альгамбры протесты и угрозы. |
Роковой день надвинулся, и капрала перевели in capilla, то бишь в тюремную часовню, как это делают с преступниками накануне казни, чтобы они поразмыслили о близком конце и покаялись в своих грехах. |
Видя, что больше медлить некогда, старый комендант решил заняться этим делом самолично. |
Он приказал заложить экипаж и со всею помпой прогрохотал вниз по главной аллее Альгамбры. |
Подъехав к дому нотариуса, он вызвал его на крыльцо. |
Глаза старого коменданта загорелись, как уголья, при виде ухмыляющегося и торжествующего законника. |
– Верно ли я слышал, – спросил он, – что вы тут собираетесь казнить моего солдата? |
– Все по закону, все, как велит правосудие, – самодовольно отвечал эскрибано, хихикая и потирая руки. – Могу показать вашему превосходительству все письменные материалы по делу. |
– Тащи их сюда, – сказал комендант. |
Нотариус кинулся за бумагами, радуясь лишнему случаю показать свою изворотливость и посрамить твердолобого ветерана. |
Он вернулся с туго набитой сумкой и сноровисто затараторил длинное судебное заключение. |
Тем временем кругом собралась толпа, люди вслушивались, вытянув шею и разинув рот. |
– Полезай-ка в карету, приятель, а то это болванье мешает мне тебя слушать, – сказал комендант. |
Нотариус забрался в карету, дверца за ним мигом захлопнулась, кучер щёлкнул кнутом – и мулы, экипаж и стража с грохотом умчались, оставив толпу в полном изумлении; комендант не успокоился, пока не засадил пленника в самый глухой каменный мешок Альгамбры. |
Затем он выслал на военный манер парламентёров с белым флагом и предложил картель, или обмен пленными: капрала за нотариуса. |
Генерал-губернатор был задет за живое, прислал презрительный отказ, и Пласа Нуэва вскоре украсилась посредине высокой прочной виселицей. |
– Ого! |
Вот мы как? – |
сказал комендант Манко. |
Он распорядился, и на краю большого бастиона над площадью был немедля вбит столб с перекладиной. |
«Что ж, – написал он генерал-губернатору, – вешайте моего солдата когда вам угодно; но, когда вы его вздёрнете, поглядите наверх и увидите, как пляшет в петле ваш эскрибано». |
Генерал-губернатор был непреклонен: войска выстроились на площади, загрохотали барабаны, ударил колокол. |
Огромная толпа зевак собралась поглазеть на казнь. |
В ответ комендант выстроил своих солдат на бастионе, и похоронный звон по нотариусу понёсся с Torre de la Сатрапа – Колокольной Башни. |
Сквозь толпу протиснулась жена нотариуса с целым выводком эскрибано, мал мала меньше, и бросилась к ногам генерал-губернатора, умоляя его отступиться от гордыни, пожалеть её и малюток и пощадить жизнь её мужа. «Вы ведь знаете старого коменданта, – рыдала она, – он же непременно исполнит угрозу, если вы повесите этого солдата». |
Генерал-губернатор снизошёл к её слёзам и мольбам и сжалился над плачущими детишками. |
Капрала повели в Альгамбру в облачении висельника, точно монаха в клобуке, но с гордо поднятой головой и каменным лицом. |
В обмен по условиям картели был затребован эскрибано. |
Ещё недавно егозливый и самодовольный, законник вышел из темницы ни жив ни мёртв. |
Его наглости и бахвальства как не бывало; он наполовину поседел от страха, и вид у него был такой жалкий и пришибленный, словно он все ещё чувствовал петлю на шее. |
Старый комендант подбоченился одной рукой и с жёсткой улыбкой смерил его взглядом. |
– Вот так, приятель, – сказал он, – впредь не торопись отправлять людей на виселицу, не думай, что закон сам себе оборона, а главное – другой раз не донимай своей писаниной старого солдата. |
Комендант Манко и солдат |
Хотя комендант Манко, то бишь «Однорукий», самовластно правил Альгамброй по-военному, ему все время пеняли на то, что крепость его – сущий притон мошенников и контрабандистов. |
Внезапно старый властелин решил разом навести порядок и, твёрдой рукою взявшись за дело, вышвырнул из крепости всех проходимцев и очистил от бродяг окрестные холмы, изрытые цыганскими землянками. |
Вдобавок он разослал патрули по дорогам и тропинкам с наказом забирать всех подозрительных прохожих. |
Однажды, ярким солнечным утром, патруль в составе запальчивого бывалого капрала, отличившегося в истории с нотариусом, трубача и двух рядовых сидел возле садовой стены Хенералифе у дороги, которая ведёт вниз с Солнечной Горы; вдруг они заслышали цоканье копыт и мужской голос, сипловатый, но не лишенный приятности, распевавший старую кастильскую походную песню. |
Вскоре на глаза показался крепкий загорелый детина в затасканном пехотном мундире, в поводу он вёл статного арабского коня, оседланного на старинный мавританский манер. |
Подивившись, откуда взялся на этой одинокой горе незнакомый солдат, да ещё с конём, капрал выступил вперёд и окликнул его. |
– Кто идёт? |
– Друг. |
– Кто таков? |
– Солдат с войны домой, выслужил ломаный грош да пустой кошелёк. |
Теперь они могли разглядеть его поближе. |
Лоб его пересекала чёрная повязка, борода была седовата, и вообще вид лихой, а смотрел он с лёгким прищуром и проблеском хитроватого добродушия. |
Ответив на вопросы, солдат, видно, решил, что теперь и сам может поспрашивать. |
– А скажите-ка мне, – сказал он, – что это за город там, под горою? |
– Что за город? – |
воскликнул трубач, – ну, это ты брось. |
Разгуливает по Солнечной Горе да ещё спрашивает, как называется город Гранада! |
– Гранада! Madr? de Dios! |
Да не может быть! |
– Ещё как может! – |
возразил трубач. – А тебе ведь небось и то невдомёк, что вон там – башни Альгамбры? |
– Слушай, труба, – отвечал незнакомец, – ты со мной не шути. Если это и вправду Альгамбра, то мне надо такое рассказать коменданту! |
– Вот и расскажешь, – сказал капрал, – мы тебя как раз к нему и сведём. |
Трубач перехватил лошадь под уздцы, двое рядовых взяли солдата под руки, капрал встал впереди, скомандовал «шагом марш!» – |
и они отправились в Альгамбру. |
Потрёпанный пехотинец и дивный арабский скакун, захваченные патрулём, – это был подарок всем крепостным зевакам, а особенно болтунам и болтуньям, с раннего утра обсевшим колодцы и родники. |
Колодезное колесо переставало вертеться, а неряха служанка застывала с кувшином в руке, во все глаза уставившись на капрала с добычею. |
Патруль провожала пёстрая толпа. |
Люди понимающе кивали, перемигивались и строили догадки. |
«Дезертир», – говорил один. «Контрабандист», – возражал другой. «Бандолеро», – объяснял третий; и скоро все сошлись на том, что храбрый капрал с патрулём изловил главаря шайки отчаянных бандитов. |
«Ну, ну, – говорили друг другу старые перечницы, – главарь не главарь, а пусть-ка он попробует теперь вырваться из когтей коменданта Манко, даром что у него только одна рука». |
В это время комендант Манко сидел в дальнем чертоге Альгамбры и пил утреннюю чашку шоколаду в обществе своего духовника – жирного францисканца из соседнего монастыря. |
Им прислуживала скромная черноглазая красотка из Малаги, дочь экономки коменданта. |
Ходил слух, что эта скромненькая девица – редкостная плутовка, что она нашла слабую струнку в сердце железного коменданта и прибрала его к рукам. |
Впрочем – не надо лезть в домашние дела сильных мира сего. |
Когда его превосходительству доложили, что неподалёку от крепости задержан подозрительный бродяга, каковой дожидается во дворике под охраной капрала, не соизволят ли его допросить, комендант горделиво и начальственно выпятил грудь. |
Он допил шоколад и вручил чашку скромной девице, велел принести свой палаш с эфесом-корзинкой, препоясался им, закрутил усы, уселся в высокое кресло, принял строгий и неприступный вид и приказал ввести пленного. |
Солдаты все так же крепко держали его под руки; сзади шёл капрал с ружьём наперевес. |
Пленник, однако, смотрел по-прежнему беспечно и самоуверенно и в ответ на всепроникающий взор коменданта чуть-чуть ему подмигнул, что отнюдь не понравилось церемонному старому владыке. |
– Итак, негодяй, – сказал комендант, оглядев его с головы до ног, – что ты скажешь в своё оправдание – кто ты такой? |
– Солдат прямиком со службы, награждён рубцами да шрамами. |
– Солдат, кхм, судя по мундиру, пехотинец. |
А говорят, у тебя прекрасный андалузский конь. |
Это что же – в придачу к рубцам да шрамам? |
– С позволения вашего превосходительства, лошадь эта – диковинная животина. |
И рассказ мой будет самый что ни на есть удивительный, однако же имеющий касательство до охраны крепости – да что! |
всей Гранады. Но предназначен он только для ваших ушей и для тех, от кого у вас нет секретов. |
Взвесив его слова, комендант велел капралу с солдатами удалиться и встать на часах за дверью. |
– Этот пречестной брат, – сказал он, – мой духовник, при нем можно говорить все, а эта девица, – и он кивнул на служанку, которая замешкалась с видом величайшего любопытства, – девица эта скромна, не болтлива и заслуживает полного доверия. |
Солдат не то подмигнул скромной служанке, не то осклабился в её сторону. |
– По мне, – сказал он, – девица делу не помеха. |
Когда все лишние удалились, солдат начал рассказ. |
Говорил он бойко и складно, не по-солдатски расторопным языком. |
– С позволения вашего превосходительства, – сказал он, – я, как я уже имел честь доложить, солдат и послужил на славу, но срок моей службы истёк, меня совсем недавно в Вальядолиде списали вчистую, и я отправился пешим ходом в родную андалузскую деревню. |
Вчера под вечер я шагал по широкой голодной степи Старой Кастилии. |
– Погоди! – |
прервал комендант. – Что это ты несёшь? |
От нас до Старой Кастилии миль двести или триста. |
– Вот именно, – спокойно отвечал солдат. – |
Я же сказал вашему превосходительству, что повесть моя преудивительная, но притом правдивая, как ваше превосходительство и убедитесь, ежели наберётесь терпения. |
– Рассказывай, мерзавец, – молвил комендант, подкручивая усы. |
– Солнце клонилось к закату, – продолжал солдат, – и я стал озираться, не видать ли какого жилья для ночёвки, но кругом, сколько хватало глаза, простиралась безлюдная степь. |
Придётся, видно, подумал я, заночевать на голой земле, подложив ранец под голову; ваше превосходительство сами старый солдат и понимаете, что военному человеку к такому не привыкать. |
Комендант кивнул в знак согласия, вытащил платок из корзинки-эфеса и отогнал муху, которая жужжала у его носа. |
– Короче говоря, – продолжал солдат, – прошёл я ещё несколько миль и набрёл на мост над глубоким ущельем, на дне которого чуть поблёскивал ручеёк, по летнему делу почти высохший. |
Возле моста была мавританская башня, верх в развалинах, а подвал целёхонький. |
Вот, думаю, здесь и на постой; спустился к ручью, напился как следует – глотка пересохла, а вода была чистая, свежая; достал я из ранца луковку и краюшку, весь свой припас, сел у ручья на камень и давай ужинать – а потом, думаю, завалюсь спать в подвале: не худая квартира для человека служивого, как ваше превосходительство, тоже старый солдат, и сами понимаете. |
– Бывало, устраивался я и похуже, – сказал комендант, уложив носовой платок обратно в эфес-корзинку. |
– Жую я свою краюшку, – продолжал солдат, – и вдруг слышу какой-то шум из подвала; прислушался – никак лошадь переступает. |
А потом выходит из подвальной двери неподалёку от воды какой-то человек и ведёт под уздцы статного коня. |
Что за человек, при звёздах не видно, а луны не было. |
Место дикое, глухое; с чего бы ему торчать в этой башне? |
Может, путник вроде меня, может, контрабандист, а может, и бандолеро – что из этого? |
Я, слава богу, гол как сокол, с меня много не возьмёшь; сижу себе, жую краюшку. |
Подвёл он лошадь к воде почти рядом со мной, и тут я его разглядел толком. И удивился: |
одет он был по-мавритански, в стальных латах и круглом полированном шлеме – это я понял по звёздному отсвету. |
И лошадь в мавританской сбруе, широкие такие стремена лопаткой. |
Так вот, я говорю, подвёл он коня к ручью, тот запустил голову в воду по уши, пьет и пьет, как бы, думаю, не лопнул. |
– Приятель, – говорю, – ну и пьет у тебя конь, это добрый знак, когда лошадь смело сует морду в воду. |
– Пусть его пьет, – сказал чужак с мавританским выговором, – он уж год как ни глотка не пил. |
– Клянусь Сантьяго, – говорю, – куда до него верблюдам, которых я видел в Африке. |
Слушай-ка, ты вроде как тоже солдат, может, сядешь, перекусишь со мной по-походному? |
Честно сказать, мне было как-то не по себе в этом безлюдье, а он хоть и неверный, а все человек. |
К тому же ваше превосходительство и сами знаете, солдата с кем только судьба не сведёт, для нашего брата религия дело десятое, и в мирное время солдат солдату друг и товарищ. |
Комендант снова кивнул. |
– Вот я и говорю; предложил я ему разделить какой ни на есть ужин, надо же было как-то оказать дружелюбие. |
А он: – Некогда мне ни есть, ни пить. Мне до утра далеко поспеть надо. |
– А в какие края? – |
спрашиваю. |
– В Андалузию, – сказал он. |
– Значит, нам с тобой по пути, – говорю, – ну, раз не хочешь со мной поесть, может, хоть подвезёшь меня? |
Конь у тебя, вижу, крепкий, двоих легко свезёт. |
– Ладно, – сказал конник, да и как ему отказаться, это уж было бы невежливо и не по-солдатски, я ведь с ним готов был разделить кусок хлеба. |
И он вскочил на коня, а я уселся за ним. |
– Держись крепче, – сказал он, – конь у меня быстрее ветра. |
– И не таких видали, – говорю, и он тронул коня. |
С шага на рысь, с рыси на галоп, а там – вскачь и во весь опор. |
Скалы, деревья, дома – все только мелькнёт, и нет. |
– Что это за город? – |
спрашиваю. |
– Сеговия, – сказал он, и только сказал, а уж башни Сеговии далеко позади. |
Взлетели мы на горы Гвадаррамы и вниз у Эскуриала; промчались мимо стен Мадрида, пронеслись по равнинам Ламанчи. |
Так и стлались с вершины в низину, через горы, степи и реки в тусклом звёздном блеске. |
Словом, чтоб не томить ваше превосходительство, всадник вдруг встал на горном откосе. |
«Приехали, – сказал он, – здесь конец пути». |
Смотрю – а жилья кругом никакого, только вход в пещеру. |
Ещё смотрю – и вижу: подъезжают и подходят люди в мавританском платье, словно их ветром приносит с четырёх сторон света, и спешат внутрь пещеры, как пчелы в улей. |
Я и спросить ничего не успел, а конник вогнал лошади в бока свои длинные мавританские шпоры, и мы смешались с толпой. |
Петляли мы, петляли крутой дорогой и спустились в самую глубь горы. |
Понемногу откуда-то забрезжил свет, словно бы утренний, ранний-ранний. |
Потом будто и совсем рассвело, и мне стало видно все кругом. |
Справа и слева по дороге были просторные пещеры, вроде зал в арсенале. |
В одних по стенам висели щиты, шлемы, латы, копья, сабли, в других лежали громадные кучи всякого походного боевого снаряженья. |
Вот бы порадовалось солдатское сердце вашего превосходительства, если б вы видели, сколько там заготовлено оружия и амуниции! |
А в других пещерах рядами стояла конница в полном вооружении, с развёрнутыми знамёнами и копьями наготове, хоть сейчас в бой, но неподвижные, как статуи. |
Были ещё залы, где витязи спали на земле возле своих коней, а пехота, казалось, вот-вот построится. |
И все в старинном мавританском платье и доспехах. |
Короче, ваше превосходительство, мы наконец попали в огромную пещеру или, лучше сказать, подземный дворец: стены там в жилах золота и серебра сверкают алмазами, сапфирами и всякими самоцветами. |
В дальнем конце возвышение, на нем золотой трон, на троне мавританский царь, а по бокам толпятся вельможи и стоят негры-телохранители с саблями наголо. |
Народ валил и валил несчётными тысячами, и все один за одним подходили к трону и чествовали царя. |
Одни пришельцы были в расшитом каменьями пышном облачении без единого пятнышка, другие – в истлевших, заплесневелых лохмотьях, и доспехи на них погнутые, иссечённые и заржавленные. |
Я до поры придерживал язык: ваше превосходительство сами знаете – негоже солдату лезть с вопросами, но тут уж я не выдержал. |
– Слушай, приятель, – говорю, – что это за кутерьма? |
– Это, – сказал всадник, – великая и страшная тай на. |
Знай, о христианин, что пред тобою двор и войск Боабдила, последнего царя Гранады. |
– Какой ещё, – говорю, – двор и войско? |
Боабдил с его двором вытурили отсюда уж сколько сот лет назад, и все они перемёрли в Африке. |
– Да, так написано в ваших лживых летописях, – отвечал мавр, – но знай же, что Боабдил и его воинство, все защитники Гранады были замкнуты в глубине горы мощным заклятьем. |
А царь и войско, которые будто бы оставили покорённую Гранаду, – это было шествие в их облике духов и демонов, дабы обмануть христианских государей. |
И скажу тебе ещё, друг, что вся Испания – зачарованная страна. |
Нет такой горной пещеры, одинокой башни на равнине или разрушенного замка в горах, где бы скрытно не дремал околдованный витязь – век за веком, пока не искупятся грехи, за которые попущением Аллаха правоверные на время утратили это царство. |
Только однажды в году, в канун святого Иоанна, заклятье снимается от заката до рассвета и нам позволено примчаться сюда и поклониться своему государю; толпы, которые на твоих глазах вливались в пещеру, – это мусульманские воины со всех концов Испании. |
И я из них. Ты видел разрушенную предмостную башню в Старой Кастилии? В ней я провёл много сотен лет и туда обязан вернуться до зари. |
А конные и пешие воины, застывшие в строю соседних пещерах, – все это очарованные защитники Гранады. |
В Книге судеб написано, что, когда минет срок заклятья, Боабдил ринется с горы во главе своего войска, отвоюет наследный дворец Альгамбры и гранадский престол, соберёт воедино рассеянных по всей Испании зачарованных воинов, и зелёное знамя пророка снова заплещется над полуостровом. |
– И когда же это все будет? – |
говорю. |
– Аллах один ведает; мы уже надеялись, что близок день избавленья, но Альгамбра попала в железные руки неусыпного правителя, закалённого старого воина, всем известного под именем коменданта Манко. |
И пока такой воитель стоит головной заставою, готовый отразить первый натиск с горы, придётся Боабдилу и его витязям ещё подремать. |
Комендант выпрямился в кресле, поправил палаш и подкрутил усы. |
– Словом, чтоб опять же не слишком докучать вашему превосходительству, конник рассказал мне все это и спешился. |
– Побудь здесь, – сказал он, – и постереги моего коня, а я пойду преклоню колено перед Боабдилом. |
Вслед за этими словами он пристал к толпе, которая чередом продвигалась к трону. |
– Как быть? – |
подумал я, оставшись сам по себе. – Ждать ли здесь, пока этот нечестивец вернётся и умыкнёт меня на своём бешеном скакуне бог весть куда; а может, не тратя времени попусту, вырваться из сонмища этих живых мертвецов? |
Ваше превосходительство сами знаете, солдат долго не раздумывает. |
Что до лошади, то хозяин её был завзятый враг нашей веры и королевства, так что лошадь его по законам войны была моя. |
Я перескочил с крупа в седло, дёрнул поводья, шлёпнул коня по бокам мавританскими стременами: забрался сюда, так пусть и выбирается как знает. |
Когда мы скакали мимо тех залов, где мусульманские конники стояли в недвижном строю, мне почудилось бряцанье оружия и глухой гул голосов. |
Я ещё раз поддал коню стременами, и мы помчались вдвое быстрее. |
Позади раздался грохот, словно от обвала; цокну ли о камень тысячи копыт; меня нагнала бесчисленная толпа, понесла и вышвырнула из пещеры; тысячи тысяч теней разлетались на все четыре стороны. |
В вихре и сумятице я грянулся оземь и лишился чувств. |
Когда я пришёл в себя, оказалось, что я лежу на уступе скалы, а конь стоит возле: упавши, я неотпустил уздечки, а то бы он, пожалуй, умчался в свою Старую Кастилию. |
Ваше превосходительство легко можете себе пред, ставить моё изумление, когда я огляделся кругом и увидел заросли алоэ, индийские смоквы и прочие южные растения; а внизу был большой город с башнями, дворцами и громадным собором. |
Я побрёл вниз, взяв коня в повод: сесть на него побоялся, чтоб он чего не выкинул, мало ли. |
По пути мне встретился ваш патруль, и я узнал от него, что подо мною – о диво! – лежит Гранада, а сам я у стен Альгамбры, крепости неустрашимого коменданта Манко, грозы всех зачарованных мусульман. |
Услышав это я решил тут же явиться к вашему превосходительству рассказать вам обо всем и упредить об опасности вокруг и снизу, чтобы вы своевременно оборон крепость и самое королевство от этого мерзостно воинства, затаившегося в утробе земли. |
– Так скажи, друг, ты ведь опытный воин и нанюхался пороху, – сказал комендант, – как, по-твоему, вернее уберечься от беды? |
– Смею ли я, простой рядовой, – смиренно сказал солдат, – давать советы вашему превосходительству, столь умудрённому боевым опытом? Мне лишь кажется, что если ваше превосходительство прикажете наглухо замуровать все горные пещеры и расселины, Боабдил со своими полчищами окажется вроде как подземной мышеловке. |
А если ещё и святой отец, добавил солдат, отвесив почтительный поклон иноку и набожно перекрестившись, – удостоит освятить эти завалы и укрепить их крестами, мощами и святынями, то что против них любые заклятья нечестивых! |
– Да, святыни суть крепость нерушимая, отозвался монах. |
А комендант подбоченился, возложив руку на эфес своего толедского палаша, вперил взор в солдата и медленно повёл головой из стороны в сторону. |
– Неужто же, приятель, – сказал он, – ты и вправду полагал обморочить меня такими дурацкими байками об очарованных горах и зачарованных маврах? |
Молчать, мерзавец! – |
ни слова больше. |
Может, ты и старый солдат, но пред тобой солдат куда постарше так что оставь свои воинские хитрости. |
Эй, стража! |
Заковать малого в кандалы. |
Скромная служанка хотела было замолвить словечко за пленника, но, глянув на коменданта, смолчала. |
Заковывая солдата, один из стражей заметил, что карман его отнюдь не пуст, и вытащил оттуда длинный, туго набитый кожаный кошель. |
Взяв его за конец, он вытряхнул содержимое на стол перед комендантом, и надо сказать, что добыча была отменная. |
Перстни, украшенья, жемчужные четки, сверкающие алмазные крестики, куча старинных золотых монет – все звякнули со стола на пол и раскатились по чертогу. |
Правосудие приостановилось: |
все ползали, собираючи раскатившиеся сокровища. Один комендант, преисполненный подлинно испанской гордости, сидел горделиво и неподвижно, хотя в глазах его мелькала тревога, покуда последняя монета и последний перстень не были уложены обратно в кошель. |
Монах был не столь спокоен: лик его пылал, как печь, а глаза блестели и разбегались при виде четок и крестов. |
– Ах ты, гнусный святотатец! – |
воскликнул он, – храм или часовню ты ограбил, стяжав столь святые реликвии? |
– Ни храм, ни часовню, честной отец. |
Добыча-то, может, и святотатственная, но её давным-давно стяжал тот нечестивый всадник, о котором шла речь. |
О ней-то я и собирался сказать его превосходительству, когда он мне запретил говорить: я, завладев чужой лошадью, положил в карман кожаный мешок, который висел у луки, и в нем, как видите, давняя добыча, с тех ещё пор, как здесь и всюду хозяйничали мавры. |
– Рассказывай, рассказывай, а пока что посиди-ка ты у нас в Алых Башнях: они хоть и не под заклятьем, но годятся на такой случай не хуже любой твоей мавританской зачарованной пещеры, – усмехнулся комендант. |
– Да как ваше превосходительство устроите, на том и спасибо, – безмятежно сказал пленник. – |
Мне что, мне любое помещение сойдёт; ваше превосходительство сами знаете – солдат человек привычный и привередничать не станет. |
Была бы темница покрепче да похлёбка погуще, а там хоть трава не расти. Об одном только попрошу ваше превосходительство: позаботившись обо мне, не забудьте заткнуть горные ходы-выходы. |
На том покамест и кончилось. |
Узника отвели в Алые Башни, в самый надёжный каземат, арабскому коню нашлось место на конюшне его превосходительства, а кожаному мешку – в его превосходительства заветном ларчике. |
Правда, монах закинул было удочку насчёт того, что награбленные святыни суть достояние церкви, но комендант его как-то не расслышал, и пречестной брат решил понапрасну не настаивать на своём, а просто оповестить об этом церковные власти в Гранаде. |
Чтобы понять, отчего старый комендант Манко был так крут и скор на расправу, надо знать, что в то время в горах Альпухарры по соседству с Гранадой бесчинствовала шайка разбойников, дерзкого главаря которой звали Мануэль Бораско. Они разъезжали по дорогам и даже являлись переодетыми в городе, вынюхивая караваны с товаром и путников с туго набитым кошельком; потом их поджидали и обчищали в какой-нибудь глухомани. |
Эти беспрестанные и наглые грабежи наконец растревожили правительство, и местному начальству были разосланы указания не дремать и хватать всех подозрительных бродяг. |
Комендант Манко проявлял особое усердие: ведь о его крепости поговаривали худо, и теперь он не сомневался, что изловил кого-то из подручных Бораско. |
Между тем молва понеслась и разговоры пошли не только в крепости, но и по всей Гранаде. |
Говорили, что тот самый Мануэль Бораско, гроза Альпухарры, угодил в когти старого коменданта Манко и сидит теперь в Алых Башнях; и все когда-нибудь ограбленные побежали его опознавать. |
Известно, что Алые Башни стоят в стороне от Альгамбры, на соседнем холме, и отделены от неё ложбиной, по которой проходит главная аллея ко дворцу. |
Огражденья нет: часовой несёт стражу прямо перед башней. |
Зарешечённое оконце той камеры, куда засадили солдата, выходило на маленькую площадку. |
Здесь собирались поглядеть на него добрые люди из Гранады, словно на хохочущую гиену за прутьями зверинца. |
Никто, однако ж, не признал в нем Мануэля Бораско: у того ужасного грабителя вид был совершенно кровожадный и такого дружелюбного прищура быть никак не могло. |
Приходили не только из города – со всего края сходились люди, но узник никому не был знаком, и народ стал подумывать, нет ли правды в его россказнях. |
Что Боабдил с войском замкнуты внутри горы – это было старинное предание, и старожилы слышали о нем ещё от своих отцов. |
Толпы ходили на Солнечную Гору – вернее, на гору святой Елены – искать пещеру, о которой говорил солдат; многие подходили к глубокому чёрному колодцу, заглядывали в него и думали, так ли уж он глубок, – но и поныне он слывёт входом в подземные чертоги Боабдила. |
У простолюдинов солдат постепенно стал героем. |
В Испании разбойника с гор отнюдь не презирают, как презирают грабителя в любой другой стране; напротив, простые люди видят в нем едва ли не рыцаря. |
Да и к начальству как не придраться при случае: многие начали роптать, что комендант Манко чересчур уж строг, и узника произвели в мученики. |
К тому же и солдат был весельчак и балагур: всякого подходившего к оконцу он награждал шуточкой, а со всякою дамой любезничал. |
Он раздобыл откуда-то старую гитару, сидел у окна и распевал баллады и куплеты к восторгу женского пола, сходившегося ввечеру на площадку попеть и сплясать болеро. |
Бороду свою он подстриг, загорелое лицо его женщинам нравилось, а скромная служаночка коменданта сказала даже, что прищур его бьёт наповал. |
Эта добросердечная девица с самого начала прониклась состраданием к его злосчастной судьбе и, вотще попытавшись смягчить коменданта, стала сама облегчать жизнь узнику. |
Каждый день она приносила ему то-другое с комендантского стола, а иногда и из кладовой, от щедрот своих прибавляя бутылочку отборного Валь де Пеньяс или душистой малаги. |
Покамест коменданту эдак потихоньку изменяли его тылы, враги его бушевали и неистовствовали. |
В Гранаде давно было известно, что при пленнике оказался кошель золота и драгоценностей, и молва давно превратила кошель в мешок. |
Старинный соперник коменданта генерал-губернатор тут же поднял территориальный вопрос. |
Он настаивал, что раз пленник был захвачен вне пределов Альгамбры, то он подлежит его ведению, а посему требовал выдачи его тела и spolia opima вдобавок. |
А смиренный инок сообщил Великому Инквизитору о крестах, четках и прочих святынях из кошеля, преступник был уже обвинён в святотатстве и телесно затребован на очередное аутодафе, добычу же его надлежало вернуть церкви. |
Страсти разгорелись: разъярённый комендант клялся, что он отнюдь не выдаст узника, но скорее вздёрнет его на виселицу в Альгамбре как шпиона, изловленного возле крепости. |
Генерал-губернатор пригрозил выслать отряд солдат и забрать узника из Алых Башен в городскую тюрьму. |
Великий Инквизитор тоже собрался действовать своими силами. |
Коменданту донесли об этих замыслах поздно вечером. |
– Пусть себе приходят, – сказал он, – а я их дожидаться не стану. Ранней нужно быть пташкой, чтоб обштопать старого солдата. |
И он распорядился на рассвете перевести узника в подвальную темницу главной башни Альгамбры. |
– Вот что, детка, – сказал он своей скромной служанке, – постучи-ка в дверь и разбуди меня до первых петухов, я сам за всем присмотрю. |
День забрезжил, петухи пропели, но в дверь коменданта никто не постучал. |
Солнце высоко поднялось над горными вершинами и светило вовсю, когда коменданта пробудил от утренних сновидений бывалый капрал, и каменное лицо его было искажено ужасом. |
– Нету! |
Ушёл! – |
крикнул капрал, едва переводя дыхание. |
– Кого нету? Кто ушёл? |
– Солдат – разбойник, а может, и сам дьявол: |
темница его пуста, а дверь на замке, и никто не знает, как он оттуда выбрался. |
– Кто последний видел его? |
– Ваша служанка: она ему относила ужин. |
– Позвать её немедля. |
Но и служанку позвать не удалось. |
Её комната тоже была пуста, а постель не смята: |
видно, она составила компанию преступнику, с которым последние дни почасту разговаривала. |
Это тронуло старого коменданта за больное место; но не успел он опомниться, как открылись новые пропажи. |
В комендантской он обнаружил, что заветный ларь его раскрыт и оттуда исчез кожаный кошель, а с ним ещё пара увесистых мешков с дублонами. |
Но как и куда скрылись беглецы? |
Старый кресту янин из хижины у дороги на сьерру объявил, что перед рассветом был разбужен конским топотом, унёсшимся в горы. |
Он высунулся из окна и успел разглядеть всадника, спереди которого сидела женщина. |
– К конюшням! – |
крикнул комендант Манко. |
Кинулись к конюшням: все лошади были в стойлах, кроме арабского скакуна. |
На его месте у яслей торчала здоровенная дубина с подколотой запиской: «В дар коменданту Манко от старого солдата». |
Празднество в Альгамбре |
День ангела моего соседа и равнопрестольного соперника пришёлся на его пребывание в Альгамбре, и в придачу к родне и домочадцам на этот семейный праздник съехались из дальних мест управители и старые слуги графа – поздравить именинника, повеселиться и на славу угоститься. |
Это было хоть и слабое, но живое подобье старинных обычаев испанской знати. |
Испанцы всегда и во всем любили размах. |
Огромные дворцы, тяжёлые экипажи с лакеями на подножках и запятках, пышные выезды, всевозможная и бесполезная прислуга – кажется, чем родовитее вельможа, тем больше народу толчется у него в доме, кормится за его счёт и норовит слопать его живьём. |
Во времена войн с маврами, войн беспрерывных и внезапных, была, конечно, надобность содержать толпы вооруженной челяди, всякого могли в любой день осадить в собственно?! замке или призвать на врага с ополчением. |
Но войны кончились, а обычай остался; что было необходимостью, стало чванством. |
Завоеванья и открытия обогащали страну и сопутствовали пристрастью к царственному роскошеству. |
В Испании от века заведено – из тщеславия пополам со щедростью, – что престарелого слугу не прогоняют, а содержат до его смертного часа; мало того, его дети, внуки, а пожалуй, ещё родня и свойственники постепенно прибиваются к дому. |
Поэтому великолепные дворцы испанских вельмож, где огромные хоромы кой-как обставлены скудной и небогатой утварью и оттого производят впечатление дутой роскоши, строились исходя из обыкновений их владельцев. |
В них еле-еле размещались поколения у наследованных нахлебников, объедавших знатного испанца. Патриархальные обычаи испанской знати пришли в упадок с оскудением доходов, но дух, питавший их, жив доселе и нипочём не желает считаться с переменами. |
Даже у самых бедных дворян непременно есть наследственные прихлебатели, которые помогают им нищать. |
А те, кто, подобно моему соседу графу, сохранил остатки былых несметных богатств, хранят трогательную верность заветам предков, и поместья их запружены толпами всепожирающей праздной челяди. |
Поместья графа, частию весьма обширные, разбросаны по всему королевству, но доход от них невелик: иные, как он меня заверил, едва-едва продовольствуют тамошние полчища дворовых, которые твердо знают, что им положен от графа стол и дом – ведь их предки объедали его род с незапамятных времён! |
Именины старого графа позволили мне присмотреться к испанскому быту. |
Приготовленья к празднику шли два или три дня. |
Из города привозили всевозможные яства, лаская обоняние инвалидов на часах у Врат Правосудия. |
По дворикам сновали хлопотливые слуги, в старинной дворцовой кухне шумно суетились повара и поварята, и очаги гудели непривычным огнём. |
В торжественное утро я видел старого графа патриархом: вокруг него собралась семья и домочадцы; тут же были и управители, разорявшие его именья себе на потребу, а бесчисленные древние слуги и старинные нахлебники разгуливали по дворикам и тянули носом в сторону кухни. |
Альгамбру заполонило веселье. |
В ожидании обеденного часа гости рассеялись по дворцу и тешились прелестью его чертогов, фонтанов и тенистых садов; в залах, недавно столь тихих, звенели смех и музыка. |
Пировали – ибо званый обед в Испании подлинное пиршество – в прекрасном мавританском Чертоге Двух Сестёр. |
Столы ломились от изобилия плодов, череде блюд не было конца, и я подивился, до чего верно описано в «Дон Кихоте» испанское пиршество на богатой свадьбе Камачо. |
За столом царило радостное оживленье: хотя обычно испанцы воздержаны, но в таких случаях они – а в особенности андалузцы – прямо-таки упиваются едою. |
Я же был странно возбуждён оттого, что пирую в царских чертогах Альгамбры, а хозяин мой – отдаленный родственник мавританских владык и прямой потомок Гонсальво из Кордовы одного из знаменитейших христианских воителей. |
После пирушки мы перебрались в Посольский Чертог. |
Здесь каждый старался внести лепту в общее веселье: пели, импровизировали, рассказывали удивительные истории, плясали народные танцы под звон гитары, этой вездесущей услады испанского сердца. |
Как обычно, юная дочь графа одушевляла и восхищала все общество, и я наново залюбовался её чарующей и многообразной одарённостью. |
Она представила с подружками две-три сценки изящной комедии, в которых играла непринуждённо и с тонкой грацией; она изображала – всерьёз и в шутку – знаменитых итальянских певиц, и голос её разливался на все лады, а меня вдобавок заверили, что изображенья весьма похожие; столь же удачно она подражала наречьям, танцам, песням и повадкам цыганок и крестьянок из долины – и все это с пленительным изяществом и женственным тактом. |
Особенно обаятельно было то, что она ничуть не тщеславилась и не манерничала. |
Все делалось само собою или не чинясь в ответ на просьбу. |
Ей словно и невдомёк были собственная прелесть и незаурядные дарованья; она резвилась простодушно и беспечально, как ласковое и невинное дитя в своём дому. |
Мне, кстати, было сказано, что на людях она никогда не разыгрывается – вот только как сейчас, в домашнем кругу. |
Должно быть, она была на редкость приметлива, ибо те сцены, нравы и повадки, которые представляла столь верно и живо, могла наблюдать лишь мельком. |
«Мы и сами все время удивляемся, – сказала графиня, – где это наша Ла Нинья так успела навостриться: она ведь почти безвыездно живет дома, в лоне семьи». |
Близился вечер; сумеречные тени устлали чертоги; нетопыри выбрались из укрытий и заметались туда-сюда. |
Юной графине и её подружкам взбрело на ум пройтись под водительством Долорес по нехоженым закоулкам дворца в поисках тайн и волшебства. |
Они боязливо заглянули в угрюмую старую мечеть и прянули прочь, услышав, что здесь был убит мавританский царь; они отважно спустились в таинственные купальни, напугали друг друга ворчаньем воды в скрытых трубопроводах и пустились бежать, для пущего страха притворяясь, будто увидели зачарованных мавров. |
Потом они отправились к Железным воротам, о которых в Альгамбре ходит недобрая слава. |
Это потайной выход в тёмное ущелье, к нему ведёт узкий крытый проулок. В детстве Долорес и её сверстницы очень боялись этого проулка, потому что там из стены высовывается бестелая рука и хватает проходящих. |
Стайка искательниц волшебства подобралась к этому проулку, но войти в него на ночь глядя было уж очень боязно: страшная рука-то ведь не дремлет! |
Наконец они примчались обратно в Посольский Чертог, задыхаясь от полупритворного ужаса: |
там, в проходе, два призрака в белом! |
Разглядеть их они не успели, но все видели, как они белеют в сумраке. |
Скоро подоспела Долорес: |
она объяснила, что это не призраки, а две мраморные красавицы у входа в сводчатый проулок. |
Некий степенный, но, по-моему, чуть лукавый пожилой мужчина, кажется графский адвокат или поверенный, успокоительно заметил, что статуи эти сопричастны одной из величайших тайн Альгамбры, что про них есть прелюбопытная история и что это своего рода мраморный памятник женской скрытности и молчаливости. |
Все стали просить его рассказать историю про изваянья. |
Он немного задумался, припоминая подробности, и поведал примерно нижеследующее. |
Легенда о двух скрытных статуях |
В одном заброшенном покое Альгамбры жил когда-то коротышка-весельчак по имени Попе Санчес, подручный садовника, живой и проворный, как кузнечик; он распевал весь день напролёт. |
Был он душою и отрадой всей крепости; кончив работу, он садился на каменную скамью на площади, перебирал струны гитары и тешил старых солдат нескончаемыми балладами о Сиде, Бернардо дель Карпио, Фернандо дель Пульгаре и других испанских героях; а то, бывало, заводил музыку повеселее, и девушки пускались отплясывать болеро или фанданго. |
Как почти у всех коротышек, жена у Лопе Санчеса была рослая и пышнотелая и могла, кажется, шутя положить мужа в карман; зато вместо обычного у бедняка десятка ребятишек судьба наградила его только одним. |
Двенадцатилетнюю черноглазую дочку его звали Санчика, она была весёлая, как отец, и он в ней души не чаял. |
Когда он работал в саду, она играла неподалёку; если он присаживался в тени, танцевала под его гитару; и резвее юной лани носилась по рощам, аллеям и запустелым чертогам Альгамбры. |
В канун Иванова дня празднолюбивые обитатели Альгамбры, мужчины, женщины и дети, взошли на плоскую вершину Солнечной Горы над Хенералифе, ибо под солнцеворот полагалось пробыть там до поздней ночи. |
Ясная луна озаряла серебристо-серые горы, купола и шпили Гранады подёрнуло мглою, и Вега с её сумрачными кущами и мерцающими потоками была совсем сказочная. |
По древнему обычаю, сохранившемуся от мавров, на самом верху горы разожгли костер. |
Все окрестные жители тоже несли ночное бденье, и повсюду – в долине и в горах – колыхались бледные огни костров. |
Весь вечер протанцевали под гитару Лопе Санчеса, который под праздники бывал ещё вдвое веселей обычного. |
Тем временем Санчика с подругами бегали по развалинам мавританских укреплений, когда-то венчавших гору; собирая камушки во рву, девочка нашла маленькую руку, выточенную из гагата: четыре пальца её были сложены в кулачок, а большой прижат сверху. |
Обрадованная находкой, Санчика прибежала с нею к матери. |
Пошли умные толки, посыпались мудрые советы; руку разглядывали с суеверной опаской. |
«Выбрось, – говорил один, – это мавританская штуковина, от неё жди колдовства или порчи». |
«Зачем же выбрасывать, – возражал другой, – может, какой ювелир на Закатине за неё что-нибудь даст». |
Подошёл и старый смуглолицый солдат, который много лет прослужил в Африке и почернел там не хуже мавра. |
Он осмотрел находку со знающим видом. |
«Видывал я такие вещицы у берберов, – сказал он. – |
Очень помогает от дурного глаза, от чар и ворожбы. |
Будь уверен, друг Лопе, дочка твоя нашла её на счастье». |
Услышав это, жена Лопе Санчеса обвязала гагатовую руку лентой и повесила её на шею дочери. |
Талисман навёл на излюбленные россказни о маврах. |
Танцевать перестали, расселись на земле и стали припоминать преданья, слышанные от старших. |
Немало легенд было и про ту самую гору, на которой они сидели, – сущую обитель призраков. |
Одна древняя старуха расписала подземный дворец в горной утробе, где, говорят, так и пребывает зачарованный Боабдил со всем своим двором. |
– Вон там, – сказала она, указывая на дальние груды и насыпи, – есть бездонный чёрный колодец, и уходит он в самую глубь горы. |
Посули ты мне всю Гранаду, и то я в него не загляну. |
Давным-давно один бедняк из Альгамбры пас на этой горе коз и полез туда за козлёнком. |
Когда он вылез, на него смотреть было страшно, и нес он что-то несусветное, все так и решили, что человек спятил. |
День или два он сплошь городил про мёртвых мавров, которые будто бы гонялись за ним по пещере, и нипочём больше не хотел пасти коз на этой горе. |
Ну, потом он все-таки согласился, и только его, беднягу, и видели. Соседи пришли, смотрят – козы его щиплют травку среди развалин, шляпа и плащ лежат возле колодца, а самого нет, как не бывало. |
Маленькая Санчика слушала рассказ затаив дыхание. |
Она была очень любопытная, и ей тут же стало невтерпёж заглянуть в этот зловещий колодец. |
Она тайком оставила подруг, побежала к дальним развалинам, осмотрелась там и нашла ямину или пересохший бассейн возле крутого откоса к долине Дарро. |
Посреди бассейна зияло отверстие колодца. |
Санчика подобралась к краю и заглянула внутрь. |
Там было чёрным-черно и, наверно, ужасно глубоко. |
У неё мурашки побежали по спине, она отшатнулась, потом снова заглянула, чуть не убежала и заглянула опять – ей нравилось, что было так страшно. |
Наконец она подкатила большой камень и перевалила его через край. |
Сначала все было тихо, потом он грянулся о какой-то выступ и загромыхал от стенки к стенке, гулко и раскатисто, будто гром; потом глубоко-глубоко плеснула вода, и снова все стихло. |
Но стихло ненадолго. |
В мрачной бездне словно что-то пробудилось. |
Колодец зарокотал и загудел, как огромный улей. |
Гуденье нарастало, и в нем проступили многолюдный гул голосов, бряцанье оружия, дробь литавров и клики труб, точно войско выступило на битву изнутри горы. |
Девочка безмолвно и перепуганно отпрянула и стремглав помчалась туда, где остались родители и соседи. |
Но там никого не было. |
Костер потух, и последняя струйка дыма растаяла в лунном свете. |
Дальние огоньки на горах и в долине тоже погасли, и все кругом словно замерло. |
Санчика громко позвала родителей и подружек, но никто не откликнулся. |
Она пробежала по склону горы, по садам Хенералифе, и только в аллее, ведущей в Альгамбру, опустилась на скамейку под деревьями, чтобы перевести дыхание. |
Колокол на сторожевой башне Альгамбры пробил полночь. |
Стояла оцепенелая тишь, будто уснула вся природа; только чуть слышно журчал за кустами невидимый ручеёк. |
Благоуханная ласка ночи почти убаюкала девочку, но вдали что-то вдруг заискрилось, и она в изумлении увидела, что с горы в аллею сворачивает длинная кавалькада мавританских воинов. |
Одни были с копьями и щитами, другие – с секирами и саблями, и полированные латы их блистали в лучах луны. |
Кони горделиво гарцевали и грызли удила, но копыта их опускались беззвучно, точно подбитые войлоком, и всадники были бледнее смерти. |
Между ними ехала красавица с короной на голове и жемчужными нитями в длинных золотистых прядях. |
Лошадь её до земли покрывала попона из темно-алого бархата, расшитого золотом, а красавица о чем-то печалилась и не поднимала опущенных глаз. |
Следом ехали царедворцы в пышном облачении и в разноцветных тюрбанах, и в толпе их на буланом жеребце сам Боабдил эль Чико в мантии, усыпанной самоцветами, и алмазной короне. |
Маленькая Санчика тотчас узнала его: он был с русой бородою, точь-в-точь как на картине в Хенералифе. |
Она с изумленьем и восторгом глядела на блистательное шествие, струившееся меж деревьев; хоть она и знала, что царь, придворные и воины, все такие бледные и немые, наверно, явились с того света и не иначе как заколдованные, но ничуть их не боялась: так её ободрял волшебный талисман у неё на шее. |
Кавалькада проехала, она встала и пошла следом, к большим Вратам Правосудия, распахнутым настежь. |
Старые инвалиды-часовые лежали в барбакане на каменных лавках и спали как убитые – видно, зачарованным сном. Призрачное шествие, развернув знамена и трубя во все трубы, беззвучно пронеслось мимо них. |
Санчика тоже хотела войти, но вдруг заметила посреди барбакана провал, уводивший вглубь, под башню. |
Она заглянула в него, чуть-чуть спустилась – и обрадовалась при виде высеченных в камне ступеней и сводчатого прохода с серебряными лампадами по стенам, источавшими мягкий свет и лёгкий аромат. |
Она шла и шла и наконец попала в большой подземный чертог, пышно убранный по-мавритански и осиянный серебряными и хрустальными светильниками. |
На диване восседал старик в мавританском платье, с длинной седой бородой; он дремал, роняя голову на грудь и подпершись посохом, который, казалось, вот-вот выскользнет из его руки; поодаль сидела прекрасная женщина в старинном испанском наряде и переливчатом алмазном венце; волосы её были перевиты жемчужными нитями. Она тихо играла на серебряной лире. |
Маленькая Санчика вспомнила рассказы стариков соседей о готской царевне, заточённой в горе с арабским стариком звездочётом, которого она усыпляла волшебной лирой. |
Увидев смертную в зачарованном чертоге, красавица в изумлении прервала музыку. |
– Не канун ли нынче присноблаженного Иоанна? – |
спросила она. |
– Да, – отвечала Санчика. |
– Значит, на одну ночь снято магическое заклятье. |
Подойди сюда, дитя, не бойся. |
Я, как и ты, христианка, но меня держат здесь могучие чары. |
Тронь мои оковы амулетом со своей шеи, и на эту ночь я стану свободна. |
Сказав так, она откинула покрывало: стан её охватывал широкий золотой обруч, прикованный к полу золотой цепью. |
Девочка немедля коснулась обруча гагатовым кулачком: колдовская крепь разомкнулась и спала. |
Золото звякнуло; старик очнулся и протёр глаза; но царевна пробежала пальцами по струнам лиры, и он снова дремотно закивал, а посох колебался в его руке. |
«Теперь, – сказала царевна, – коснись амулетом его посоха». |
Девочка так и сделала, и посох выпал из руки звездочёта, а сам он простёрся на диване, объятый глубоким сном. |
Царевна осторожно прислонила к голове спящего чародея серебряную лиру и, тронув струны над его ухом, промолвила: – О волшебство музыки! Продлись и владей его чувствами до наступленья утра. |
Иди за мною, дитя, – сказала она Санчике, – и увидишь Альгамбру такой, как во дни её славы, ибо твой волшебный талисман проницает любые чары. |
Санчика в молчании последовала за нею. |
Проход вывел их в барбакан Врат Правосудия – и они оказались на Водоемной площали перед дворцом. |
Площадь была заполнена мавританским воинством, конным и пешим; над строями реяли знамена. |
У портала дворца стояла царская стража и ряды чёрных африканцев с обнажёнными саблями. |
Стояли они как онемелые, и Санчика шла мимо них без всякого страха. |
Удивительнее всего был сам дворец, в котором она выросла. |
Яркий лунный свет озарял чертоги, дворики и сады ясно, как днём, но все выглядело так непривычно! |
На стенах не было ни подтёков, ни трещин, и завешаны они были не паутиной, а дорогими дамасскими шелками; сверкала позолота, горели свежестью цветные узоры. |
И в чертогах, всегда таких пустых и голых, везде стояли диваны и сиденья в роскошной обивке, расшитой жемчугами и многоцветными каменьями, и повсюду – во двориках и в садах – вздымались струи фонтанов. |
В кухнях стоял дым коромыслом: повара стряпали призрачные кушанья, жарились и варились бесплотные цыплята и куропатки; слуги сновали туда-сюда с горами яств на серебряных подносах, готовя пиршественный стол. |
В Львином Дворике, как в мавританские времена, было полным-полно стражи, придворных, фа-кихов; и в Чертоге Правосудия надо всеми восседал на своём троне окружённый царедворцами Боабдил, ночной владыка призрачного царства. |
Люди толпились и суетились, но не было слышно ни слова, ни шага; заполуночную тишь нарушал лишь плеск фонтанов. |
В немом изумлении следовала Санчика за царевной, и они подошли к порталу сводчатого прохода под мощною башней Комарес. |
За аркой портала по обе стороны белели мраморные изваянья сидящих боком женщин. |
Лица их были отвёрнуты, потупленные взоры скрещивались где-то на стене прохода. |
Зачарованная красавица остановилась и поманила к себе девочку. |
– Это, – сказала она, – большая тайна, которую я открою тебе в награду за твоё доверие и храбрость. |
Эти скрытные статуи давным-давно воздвиг над своими замурованными сокровищами один мавританский царь. |
Скажи отцу искать в том месте, на которое они обе смотрят, и он станет богаче всех в Гранаде. |
Но только твоей невинной рукою и с помощью твоего талисмана можно добыть этот клад. |
Попроси отца разумно распорядиться сокровищами; часть их пусть пойдёт в уплату за ежедневные мессы о моем избавленье от злых чар. |
Вслед за этими словами она повела Санчику в садик Линдарахи, расположенный неподалёку от прохода со статуями. |
Лунный луч дрожал на воде фонтана и обливал тихим светом апельсины и цитроны. |
Красавица сорвала веточку мирта и увенчала ею девочку. |
– Пусть это останется в память, – сказала она, – о том, что я открыла тебе, и в залог того, что подлинно открыла. |
Мой час настал – мне пора возвращаться в зачарованный чертог; за мною тебе идти нельзя, прощай. |
Сказав так, царевна ступила в чёрный проход под башню Комарес и скрылась с глаз. |
Далёкий крик петуха донёсся откуда-то снизу из долины Дарро, и слабый свет забрезжил над вершинами гор на востоке. |
Повеял лёгкий ветерок, шелест как бы сухих листьев пробежал по дворам и коридорам Альгамбры, и дверь за дверью со скрежетом затворились. |
Санчика вернулась туда, где недавно ещё толпились полчища теней, но Боабдила с его призрачным двором уже не было. |
Луна озаряла пустые чертоги и галереи, лишенные мимолётной роскоши, изъеденные и испятнанные временем, обвешанные паутиной. |
В тусклом предутреннем свете метнулся нетопырь, и квакнула лягушка на пруду. |
Санчика скорей побежала к неприметной лесенке на задворках, которая вела в их скромное жилище. |
Дверь, как всегда, была отворена: Лопе Санчес, по бедности своей, не нуждался в замках и запорах. Девочка неслышно пробралась к своей подстилке, припрятала в изголовье миртовую веточку и тотчас уснула. |
Наутро она обо всем рассказала отцу. |
Лопе Санчес заверил её, что это был только сон, посмеялся над своей легковерной дочуркой и пошёл, как обычно, Работать по саду. |
Едва он успел приняться за дело, как увидел, что к нему во весь дух мчится Санчика. |
– Папа, папа! – |
кричала она. – |
Смотри, какой миртовый венок надела мне на голову та мавританская красавица! |
Лопе Санчес глянул и обомлел: миртовый стебель был чистого золота, а листья – изумрудные. |
К драгоценностям он был непривычен и не особенно представлял, какова цена веночку, но понять – понял, что дочке его не просто все приснилось, а если и приснилось, то не без толку. Прежде всего он велел дочери держать язык на привязи, но только на всякий случай: |
Санчика была вовсе не болтлива. |
Он поспешил в сводчатый проход, к двум мраморным статуям. |
И заметил, что они, не глядя на проходящих, смотрят на одно и то же место в проходе. |
Лопе Санчес порадовался такому надёжному способу сохранить тайну. |
Он проследил, куда глядят статуи, сделал отметку на стене и удалился. |
Однако ж весь день Лопе Санчес не находил себе места. |
Он почти безотлучно околачивался возле статуй, обливаясь холодным потом от ужаса, что клад его вот-вот откроют, и вздрагивал, если кто-нибудь проходил неподалёку. |
Он бы отдал все на свете, лишь бы как-нибудь повернуть головы статуй, забыв, что они глядели так век за веком и никто ни о чем не догадывался. |
– А, прах вас забери, – говорил он про себя, – ну так и смотрят. Придумано, нечего сказать! |
Заслышав кого-нибудь, он крался прочь, словно одно то, что он здесь, уже подозрительно. |
Потом осторожно возвращался, выглядывая издали, все ли на месте, но при виде статуй снова впадал в отчаяние. |
– Сидят, голубушки, – говорил он, – и смотрят, смотрят, смотрят – как раз туда, куда смотреть не надо. |
Ах, чтоб им! |
Бабы, как есть бабы: не могут языком сказать, так глазами выбалтывают. |
Наконец, на счастье его, долгий тревожный день подошёл к концу. |
Отзвучали дневные шаги в гулких чертогах Альгамбры, последний чужак удалился, большие ворота задвинули и замкнули, нетопыри, лягушки и крикливые совы снова завладели опустелым дворцом. |
Лопе Санчес подождал, однако, настоящей ночи и тогда уж пошёл с дочкой в гости к изваяньям. |
Они все так же проницательно и загадочно созерцали замурованный клад. |
«С вашего позволения, любезные дамы, – подумал Лопе Санчес, проходя мимо них, – я избавлю вас от лишних забот, а то вы, поди, устали хранить тайну три не то четыре сотни лет». |
Он разломал стену, где было помечено, и скоро открылся тайник с двумя большими фаянсовыми кубышками. |
Он попробовал их вытащить, но и с места не сдвинул, пока не коснулась их лёгкая рука его дочки. |
С её помощью он достал кубышки и обнаружил, к своей превеликой радости, что они полны мавританских золотых монет, перемешанных с драгоценностями и дорогими каменьями. |
За ночь он исхитрился перетащить все к себе в комнатушку, и недвижные стражи остались глядеть на пустую стену. |
Итак, Лопе Санчес нежданно-негаданно стал богачом; но ведь богатство – дело хлопотное, а прежде он хлопот не знал. |
Как ему уберечь сокровище? |
Как воспользоваться им, чтоб никто ничего не заподозрил? |
Впервые в жизни он испугался грабителей. |
Он с ужасом оглядел своё ненадёжное жилище и принялся заколачивать окна и двери; но толком заснуть так и не смог. |
Пропала вся его весёлость, он не шутил с соседями и не пел песен; скоро он стал самым жалким существом в Альгамбре. |
Его старые приятели, заметив перемену, от души пожалели его и стали обходить стороной: они решили, что он впал в крайнюю нужду и, того гляди, начнёт просить взаймы. Им и в голову не приходило, что он несчастен лишь тем, что богат. |
Жена Лопе Санчеса тоже тревожилась, но у неё все-таки было легче на душе. |
Давно уж нам надо было упомянуть, что, зная мужа за человека неосновательного, она привыкла искать совета и наставления во всех важных делах у своего духовника брата Симона, дюжего, широкоплечего, синебородого и круглоголового монаха из соседней францисканской обители он пёкся о душах доброй половины всех окрестных матрон. |
В большом почёте был он и у сестёр-монахинь без различия орденов, и они воздавали ему за услуги лакомствами собственного изготовления: сластями, печеньицами и душистыми настоечками, которые так хорошо подкрепляют силы, изнурённые постом и бдением. |
Брат Симон трудился на славу. |
Осиливая знойным Днём подъём в Альгамбру, он весь так и лоснился от натуги. |
Его цветущие телеса, однако же, туго опоясывало вервие – знак непрестанного умерщвления плоти; встречные ломали шапки пред этим зерцалом благочестия, и даже собаки, учуяв дух святости, веявший от монашеского облаченья, провожали его жалобным воем. |
Таков был брат Симон, духовный попечитель пригожей супруги Лопе Санчеса; и так как в Испании у женщин нету тайн от духовников, то ему вскоре было под большим секретом рассказано о найденном кладе. |
Монах выпучил глаза, разинул рот и перекрестился раз десять. |
– О дщерь моя духовная! – сказал он затем. – |
Знай, что муж твой совершил двойное прегрешенье – против властей светских и духовных. |
Сокровище, которое он присвоил, найдено в королевских владениях и, стало быть, принадлежит короне; поскольку же это богатство нечестивое, вырванное как бы из пасти сатанинской, то его должно пожертвовать церкви. |
Все же беде ещё можно помочь. |
Принеси мне этот миртовый венок. |
При виде веночка глаза его разгорелись, ибо изумруды были не только прекрасные, но и отменно крупные. |
– Это, – сказал он, – как бы первоцвет сокровища, и его надо обратить на дела благочестия. |
Я повешу его как обетное приношенье пред образом святого Франциска у нас в часовне и нынче же ночью буду неусыпно молиться, дабы мужу твоему было дозволено свыше остаться владетелем вашего богатства. |
Добрая женщина была в восторге, что примиренье с небесами обходится ей так дёшево, и монах, запрятав венок под облачением, чинно отправился в свою обитель. |
Лопе ^Санчес вернулся домой, узнал про исповедь и очень рассердился, потому что был не столь набожен, как жена, и уже давно втайне скрипел зубами, когда их навещал брат-францисканец. |
– Женщина, – сказал он, – что же ты натворила? |
Из-за твоей болтливости все может прахом пойти. |
– Как! – |
воскликнула она. – Я, по-твоему, должна таиться от духовного отца? |
– Да нет, жена! |
Своих грехов ты не таи, выкладывай ему все как есть, только за меня не исповедуйся: я уж как-нибудь проживу с таким грехом на совести. |
Но сетовать было поздно: слово не воробей, вылетит – не поймаешь. |
Оставалось надеяться, что монах будет помалкивать. |
На другой день, когда Лопе Санчес ушёл по делам, в дверь смиренно постучали и появился брат Симон, на лице которого были разлиты кротость и умиление. |
– Дочь моя, – сказал он, – я всей душою взмолился святому Франциску, и он внял моим мольбам. |
Глубокой ночью он посетил меня во сне, но вид его был суров. |
«Как же, – сказал он, – просишь ты моего благословения обладателям сарацинского сокровища, видя убожество моей часовни? |
Иди в дом к Лопе Санчесу и во имя моё испроси у них толику мавританского золота на два подсвечника у главного алтаря, остальным же пусть владеют невозбранно». |
Услышав об этом видении, добрая женщина истово перекрестилась, пошла к тайнику, где Лопе Санчес хранил сокровище, набила золотыми монетами большой кожаный кошель и отдала его францисканцу. |
Честной отец наградил её за это столькими благословениями, что их должно было с лихвою хватить на самое отдаленное потомство Санчесов; затем он опустил кошель в рукав своей рясы, сложил руки на груди и удалился с видом смиреннейшей благодарности. |
Когда Лопе Санчес узнал об этом очередном даянии, он чуть ума не решился. |
– Несчастный я человек, – кричал он, – что меня ждёт? |
Меня будут грабить и грабить, обдерут до нитки и пустят по миру! |
Жена кое-как успокоила его, напомнив об оставшихся несметных сокровищах и о том, как немного взял с них, по доброте своей, святой Франциск. |
Но – увы! – у брата Симона была уйма бедных и неимущих родственников, не говоря уж о полудюжине крепеньких круглоголовых сирот и найдёнышей, состоявших на его попечении. |
Поэтому он приходил изо дня в день от лица святого Доминика, святого Андрея, святого Иакова, пока бедный Лопе вконец не отчаялся, поняв, что либо он как-нибудь улизнёт от святого отца, либо придётся ему одарить все святцы наперечёт. |
И он решил наскоро увязать, что ещё уцелело, и потихоньку отъехать ночью куда глаза глядят |
Во исполненье этого замысла он купил себе крепкого мула и привязал его в сумрачном подвале Семиярусной Башни, том самом, откуда, говорят, в полночь выскакивает бесовский жеребец Бельюдо и носится по улицам Гранады, а за ним свора осатанелых псов. Лопе |
Санчес сам не слишком верил этим россказням, но они были ему на руку: вряд ли кто сунется в подземное стойло призрачного коня. |
Семью свою он отправил засветло и велел ждать его в дальнем селении на равнине. |
Когда стемнело, он перетаскал сокровища в подвал, навьючил их на мула, вывел его наружу и стал не спеша спускаться по ночной аллее. |
Лопе предпринял все это в глубокой тайне, не посвятив в неё никого, кроме своей верной жёнушки. |
Но каким-то чудом тайна открылась и брату Симону. |
Божий человек увидел, что нечестивое сокровище вот-вот навеки уплывёт у него из рук, и решил поживиться напоследок во славу церкви и святого Франциска. |
Когда отзвонили по усопшим и на Альгамбру низошла тишь, он тайком покинул обитель, вышел Вратами Правосудий и укрылся в кущах роз и лавров возле главной аллеи. |
Колокол на сторожевой башне отбивал четверть часа за четвертью, а он все сидел и сидел, слушая уханье сов и дальний лай собак из цыганских землянок. |
Наконец до него донёсся стук копыт, и в сумраке между деревьями он смутно завидел спускавшегося под гору мула. |
Дюжий монах посмеивался, думая, какую свинью он сейчас подложит славному Лопе. |
Подоткнув рясу и виляя задом, словно кот, стерегущий мышку, он дождался, пока добыча появилась прямо перед ним, выскочил из зарослей, схватился одной рукою за холку, другой – за круп и молодецким прыжком, какой не посрамил бы и самого лихого кавалериста, взмахнул на спину мула. |
– Вот так, – сказал брат Симон, – теперь и поглядим, кто кого перехитрил. |
Но едва он вымолвил эти слова, как мул начал брыкаться, дыбиться и рваться – и помчался под гору во всю прыть. |
Монах попробовал придержать его, но куда там! |
Со скалы на скалу, из чащи в чащу; ряса изодралась и трепыхалась по ветру, бритую макушку стегали ветки и царапали тернии. А по пятам за ними – о ужас, о несчастье! – |
с яростным лаем гнались семь неистовых псов; тут-то монах и понял, что он оседлал самого Бельюдо! |
И промчались они, вопреки старинной пословице «Черт монаху не попутчик», по главной аллее, через Пласа Нуэва, по Закатину, вокруг Виваррамблы – и столь бешеной скачки и такого адского лая не бывало ещё ни на одной охоте. |
Монах призывал на помощь всех святых и Приснодеву на придачу, но от каждого имени Бельюдо взвивался, как пришпоренный, чуть не над домами. |
Так всю ночь до рассвета и носило несчастного брата Симона туда, сюда и напропалую, пока на нем живого места не осталось, а кожа, страшно сказать, висела клочьями. |
Наконец петуший крик возвестил наступление дня. |
При этом звуке бесовский конь вздыбился и стрелой помчал к своей башне: |
Виваррамбла, Закатин, Пласа Нуэва, фонтанная аллея, а семь псов выли, визжали, тявкали и клацали зубами у самых щиколоток ополоумевшего монаха. |
Они достигли башни с первым рассветным лучом, тут чертов жеребец взбрыкнул так, что монах кувырком полетел наземь, ринулся со своей адской сворой в чёрный подвал, и душераздирающий содом вмиг стих. |
Бывало ли когда, чтоб святой человек претерпел такое дьявольское надругательство? |
Рано поутру на злополучного брата Симона набрёл какой-то крестьянин: разбитый и истерзанный монах лежал под смоковницей возле башни и не мог ни говорить, ни двигаться. |
Бережно и заботливо перенесли его в келью; пошёл слух, что его подстерегли и избили грабители. |
День-другой он пальцем пошевельнуть не мог и утешался только мыслью, что хоть и проморгал мула с сокровищем, но все же порядком порастряс нечестивое достояние. |
Едва руки начали ему повиноваться, он запустил их под тюфяк, где был схоронён миртовый веночек и набитые золотом кошели – доброхотные да-янья набожной Доньи Санчес. |
Каково же было его огорченье, когда оказалось, что веночек – просто засохшая миртовая ветка, а кошели набиты песком и камушками! |
Но сколь ни был удручен брат Симон, у него все же хватило благоразумия не болтать языком, а то бы он стал общим посмешищем и получил нагоняй от своего настоятеля. |
Лишь через много лет, на смертном одре он поведал духовнику о ночном катанье на Бельюдо. |
А Лопе Санчес исчез из Альгамбры, и долгое время о нем не было ни вестей, ни слуху. |
Он оставил по себе добрую память как о былом весельчаке; правда, перед тем как скрыться, он ходил угрюмый и озабоченный: видно, беднее всех бед, когда денег нет. |
Через несколько лет один его старый приятель, солдат-инвалид, поехал в Малагу и там чуть не угодил под экипаж, запряжённый шестерней. |
Карета остановилась, из неё вылез пожилой, богато одетый идальго в парике с косицей и кинулся поднимать беднягу инвалида. |
И как же тот удивился, узнав в почтенном кабальеро старину Лопе Санчеса, который справлял свадьбу своей дочери Санчики с одним из местных грандов. |
Была в карете и Донья Санчес, раздобревшая, как бочка, вся в перьях и драгоценностях, увешанная жемчужными и алмазными ожерельями, унизанная перстнями – словом, подобного наряда не видали со времён царицы Савской. |
А маленькая Санчика стала такой писаной красавицей, что её впору было принять за герцогиню, а то и за принцессу. |
Рядом с нею сидел жених – невзрачный тонконогий человечишко, но зато сразу было понятно, что кровь в нем самая голубая: ведь настоящие испанские гранды выше трёх локтей не растут. |
Богатство не испортило славного Лопе. |
Старый приятель несколько дней прогостил у него, побывал с ним и в театрах и на корриде и наконец отправился домой с мешком денег для себя и с другим для всех прочих друзей Лопе в Альгамбре. |
Сам Лопе рассказывал, будто богатый братец в Америке завещал ему медные рудники; но дошлые старожилы Альгамбры в один голос говорят, что он просто-напросто разгадал тайну двух мраморных красавиц. |
Эти скрытные статуи и по сей день все так же значительно смотрят обе в одну точку на стене, и многие полагают, что остатки клада ещё там и дожидаются какого-нибудь предприимчивого путешественника. |
Другие же, в особенности гостьи Альгамбры, самодовольно поглядывают на статуи и считают их памятником женской скрытности: оказывается, женщины тоже умеют хранить секреты. |
Крестовый поход великого магистра ордена Алькантара |
Как-то утром, перелистывая в университетской библиотеке старинные хроники, я напал на небольшой эпизод истории Гранады, столь характерный для того неуемного рвения, с каким христиане порою ополчались против этого прекрасного, но обреченного города, что меня потянуло извлечь его из пергаментной гробницы на свет божий и представить на суд читателю. |
В лето господне 1394-е великим магистром ордена Алькантара был доблестный и набожный рыцарь по имени Мартин Яньес де Барбудо, снедаемый пламенным желанием послужить Христу и сокрушить мавров. |
К несчастью для этого отважного и благочестивого воителя, между христианской и мусульманской державами царил прочный мир. |
На кастильский престол недавно взошёл Энрике III, а гранадский унаследовал Юсуф бен Мухаммед, и оба склонны были жить в том же согласье, что и их отцы. |
Великий магистр скорбно озирал украшавшие палаты его замка мавританские знамена и оружие, памятники доблести его предшественников, и горько сетовал, что обречен судьбою на бесславное прозябанье. |
Наконец терпенье его истощилось, и, понимая, что большой войны не предвидится, он решил на свой страх и риск затеять малую. |
Так гласят одни старинные хроники, другие же объясняют эту внезапную и пылкую решимость нижеследующим образом. |
Однажды, когда великий магистр сидел у стола с несколькими своими рыцарями, в палату вдруг вошёл высокий, тощий и костистый человек с измождённым лицом и огненным взором. |
По всему судя, это был отшельник, смолоду воин, удалившийся под старость в пещеру на покаянье. |
Он подошёл к столу и ударил по i нему кулаком, который, казалось, был выкован из стали. |
– Рыцари, – сказал он, – почему вы сидите здесь в праздности, а оружие ваше ржавеет по стенам, когда враги истинной веры владычествуют над прекраснейшим испанским краем? |
– Святой отец, что же нам делать, – отозвался великий магистр, – если брани нет и в помине и мечи наши удержаны порукою мира? |
– Внимай же моей вести, – сказал отшельник. – |
Сидя поздней ночью у входа в свою пещеру и созерцая небеса, я забылся думою, и чудное виденье предстало мне. |
Я видел ущербную луну – вернее, блистающий серебром полумесяц в небе над гранадским царством. |
И вдруг в небесах возгорелась звезда и, увлекая за собой все звезды небесные, ринулась на луну и низвергла её с небосвода; и твердь озарилась сияньем этой пламенной звезды. |
Я взирал, как бы ослеплённый дивным зрелищем, и рядом со мною возник некто с белоснежными крылами и сверкающим ликом. |
«О муж молитвы, – сказал он, – гряди к великому магистру Алькантары и поведай ему о своём виденье. |
Ибо пламенная звезда – это он: ему суждено изгнать мусульманский полумесяц из пределов испанского края. |
Пусть смело обнажит меч и завершает то, что встарь начал Пелайо, и победа осенит его знамя». |
Великий магистр счёл отшельника посланцем небес и далее слушался его во всем. |
По его совету он отправил двух отважнейших рыцарей в полном доспехе послами к мавританскому царю. |
Они беспрепятственно въехали в ворота Гранады, ибо две державы были в мире, и двинулись в Альгамбру, где их сразу провели к царю в Посольский Чертог. |
Они изложили, что им было поручено, резко и напрямик. |
– Мы посланы, о царь, от Дона Мартина Яньеса де Барбудо, великого магистра ордена Алькантара; он утверждает нашими устами, что вера Иисуса Христа – истинная и святая, а вера Магометова лживая и презренная, и, буде ты не согласен, вызывает тебя на рукопашный поединок. |
Если ты откажешься, он вызывает на бой двести твоих рыцарей против ста его, и так до тысячи, один христианин против двух мусульман. |
Помни, о царь, что отвергнуть вызов ты не можешь, ибо твой пророк, зная слабость своего учения, завещал своим приверженцам насаждать его оружием. |
Борода царя Юсуфа затряслась от гнева. |
– Ваш магистр Алькантары, – сказал он, – видно, сошёл с ума, раз шлёт такие посольства, а вы – предерзкие рыцари. |
Сказав так, он приказал бросить послов в темницу, чтоб они набрались там учтивости: по дороге же туда им пришлось худо от простонародья, возмущённого оскорбленьем своему государю и вере. |
Великий магистр Алькантары едва поверил ушам, узнав про обхождение со своими послами, зато отшельник возликовал. |
– Господь, – сказал он, – ослепил этого нечестивца, дабы приуготовить его паденье. |
Раз он не ответил на вызов, считай его принятым. |
Собирай же войско и выступай на Гранаду, иди без задержки, пока не завидишь Эльвирину гору. |
Свершится чудо. |
Грянет великая битва, и враг будет разгромлен, но ни один из твоих воинов не погибнет. |
Великий магистр призвал к оружию всех, готовых порадеть о христианской вере. |
Вскоре под знамя его собрались три сотни конников и тысяча пеших воинов. |
Всадники были закалены в боях и хорошо вооружены, пехота необученная и нестройная. |
Однако победить они все равно должны были чудом, а великий магистр веровал безоглядно и знал, что чудо тем больше, чем невероятнее. |
И он смело выступил в поход с малым войском; отшельник шагал впереди с крестом и орденским значком на конце длинного шеста. |
У стен Кордовы их впопыхах нагнали послы от кастильского государя с воспретительными грамотами. |
Великий магистр был человек упорный и неукротимый; иначе говоря, однодум. |
– В любом ином походе, – сказал он, – я повиновался бы грамотам государя моего короля, однако ныне я призван властью вышней, нежели королевская. |
Я воздвиг крест против нечестивых, и повернуть сейчас назад, ничего не достигнув, – значит предать знамя Христово. |
Протрубили трубы, крест вознёсся над войском, и рать ревнителей веры двинулась дальше. |
Народ на улицах Кордовы был изумлён при виде отшельника с воздетым крестом во главе вооруженного отряда; но, узнав о предстоящей чудесной победе и низвержении Гранады, мастеровые и ремесленники побросали снасть и примкнули к крестоносцам; за ними увязалась толпа всякого сброда в надежде пограбить. |
Знатные рыцари Кордовы, которым не верилось в обетованное чудо и которые, напротив, опасались дурных последствий этого беспричинного набега на мавританские земли, съехались у моста через Гвадалквивир и упрашивали великого магистра воздержаться от похода. |
Он был глух к мольбам, увещаньям и угрозам, приверженцы его возроптали на препоны в деле веры и криками своими положили конец переговорам; крест снова воздвигся, и мост был перейден. |
Толпа крестоносцев возрастала: когда великий магистр достиг твердыни Алькала ла Реаль, которая высится на горе над гранадской Вегою, под знаменем его было уже больше пяти тысяч пеших воинов. |
В Алькала навстречу ему выступили Алонсо Фернандес де Кордова, правитель Агилара, брат его Диего Фернандес, маршал Кастилии, и другие доблестные, испытанные рыцари. |
Они преградили путь великому магистру. – Дон Мартин, что это за безумие? – |
говорили они. – У мавританского царя под рукою две сотни тысяч пеших воинов и пять тысяч конных; думаешь ли ты одолеть их со своей горсткою рыцарей и горластым сбродом? |
Вспомни, что постигло других христианских военачальников, которые спускались с этих гор с войском вдесятеро против твоего. |
Помысли также об уроне королевству от вероломного Проступка вельможи твоего сана, великого магистра ордена Алькантара. |
Остановись, умоляем тебя, пока мир ещё не нарушен. |
Дождись в наших пределах ответа царя Гранады на твой вызов. |
Если он согласится на поединок с тобою, если выйдут по двое или по трое с каждой стороны, это твоя брань и бейся во имя господне; если же он откажется, ты сможешь вернуться со славою, а мавры будут опозорены. |
Нескольким рыцарям, до той поры ревностным приверженцам великого магистра, увещанья показались разумными, и они предложили ему послушаться доброго совета. |
– Рыцари, – ответствовал он Алонсо Фернандесу де Кордова и его спутникам, – благодарю вас за совет, данный, я знаю, от чистого сердца; если б я искал славы для себя, я, может статься, и последовал бы ему. |
Но я призван явить торжество нашей веры, и господь соделает чудо моей рукою. |
Что до вас, рыцари, – обратился он к своим поколебавшимся сторонникам, – то если в сердца ваши закралась робость или вы сожалеете о том, что пошли на великое дело, возвращайтесь с богом, и благословенье моё пребудет с вами. |
Я же, если останусь сам-друг с этим святым отшельником, все равно пойду вперёд, и мне суждено водрузить наше святое знамя на стенах Гранады либо сгинуть в сече. |
– Дон Мартин Яньес де Барбудо, – отвечали рыцари, – мы не из тех, кто оставляет своего предводителя, сколь бы ни был он опрометчив в решениях. |
Мы предостерегли, и только. |
Веди же нас, и если на смерть, то умрём мы рядом с тобою. |
Тем временем пешее воинство заволновалось. |
«Вперёд! |
Вперёд! – |
кричали они. – |
Вперёд, за веру!» |
И не знаку великого магистра отшельник снова воздел крест, и они вступили в горное ущелье с торжествующими песнопениями. |
На ночь они встали лагерем у реки Асорес, а поутру, в день воскресный, перешли границу. |
На пути их возникла atalaya, одинокая башня, воздвигнутая на скале: это была пограничная застава, с которой подавали весть о вторженьях. |
Поэтому она звалась el Torre del Exea (Башня-соглядатай). |
Великий магистр остановил войско и приказал башенной страже сдаваться. |
В ответ на него обрушили град камней и ливень стрел – он был ранен в руку и три воина убиты. |
– Как же так, святой отец? – |
сказал он отшельнику. – Ты ведь уверял, что из моего войска не погибнет ни один! |
– Так и будет, сын мой; я говорил тебе о великой битве с царём нечестивых. Есть ли нужда в чуде, чтобы взять эту жалкую башенку? |
Эти слова убедили великого магистра. |
Он приказал обложить башню брёвнами и хворостом и спалить её. |
Пока что с мулов сгрузили съестной припас, и крестоносцы расселись на траве подальше от башенных лучников, чтобы подкрепить силы перед трудами дневными. |
В это время вдали внезапно появилось мавританское войско. |
Нагорные atalayas огнём и дымом подали сигнал «неприятель нарушил границу», и повелитель Гранады выступил навстречу врагу с сильной ратью. |
Крестоносцы, которых едва не застали врасплох, схватились за оружие и приготовились к бою. |
Великий магистр приказал своим тремстам всадникам сойти с коней и драться в общем пешем строю. |
Но мавры молниеносным ударом отрезали рыцарей от пехоты и не дали войску соединиться. |
Великий магистр возгласил старинный боевой клич: «Сантьяго! |
Сантьяго! |
Испания, на бой!» |
Он и его рыцари устояли под яростным натиском, но были окружены бесчисленными врагами; их осыпали камнями, стрелами, дротиками и аркебузными пулями. |
Они не дрогнули и учинили страшное побоище. |
Отшельник врубился в самую гущу. |
Одной рукою он вздымал крест, другою неистово разил мечом, сокрушая ряды врагов, пока, весь иссечённый, не рухнул наземь. |
Великий магистр видел это и понимал теперь, что пророчество не сбылось. |
Отчаявшись, он сражался ещё яростнее, но и его одолела вражья сила. |
Тем же святым рвением одушевлены были и его преданные рыцари. |
Никто не обратился вспять, никто не запросил пощады: все стояли насмерть. |
Из пеших воинов многие были убиты, многие взяты в плен, кое-кто спасся в Алькала ла Реаль. |
Когда мавры принялись обдирать убитых, оказалось, что раны у всех рыцарей были спереди. |
Так были разгромлены незадачливые крестоносцы. |
Мавры хвастали победой как доказательством превосходства своей веры, и Гранада встретила царя всенародным ликованием. |
Поход этот, вне всяких сомнений, был затеян самочинно, вопреки прямому запрету короля Кастилии, и державы остались в мире. |
Мавры даже оказали почтение доблести великого магистра и с готовностью выдали его тело Дону Алонсо Фернандесу де Кордова, который явился за этим из Алькала. |
Приграничные обитатели христианского королевства воздали павшему скорбные почести. |
Тело его возложили на носилки, застланные флагом ордена Алькантара, перед носилками несли сломанный крест, знак нерушимого упования и роковой неудачи. |
Похоронное шествие пронесло его останки тем же горным перевалом, на который он устремился с такой решимостью. |
И всюду по пути, в городах и селеньях, жители провожали носилки слезами и стенаньями, оплакивая доблестного рыцаря и мученика веры. |
Тело его было погребено в часовне монастыря Санта Мария де Альмоковара, и на гробнице по сей день видны затейливые старинные литеры – надпись, свидетельствующая о его отваге: |
Здесь покоится тот, чьё сердце не ведало страха (Aqui yaz aquel que par neua cosa nunca eve pavor en seu corazon). |
Испанская патетика |
Под конец моего пребывания в Альгамбре, я все чаще заходил в иезуитскую библиотеку при университете, пристрастившись к чтению старинных испанских летописей, обёрнутых в пергамент. |
Меня восхищали причудливые повести из тех времён, когда христиане делили полуостров с маврами. |
Есть в них ханжество, а порою и изуверство, но речь идёт о благородных деяниях и возвышенных чувствах, и всюду разлит острый и пряный восточный привкус, который исчезает с изгнанием мавров. |
Правда, Испания и поныне страна особая: её история, обычаи, нравы и склад ума – все иное, нежели в остальной Европе. |
Это страна романтической патетики, не имеющей ничего общего с той чувствительностью, которая под именем романтизма господствует в новейшей европейской литературе, она занесена с блистательного Востока, и доблестными учителями её были сарацинские рыцари. |
С арабами-завоевателями в готскую Испанию вторглась иная, высшая образованность чувства и ума. |
Арабы тогда были смышлёным, хитроумным, горделивым и мечтательным народом, вскормленным восточной наукой и литературой. |
Их новоявленные государства становились питомниками искусств и учёности, нравы покорённого народа смягчались и облагораживались Постепенно обживаясь на завоёванных землях, они почувствовали себя законными наследниками, и в них стали видеть не пришельцев, а равноправных соседей. |
Полуостров – скопище государств христианских и мусульманских – на многие веки превратился как бы в ристалище, где искусство войны почиталось главным призванием человека и рыцарственная патетика достигла высшей утонченности. |
Первопричина враждебности – различие вероисповеданий – с веками перестала быть основанием для ненависти Соседние иноверческие государства то и дело заключали союзы, наступательные и оборонительные, так что крест и полумесяц являлись бок о бок в сраженье с общим врагом. |
В мирное время знатная молодёжь той и другой веры стекалась в одни и те же города, христианские или мусульманские, дабы постигать военную науку. |
И зрелые мужи, которые недавно мерялись силами в смертельном бою, в перерывах между кровопролитными схватками, забыв вражду, встречались на состязаниях, турнирах и других воинских празднествах и старались превзойти друг друга в достойной и мужественной учтивости. |
Непримиримые противники сходились мирно, а если и возникали несогласья, то обе стороны стремились разрешить их благороднейшим образом с утончённейшей любезностью, как подобает благовоспитанным рыцарям. |
Воины разной веры состязались в великодушии столь же рьяно, сколь и в отваге. |
Рыцарское поведенье иной раз кажется безмерно чопорным и щепетильным, а иногда поражает благородством и прямодушием. |
Летописи тех времён пестрят яркими примерами изощрённой учтивости, героической самоотверженности, возвышенного бескорыстия и церемонного достоинства, и чтение это согревает душу. |
О рыцарских подвигах написаны драмы и сложены поэмы; они прославлены в тех вездесущих балладах, которые нужны народу как воздух и которые так закалили испанский характер, не сломленный веками превратностей и невзгод, что испанцы при всех своих многочисленных недостатках и поныне – самый великодушный и чистосердечный народ в Европе. |
Правда и то, что патетика, почерпнутая из упомянутых источников, подобно всякой другой, бывает показной и неумеренной. |
Порою она делает испанца напыщенным и велеречивым: он готов поставить pundonor, то есть вопрос чести, над здравым смыслом и требованиями нравственности; вконец обнищав, он все же будет изображать из себя grande caballero и взирать сверху вниз на «презренные ремесла» и любые житейские попеченья; но хоть это паренье духа подчас и высокопарно, оно все же поднимает его над тысячью низостей; он может впасть в нищету, но не опустится до подлости. |
В наши дни, когда народная литература занялась низменной жизнью и смакует человеческие пороки и безрассудства, когда владычица корысть вытаптывает нежные ростки поэтических чувств и опустошает души; в наши дни, говорю я, читателю, пожалуй, стоило бы иной раз заглянуть в эти повести о более достойных временах и более возвышенных устремлениях и как следует глотнуть старинной испанской патетики. |
Вслед за этими вступительными соображениями, осаждавшими меня утром в старой иезуитской библиотеке, я попытаюсь рассказать для примера одну легенду, извлечённую из пресловутых почтенных хроник. |
Легенда о доне Муньо Санчо де Инохоса |
В Кастилии, в городе Силосе, под аркадами старинного бенедиктинского монастыря Сан Доминго, стоит ряд обветшалых, но все ещё великолепных надгробий когда-то могущественного рыцарского рода Инохоса. |
Там есть мраморное изваянье простёртого рыцаря в полном доспехе, ладони его сложены как бы для молитвы На одной стороне его надгробия высечен барельеф отряд конных воинов-христиан гонит в плен кавалькаду мавров и мавританок; на другой стороне те же воины стоят на коленях пред алтарём. |
Эта гробница, как и соседние, почти разрушилась, и барельеф может различить лишь зоркий глаз археолога. |
История же, связанная с изображеньями на гробнице, сохранилась в целости в древних испанских летописях, и суть этой истории такова. |
В давние времена, несколько сот лет назад, жил-был благородный кастильский рыцарь по имени Дон Муньо Санчо де Инохоса, владелец пограничного замка, о который разбились многие мавританские набеги. |
У него была своя дружина, семьдесят конных ратников старого кастильского закала: опытные воины, лихие наездники, железные люди. С ними он выезжал на мавров и стяжал грозную славу по ту сторону границы. |
Стены чертога его замка были увешаны знамёнами, саблями и мусульманскими шлемами, добытыми в боях. |
Дон Муньо был к тому же страстным охотником: он держал собак всех пород, быстроногих скакунов и ловчих птиц для несравненной соколиной забавы. |
В передышках между походами он выезжал на охоту в окрестные леса: лаяли псы, трубили рога, у Дона Муньо было кабанье копье в руке или кречет на перчатке, и за ним мчалась охотничья свита. |
У жены его, Доньи Марии Паласин, нрав был тихий и кроткий, и она едва ли годилась в супруги столь отважному и дерзновенному рыцарю; реки слез проливала она, когда её муж отправлялся в свои отчаянные походы, и неустанно молилась, чтобы он вернулся цел и невредим. |
Однажды на охоте этот доблестный рыцарь, укрывшись в зарослях у края зелёной прогалины, разослал загонщиков по лесу поднять и гнать на него зверя. |
Откуда ни возьмись, на лужайку вдруг выехала весёлая кавалькада мавров и мавританок. |
Они все были без оружья, зато разодеты на диво: в бархат, парчу, индийские шали; золотые запястья, поножи и украшенья сверкали на солнце. |
Во главе этой беспечной кавалькады ехал юноша с гордой и величавой осанкой, одетый пышнее других, а рядом с ним девица; ветер откинул её покрывало, и она скромно потупила глаза, но её нежное личико сияло радостью и любовью. |
Дон Муньо возблагодарил звезды за такую добычу и порадовался, что одарит жену блестящими побрякушками с этих нечестивцев. |
Он поднёс рог к губам, и лес содрогнулся от трубного звука. |
Со всех сторон примчались загонщики, и растерянные мавры вмиг стали пленниками. |
Прекрасная мавританка в отчаянии заломила руки, а её служанки разразились душераздирающими воплями. |
Один лишь юный мавританский рыцарь сохранил достоинство и выдержку. |
Он спросил, как зовут предводителя всадников. |
Ему ответили, что это Дон Муньо Санчо де Инохоса, и лицо его просветлело. |
Он приблизился к рыцарю и поцеловал его руку. – Дон Муньо Санчо, – сказал он, – ты славишься как истинный и безупречный витязь, яростный в бою, но сведущий в благородных обычаях рыцарства. |
Надеюсь, что таков ты и есть. |
Пред тобою Абадил, сын мавританского правителя. |
Я ехал с этой дамой праздновать нашу свадьбу; по воле случая мы в твоей власти, но я полагаюсь на твоё великодушие. |
Возьми все наши уборы и драгоценности, требуй какого хочешь выкупа, но избавь нас от оскорблений и бесчестия. |
Выслушав эту просьбу и видя прелесть юной четы, славный рыцарь склонился душою к ласке и учтивости. – |
Сохрани бог, – сказал он, – чтобы я помешал столь счастливому браку. |
Но в плен я вас все же возьму и заточу в своём замке на целых пятнадцать Дней: по праву сильного я хочу быть гостем на вашей свадьбе. |
Сказав так, он отправил вперёд самого быстрого всадника оповестить Донью Марию Паласин о прибытии свадебной процессии и образовал со своими охотниками почётный эскорт пленённой кавалькады. |
Завидя их, в замке вывесили флаги, и трубы запели со стен; навстречу им опустился подъёмный мост и вышла Донья Мария со своими дамами и рыцарями, пажами и менестрелями. |
Она приняла Аллифру, юную невесту, в свои объятия, поцеловала её с сестринской нежностью и повела в замок. |
Между тем Дон Муньо разослал гонцов во все стороны, в замок навезли всевозможной снеди и лакомств и свадьбу справили торжественно и пышно. |
Пятнадцать дней в замке пировали и веселились. |
Были устроены воинские состязанья и бои быков, танцы и музыка, лилось вино, звучали песни менестрелей. |
По истечении срока Дон Муньо поднёс молодым великолепные подарки и благополучно переправил их через границу со всею свитою. |
Таковы были учтивость и великодушие испанского рыцаря прежних времён. |
Несколько лет спустя король Кастилии призвал своих вассалов в поход на мавра. |
Дон Муньо Санчо откликнулся одним из первых и повёл под королевское знамя семьдесят всадников, стойких и испытанных воинов. |
Донья Мария не могла оторваться от его груди. |
– Ах, дорогой мой, – воскликнула она, – доколе ты будешь искушать судьбу и когда же ты утолишь свою жажду славы! |
– Ещё одна битва, – отвечал Дон Муньо, – ещё одна, во славу Кастилии, и вот я приношу обет, что вслед за этим отложу меч и отправлюсь с моими рыцарями паломником ко гробу господню в Иерусалиме. |
Все рыцари принесли тот же обет, и Донья Мария немного утешилась, но все же на сердце у неё было тяжело, и печальным взглядом провожала она конников, пока стяг их не скрылся в лесу. |
Король Кастилии повёл своё войско на равнину Альманары, и здесь, неподалёку от Уклеса, они встретили мавританскую рать. |
Завязалась долгая и кровавая битва, христиане отступали и наступали вновь, одушевленные отвагой предводителей. |
Дон Муньо был изранен, но поля брани не покидал. |
Наконец христиане дрогнули, ряды их смешались, и королю грозил плен. |
Дон Муньо призвал своих рыцарей на выручку. |
– Настало время, – крикнул он, – постоять за государя. |
Мужайтесь! |
Мы бьёмся за истинную веру, сложим же головы и обретём жизнь вечную! |
Они встали живой стеной между королём и его преследователями и задержали погоню; король был спасён, но их спасать было некому. |
Они все бились до последнего вздоха. |
На Дона Муньо налетел могучий мавританский витязь, они сшиблись, и раненный в правую руку рыцарь был убит на месте. |
Когда сеча кончилась, мавр спешился у тела поверженного врага, чтобы снять его доспехи. |
Но, расстегнув шлем и увидев лицо Дона Муньо, он громко вскрикнул и ударил себя в грудь. |
– Горе мне! – |
рыдал он. – Я убил своего благодетеля! |
О цвет воинской доблести! |
О самый великодушный в мире рыцарь! |
Во время битвы на равнине Альманары Донью Марию Паласин терзала жестокая тревога. |
Она не сводила глаз с дороги из мавританских земель и беспрестанно спрашивала дозорного: «Что ты видишь?» |
Однажды вечером, в сумеречный час, дозорный затрубил в рог. |
– Я вижу в долине, – крикнул он, – большое шествие, христиане вперемешку с маврами. |
Впереди – стяг нашего господина. |
– Добрые вести! – |
возгласил старый сенешаль. – Господин наш возвращается с победой и ведёт пленников! |
Замок огласился радостными кликами; развернули знамя, затрубили в трубы, опустили подъёмный мост, и Донья Мария со своими дамами и рыцарями, пажами и менестрелями вышла навстречу победителю-мужу. |
Но когда шествие приблизилось, она увидела высокий катафалк, крытый чёрным бархатом, а на нем покоился воин: |
он лежал в латах, со шлемом на голове и с мечом в руке, не побеждённый и в смерти; и катафалк был обвешан щитами с гербом рода Инохоса. |
За катафалком скорбно шли мавританские рыцари в трауре; предводитель их бросился к ногам Доньи Марии, пряча лицо в ладонях Она узнала в нем красавца Абадила, которого однажды принимала в своём замке вместе с его невестою, ныне же он привёз бездыханный труп её мужа, ненароком зарубив его в бою! |
Раченьем мавра Абадила была воздвигнута гробница под аркадой монастыря Сан Доминго, то был горестный Дар в знак его скорби о гибели славного рыцаря Дона Муньо и почтенья к его памяти. |
Хрупкая и верная Донья Мария ненадолго пережила мужа. |
На одном из камней маленькой арки возле его гробницы выбита простая надпись: Hic jacet Maria Palacin, uxor Munonis Sancij de Hinojosa. ( |
(Здесь покоится Мария Паласин, супруга Муньо Санчо де Инохоса.) |
Но легенда о Доне Муньо Санчо не кончается его смертью. |
В тот день, когда отбушевала битва на равнине Альманары, служитель Святейшего Храма в Иерусалиме, стоя у городских ворот, увидел издали вереницу христианских рыцарей, должно быть паломников. |
Служитель был родом из Испании, и, когда паломники приблизились, он узнал в первом из них Дона Муньо Санчо де Инохоса, с которым когда-то был близко знаком. |
Поспешив к патриарху, он сообщил ему о прибытии знатных пилигримов, и патриарх вышел им навстречу с большой процессией священников и монахов, дабы оказать пришельцам должный почёт. |
За предводителем шли семьдесят рыцарей – могучие и статные воины. |
Они несли шлемы в руках, и лица их были мертвенно-бледны. |
Никого не замечая и глядя прямо перед собой, они вошли во храм и, преклонив колена перед гробом Спасителя, в молчанье сотворили молитву. |
Затем они поднялись с колен, словно желая удалиться; патриарх со служителями подступили и обратились к ним, но их вдруг не стало. |
Все были поражены и недоумевали, что значит это чудо. |
Патриарх записал день и час и отправил гонца в Кастилию за вестями о Доне Муньо. |
Ему было отвечено, что в указанный день этот доблестный рыцарь и семьдесят его приближенных погибли в бою. |
Значит, рассудил патриарх, в Иерусалим являлись блаженные души христианских воинов во исполнение их обета о паломничестве ко гробу господню. |
Такова была кастильская верность прежних времён: слово надлежало держать и за гробом. |
Если кто-либо усомнится в чудесном явлении призрачных рыцарей, пусть заглянет в «Историю королей Кастилии и Леона», сочинённую учёным и благочестивым братом Пруденсио де Сандовалем, епископом памплонским; он найдёт рассказ об этом в «Истории короля Дона Алонсо VI», на сто второй странице. |
Легенда эта слишком драгоценна, чтобы приносить её в жертву недоверию. |
Поэты и поэзия мусульманской Андалузии |
Под конец моего пребывания в Альгамбре меня несколько раз навещал мавр из Тетуана, с которым я, к великому своему удовольствию, прогуливался по чертогам и дворикам – он переводил и объяснял мне арабские надписи. |
Он очень старался, и смысл доходил до меня в точности; но передать мне красоту языка и изящество слога он наконец отчаялся. |
Аромат поэзии, говорил он, выдыхается в переводе. |
Однако передал он достаточно, чтобы ещё прочнее привязать меня к этому необычайному творению зодчества. |
Может быть, в целом свете нет такого памятника своему веку и своему народу, как Альгамбра: суровая крепость снаружи, роскошный дворец внутри, зубцы стен ощерились войною, а в сказочных чертогах веет поэзией. |
Воображение снова и снова невольно переносится в те времена, когда мусульманская Испания сияла островком света в христианской, но помрачённой Европе; извне она виделась хищной и воинственной державой, внутри это было царство изящной словесности, наук и искусств, где философией занимались с таким упоением, что довели её до степени изощрённого суемудрия, и где чувственное роскошество было облагорожено игрою мысли и воображения. |
Арабская поэзия, как известно, достигла высочайшего расцвета при испанских Омейядах, когда Кордова была средоточием могущества и роскоши Западного халифата. |
Один из последних халифов этой блистательной династии, Мухаммед бен Абдаррахман, сам был поэтом, как, впрочем, и большинство его предшественников. |
Он роскошествовал в знаменитом дворце и пышных садах аз-Захры, где его окружало все, что будит воображение и услаждает чувства. |
Дворец его был пристанищем поэтов. |
Его визиря Ибн Зейдуна называли Горацием мусульманской Испании; это прозванье он заслужил своими изысканными стихами, которые с восторгом читали даже при дворе Восточных халифов. |
Визирь страстно влюбился в царевну Валаду, дочь Мухаммеда. |
Она была кумиром отцовского двора и замечательнейшей поэтессой и славилась красотой не меньше, чем дарованием. |
Если Ибн Зейдун – Гораций, то она – Сафо мусульманской Испании. |
Царевна вдохновила самые сладостные стихи визиря; к ней обращен знаменитый рисалех – послание, которое историк Аш-Шаканди объявляет непревзойдённым в его томной печали. |
Был ли поэт счастлив в любви, этого авторы, читанные мною, не сообщают; один из них роняет мимоходом, что царевна была столь же скромна, сколь и прекрасна, и что многие обожатели тщетно вздыхали по ней. |
Правда, владычеству любви и поэзии в дивной обители аз-Захры скоро настал конец: разразился народный мятеж. |
Мухаммед с семьёй укрылся в крепости Уклее близ Толедо, где его вероломно отравил тамошний правитель. Так погиб один из последних Омейядов. |
Падение этой блистательной династии, при которой все и вся стекалось в Кордову, было благоприятно для литературных провинций мавританской Испании. |
«Когда ожерелье порвалось и жемчужины рассыпались, – говорит Аш-Шаканди, – правители малых государств поделили между собою наследие Бени Омейя». |
Они наперебой зазывали к себе поэтов и учёных и расточали им щедрые награды. |
Особенной щедростью отличались мавританские властители Севильи из прославленного рода Бени Аббада, «при которых, – по слову того же автора, – всюду явились пальмы и гранаты, увешанные плоцами; дивное красноречие струилось в стихах и прозе; каждый день стал торжественным игрищем; повесть их царствования изобилует благородными и возвышенными деяниями, слава о которых переживёт века и навечно останется в памяти людской». |
Но больше всех от паденья Западного халифата выиграла в куртуазном изяществе Гранада, которая стала наследницей пышной Кордовы и превзошла её своей пленительной прелестью. |
Её благодатный климат – сочетанье пламенного зноя южного лета и прохладного дыханья снежных гор; сладостный покой её долин и чарующая тень рощ и садов – все нежило душу и располагало к любви и поэзии. |
Поэтому в Гранаде сочинялось столько любовных стихов. |
Поэтому любовные песнопения дышали воинственным пылом и суровое ремесло воина украшалось добродетелями рыцарства. |
Баллады, которыми до сих пор восторженно гордится испанская литература, – лишь эхо любовных и рыцарских лэ, когда-то восхищавших мусульманский двор Андалузии; нынешний историк Гранады считает, что от них берет начало rima Castellana и что это разновидность «весёлой науки» трубадуров. |
Отнюдь не чуждался поэзии и прекрасный пол. |
«Если бы Аллах, – говорит Аш-Шаканди, – даровал Гранаде лишь одну милость, сделав её родиной стольких поэтесс, то и тогда бы она прославилась в веках». |
Одною из самых знаменитых поэтесс была Хафса, наделённая, как свидетельствует все тот же летописец, красотою, дарованием, знатностью и богатством. |
До нас дошёл лишь отрывок одного её стихотворения, обращенного к возлюбленному по имени Ахмед и описывающего вечер, проведённый с ним в саду Маумаля: |
«Аллах даровал нам блаженную ночь, какой не изведают злые и недостойные. |
Мы глядели, как ветерок с гор шевелил кроны кипарисов Маумаля, – лёгкий ветерок, напоённый запахом левкоев; голубь любовно ворковал меж деревьев; нежный базилик клонился к прозрачной струе». |
Сад Маумаля был знаменит у мавров своими ручьями, фонтанами, цветами и особенно кипарисами. |
Он носил имя визиря гранадского султана Абдаллаха, внука Абен Габуза. |
Визирь этот немало порадел о благоустройстве Гранады. |
Он соорудил акведук, оросивший горной водою Альфакара холмы и сады северной окраины города. |
Он проложил кипарисную прогулочную аллею и «насадил дивные сады для утешения мавров, пребывающих в скорби». |
«Имя Маумаля, – говорит Алькантара, – надо увековечить в Гранаде золотыми буквами». |
Оно увековечено надёжнее, став именем разбитого им сада и скользнув в стихах Хафсы. |
Как часто случайно обронённое слово поэта становится залогом бессмертия! |
Может быть, читателю будет любопытно узнать что-нибудь про Хафсу и её возлюбленного, история любви которых срослась с названьем одной из жемчужин Гранады. |
Вот то немногое, что мне удалось отыскать во мраке забвенья, сокрывшем осиянные славой имена и яркие дарованья мусульманской Испании. |
Ахмед и Хафса жили и благоденствовали в шестом веке Хиджры, или двенадцатом столетии христианской эры. |
Ахмед был сыном правителя Алькала ла Реаль. |
Отец хотел сделать из него сановника и воина и прочил его себе на смену, но юноша склонялся душой к поэзии и предпочёл службе изысканные досуги и роскошные уюты Гранады. |
Он окружил себя твореньями искусства и обложился учёными трудами, перемежая занятия прихотливыми развлеченьями в избранном кругу. |
Он любил охотничьи забавы, держал лошадей, собак и ловчих птиц. |
Более всего он предан был литературе и славился начитанностью; его сочиненья в прозе и стихах чаровали всех и не сходили с уст. |
Сердце у него было пылкое и влюбчивое, женская прелесть имела для него неотразимое обаяние, и он стал страстным обожателем Хафсы Чувство его увенчала взаимность, и поначалу любовь их протекала как нельзя более счастливо. |
Влюблённые были молоды, равны талантами, славой, знатностью и богатством, чтили друг в друге дарованье и обитали в волшебном крае любви и поэзии. |
Вся Гранада восторгалась их обоюдным стихотворством. |
Они постоянно обменивались посланьями «и слог их, – замечает арабский летописец Аль Маккари, – был нежен, как голубиное воркование». |
Пока они так ворковали, в Гранаде сменилась власть. |
Мусульманской Испанией завладели альмохады, берберское горное племя марокканского Атласа, и столица переместилась из Кордовы в Марокко. |
Султан Абдельмуман властвовал над Испанией через своих наместников – вали и правителей – алькайдов, и его сын Сиди Абу Сайд стал наместником в Гранаде. |
Он облёкся царственным великолепием и роскошью и твёрдой рукою правил от имени отца. |
Чужой в здешних краях и мавр по рождению, он постарался укрепить престол, приблизив к себе арабов из числа народных любимцев, и сделал Ахмеда, который был тогда на вершине славы и известности, своим визирем. |
Ахмед противился назначенью, но вали и слышать не хотел никаких отговорок. |
Обязанности визиря были докучны поэту, и он вознегодовал на принужденье. |
В бытность с весёлыми друзьями на соколиной охоте он разразился поэтическим уподобленьем, ликуя, что вырвался из-под самовластного надзора, словно кречет от сокольничего, и волен парить по своей прихоти. |
Слова его повторили Сиди Абу Сайду. |
«Ахмед, – сказал доносчик, – негодует на принужденье и глумится над твоей особой». |
Поэт тут же перестал быть визирем. |
Потеря этой хлопотной должности была бы весьма приятна беспечному Ахмеду, но скоро ему открылась истинная причина опалы. |
Вали был его соперником. |
Он увидел Хафсу и влюбился в неё. |
Печальней было то, что эта нежданная победа вскружила голову самой поэтессе. |
Сперва Ахмед недоумённо насмешничал и взывал к предубеждению арабов против мавританской расы. |
Сиди Абу Сайд был исчерна-смугл. |
«Как ты терпишь этого черномазого? – |
с презреньем спрашивал Ахмед. – |
Клянусь Аллахом, на невольничьем рынке я за двадцать динаров подыщу тебе получше». |
Насмешка достигла ушей Сиди Абу Сайда и озлобила его сердце. |
Потом Ахмед предался любовным сетованьям, напоминал о былом блаженстве, корил непостоянную Хафсу и в отчаянии предупреждал её, что она станет причиной его смерти. |
Все его слова были тщетны. |
Мысль, что её любовник – султанский сын, воспламеняла воображенье поэтессы. |
Обезумев от ревности и скорби, Ахмед вступил в заговор против правящей династии. |
Умысел заговорщиков был раскрыт, и им пришлось спасаться бегством из Гранады. |
Кое-кто нашёл прибежище в горных замках; Ахмед бежал в Малагу и скрывался там, намереваясь добраться морем до Валенсии. |
Его нашли, заковали в Цепи и бросили в темницу ждать приговора Сиди Абу Сайда. |
В заточении его навестил племянник, который затем описал эту встречу. |
Юноша был тронут до слез, видя своего блистательного родственника, низвергнутого с вершины славы и почёта и закованного, будто простого злодея |
– Почему ты плачешь? – |
спросил Ахмед. – |
Неужели ты льёшь слезы обо мне? |
Обо мне, который насладился всеми земными благами? |
Не надо обо мне плакать. |
Я не был обделён счастьем: я вкушал изысканнейшие яства, пил из хрустальных бокалов, спал на пуховых перинах, одевался в тончайшие шелка и парчу, ездил на самых быстроногих скакунах, упивался любовью прекраснейших женщин. |
Не надо плакать обо мне. |
Судьба должна была когда-нибудь повернуться другой стороной. |
Вина моя велика, на прощенье я не надеюсь, и казнь меня не минует. |
Предчувствие его оправдалось. |
Мстительный Сиди Абу Саид жаждал крови соперника, и злополучный Ахмед был обезглавлен в Малаге в месяц Джумад, в год Хиджры 559 (апрель 1164 года). |
Когда весть о его казни дошла до непостоянной Хафсы, она была потрясена горем и раскаянием и, облачившись в траур, припоминала зловещие слова Ахмеда – и корила себя за то, что стала причиною его смерти. |
Дальнейшая судьба Хафсы мне неизвестна; я знаю лишь, что она скончалась в Марокко в 1184 году, пережив обоих своих любовников, ибо Сиди Абу Сайд умер в том же Марокко во время чумы 1175 года. Памятником его правления в Гранаде остался дворец, который он выстроил на берегу Хениля. |
Сада Маумаля, приюта любви Ахмеда и Хафсы, нынче уж нет, и дознаться, где он был, под силу разве что археологу, если он заинтересуется поэзией. |
В путь за патентом |
Одним из самых важных местных событий был отъезд Мануэля, племянника Доньи Антонии, в Малагу – держать экзамен на доктора. |
Я уже извещал читателя, что от успеха этого испытания весьма и весьма зависели брак Мануэля с его двоюродной сестрицей Долорес и их будущее благополучие; так, по крайней мере, под большим секретом сообщил мне Матео Хименес, и сведения его вполне подтвердились. |
Между ними все было слажено так тихо и незаметно, что я бы, верно, никогда ни о чем не догадался, если б не всеведущий Матео. |
На этот раз Долорес не слишком таилась и несколько дней кропотливо снаряжала в путь славного Мануэля. |
Одежда его была отобрана, приготовлена и тщательно уложена; сверх всего она даже сшила ему собственными руками щегольскую дорожную куртку с андалузской вышивкой. |
Утром в день выезда у портала Альгамбры стоял дюжий мул, и дядя Поло, старый солдат-инвалид, обряжал его в сбрую. |
Ветеран этот был примечательной фигурой. |
Его дублёное лицо со впалыми щеками, длинным прямым носом и густыми, косматыми бровями дочерна загорело в тропиках. |
Я часто видел, как он с головой уходил в чтение затрёпанного пергаментного томика; иногда вокруг него собирались инвалиды-соратники: одни сидели на парапете, другие лежали на траве, и все в оба уха внимали ему, а он внятно и с расстановкой читал вслух любимую книгу, порою прерываясь, чтобы объяснить или растолковать трудное место не столь просвещённым слушателям. |
Однажды я улучил случай подержать в руках эту древнюю книжицу, служившую ему чем-то вроде молитвенника; оказалось, что это томик сочинений падре Бенито Херонимо Фейхоо, трактующий об испанской магии, таинственных пещерах Саламанки и Толедо, чистилище Сан Патрисио (Святого Патрика) и тому подобных чудесах. |
С тех пор я стал приглядываться к ветерану. |
В то утро я с живым любопытством наблюдал, как он снаряжает Мануэлева мула со всею предусмотрительностью бывалого воина. |
Долгое время он прилаживал и поправлял на его спине громоздкое старинное седло с высокой лукою спереди и сзади и мавританскими стременами лопаткой: казалось, оно добыто из оружейной Альгамбры; глубокое сиденье было застлано пышной овчиной; за седлом пристёгнута малета , уложенная заботливой рукою Долорес; на неё наброшена манта , подстилка или одеяло, это уж как придётся; самонужнейшие альфорхи повешены были спереди, и с ними бота, кожаная бутыль с вином или водою; в заключение старый солдат приторочил сзади трабуко, пошепту благословив его. |
Наверно, так же снаряжали в Древние времена мавританских ратников – в набег или в город на состязания. |
Кругом сошлись крепостные зеваки, среди них кое-кто из инвалидов; все глазели, предлагали помощь и подавали советы, к превеликому раздражению дяди Поло. |
Когда все было готово, Мануэль распрощался с домашними, дядя Поло подержал ему стремя, поправил седло, затянул подпруги и отсалютовал по-военному, потом обернулся к Долорес, которая любовалась посадкой своего зарысившего прочь кавалера. – Ah Dolorocita, – воскликнул он, с кивком подмигнув ей, – es muy guaro Manuelito ie su jaqueta! (Мануэль-то какой у нас молодец в своей новой куртке!) |
Девушка покраснела, рассмеялась и убежала в дом. |
День шёл за днём, а вестей от Мануэля не было, хотя он и обещал написать. |
В сердечко Долорес закралась тревога. |
Может, что-нибудь случилось с ним по пути? |
Или он не выдержал экзамена? |
Дома тоже было неладно, и она совсем расстроилась и приуныла. |
Стряслось почти такое же несчастье, как тогда с голубем. |
Её пёстрая кошечка ночью сбежала и вылезла на черепичную крышу Альгамбры. Ночную тишь прорезал гневный кошачий визг: |
верно, какой-нибудь дрянной котофей был с нею неучтив; потом в дело пошли когти, и завязалась неистовая схватка; бойцы скатились с крыши и кувырком полетели с немалой высоты в рощу на горном склоне. |
Беглянка не вернулась и не отыскалась, и бедная Долорес решила, что главные несчастья впереди. |
Однако через десять дней Мануэль вернулся торжествующий: теперь он был вправе лечить или миловать, и всем тревогам Долорес настал конец. |
Вечером у Доньи Антонии собрались все её бесчисленные приятели и прихлебатели: поздравить её и засвидетельствовать почтение новоиспечённому доктору, ведь El Senor Medico раньше или позже будет волен в их животе и смерти. |
В числе самых почётных гостей был старый дядя Поло, и я с радостью воспользовался случаем познакомиться с ним поближе. |
– О сеньор, – вскричала Долорес, – вы такой любитель старинных историй про Альгамбру, а дядя Поло знает их больше всех на свете. Куда до него Матео Хименесу со всем его семейством! Vaya-vaya , |
дядя Поло, расскажи-ка сеньору все, что, помнишь, рассказывал нам тогда вечером, про зачарованных мавров и призраков на мосту через Дарро и про гранатовые деревья, которые посажены ещё при царе Чико. |
Но старого инвалида уломать было не так-то просто. |
Он покачал головой – нет, это все пустые россказни, разве можно докучать ими почтенному кабальеро! |
Из него удалось кое-что вытянуть только после того, как я сам рассказал добрый десяток подобных историй. |
В голове его причудливо смешались легенды, слышанные в Альгамбре, с тем, что он вычитал у падре Фейхоо. |
Передать его повесть слово в слово я не берусь – вот её беглый пересказ. |
Легенда о зачарованном страже |
Все слышали о пещере святого Киприана в Саламанке, где в давние времена некий престарелый пономарь тайно преподавал астрологию, некромантию, хиромантию и прочие тёмные и окаянные науки; говорят, что пономарь этот был сам дьявол. |
Пещеру давно замуровали и забыли даже, где она была; впрочем, по преданию, вход её находился поблизости от нынешнего каменного креста на маленькой площади у карвахальской семинарии; и если верить нижеследующей повести, то предание право. |
В Саламанке был когда-то студент по имени Дон Висенте, нищий и весёлый, из тех, что пустились в науку без гроша в кармане и в каникулы бродят по градам и весям, промышляя подаянием на прожитье в будущем семестре. |
Как-то раз он собрался в такое странствие с гитарой через плечо, ибо он был большой дока по части музыки: с её помощью он надеялся забавлять селян и платить за еду и ночлег. |
Проходя мимо каменного креста на семинарской площади, он обнажил голову и наскоро помолился святому Киприану о ниспослании удачи, потом, опустив глаза, увидел, что у подножия креста что-то поблёскивает. |
Он нагнулся и поднял печатный перстень из сплава золота и серебра. |
На печати были изображены два перекрёстных треугольника, образующих звезду. |
Говорят, что это изображение – кабалистический знак, измысленный премудрым царём Соломоном, и что он имеет власть над всеми заклятьями, но наш честный студент не был ни мудрецом, ни волшебником и ни о чем таком не знал. |
Он подумал, что святой Киприан вознаградил его за молитву, надел кольцо на палец, отвесил поклон кресту и, забренчав на гитаре, весело отправился в путь. |
Нищему студенту в Испании живётся вовсе не так уж худо, особенно если он умеет понравиться и угодить. |
Он скитается из селенья в селенье, из города в город, куда позовёт его любопытство или прихоть. |
Сельские священники, которые большей частью были в своё время тоже нищими студентами, дают ему приют на ночь, кормят ужином, а наутро нередко снабжают в путь горстью грошиков, а то и полушкой. |
Он идёт по улице от дверей к дверям и не встретит ни сердитого отказа, ни холодного презрения, ибо в нищенстве его нет ничего постыдного – ведь многие учёные люди в Испании с этого начинали; а если, как наш студент, он ещё недурен собой и наделен весёлым нравом да вдобавок умеет играть на гитаре, то крестьяне почти всегда встречают его радушно, а их жены и дочери – с кокетливой улыбкой. |
Так, бренча гитарой, наш обтрепанный студиозус прошагал полкоролевства: он решил непременно побывать в прославленной Гранаде, а уж там и назад. |
Иногда его принимал на ночь деревенский пастырь, иногда он ночевал под убогим, но гостеприимным крестьянским кровом. |
Сидя у двери хижины с гитарой, он тешил честной народ песенками и балладами, а то наигрывал болеро или фанданго, и смуглые деревенские парни и девушки пускались в пляс в золотистых сумерках. |
Утром хозяин и хозяйка провожали его ласковым словом, а дочка их, бывало, позволит и руку пожать. |
Так, с музыкой и песнями, он наконец достиг цели своего неблизкого путешествия, многославной Гранады – и с восторженным изумленьем узрел мавританские башни, дивную долину и снежные горы в струистой знойной выси. |
Не стану и описывать, как ему было любопытно войти в ворота и бродить по улицам, как у него разбегались глаза при виде восточного великолепия. |
Глянет ли женское личико из окошка, улыбнётся ли с балкона – он уже готов был признать в незнакомке Зораиду или Зелинду; всякая статная дама, разгуливающая по Аламеде, казалась ему мавританской царевной, и впору было стелить свой студенческий плащ ей под ноги. |
Беспечный нрав, в руках гитара, одежонка худая, но юн да пригож – конечно, везде ему были рады, и несколько дней он напропалую веселился в мавританской столице и её окрестностях. |
Чаще всего бывал он у фонтана Авельянос в долине Дарро. |
Ещё с мавританских времён это излюбленное место весёлых сборищ гранадцев, и здесь любознательный студент во все глаза изучал женскую прелесть; на это у него всегда хватало прилежания. |
Он присаживался со своей гитарой, сочинял песенку-другую на забаву щёголям и щеголихам, потом наигрывал танец, а танцевать в Андалузии все и всегда готовы. |
Сидя так однажды под вечер, он увидел, что к фонтану идёт приходский священник и все приподнимают перед ним шляпы. |
Он, видно, был здесь знаменит – если не святостью, то благоутробием; плотный и румяный, он пыхтел и отдувался – от жары и от трудов праведных. |
Время от времени он выуживал из кармана мараведис и с особым значением подавал его нищему. |
«Ах, отец наш милосердный! – раздавалось кругом. – |
Живи и здравствуй, дай тебе бог скорей стать епископом!» |
Подъём в гору давался ему нелегко, и он мягко опирался на руку служанки, должно быть избранной овечки этого любящего пастыря. |
Ах, что это была за девушка! |
Андалузянка с головы до пят: от розы в волосах до крохотного башмачка и ажурного чулочка; андалузянка по всей стати, в каждом изгибе – сочная, наливная андалузянка! |
Но такая скромная! |
Такая робкая! |
С опущенным взором внимала она благочестивым речам падре, а если и кидала взгляды по сторонам, то тут же спохватывалась и потупляла очи долу. |
Добрый падре благосклонно оглядел сборище, важно уселся на каменной лавке, и служанка мигом поднесла ему искристый стакан воды. |
Он степенно и со вкусом прихлёбывал, заедая питье ноздреватым пирожным из взбитых белков, столь лакомым испанским гурманам, а возвратив стакан служанке, потрепал её по щёчке с отцовской нежностью. |
– Ах, славный пастырь! – |
шепнул про себя студент. – Как бы пробраться в твоё стадо – поближе к этой овечке! |
Но такой благодати ему пока не выпало. |
Напрасно он пустил в ход все обаянье, пленившее стольких сельских священников и деревенских красоток. |
Гитара его звенела и плакала, напевы брали за душу, но тут священник был не сельский, а красотка не деревенская. |
Служитель божий явно не любил музыки, а скромная девица ни разу даже глаз не подняла. |
Недолго они и пробыли у фонтана: добрый падре заторопился в Гранаду. |
Перед уходом девушка робко глянула на студента, и сердце его рванулось за нею. |
Они удалились, а он начал расспросы. |
Падре Томас был гранадской святынею, зерцалом праведности: час в час он восставал от сна, прогуливался для аппетиту, час в час трапезовал, вкушал сиесту, играл вечерами в тресильо с любимыми дщерями церкви, час в час ужинал и удалялся на покой, дабы набраться сил на завтрашний день – точно такой же. |
У него был гладкий, откормленный мул для разъездов, осанистая домоправительница, мастерица стряпать лакомые кушанья, и излюбенная овечка, которая взбивала ему на ночь подушки и приносила поутру шоколад. |
Прости-прощай весёлая и беззаботная студенческая жизнь; раз только искоса глянули ясные глазки – и погиб человек. |
День и ночь видел он перед собой её одну – самую скромную девушку на свете. |
Он отыскал особняк падре. |
Увы! |
В такой дом бродячему студенту вроде него ходу не было. |
Достойный падре не имел к нему никакого сочувствия; сам он не бывал Estudiante sopista и не зарабатывал ужин песнями. |
А тот день-деньской бродил под окнами, в которых иногда мелькала служаночка; но мелькание это лишь разжигало его пыл и ничего ему не обещало Он пел серенады под её балконом, и однажды – о, радость! – |
в окне возникло что-то белое. |
Увы, это был лишь ночной колпак падре. |
Никогда ещё не было такого преданного обожателя и такой робкой девицы; бедный студент впал в отчаяние. |
Между тем настал канун Иванова дня, когда простой люд толпами валит из Гранады за город, весь вечер танцует и проводит ночь под солнцеворот на берегах Дарро и Хениля. |
Счастливы те, кому удастся омыть лицо речной водою с последним полуночным ударом соборного колокола: на миг вода становится волшебной и делает человека красавцем. |
Студент от нечего делать затесался в праздничную толпу и добрел с нею до узкой долины Дарро, к подножию горы, на которой высились красноватые стены Альгамбры. |
В полу высохшем русле реки, на прибрежных скалах и садовых террасах на горных уступах – всюду шумели пёстрые компании; под виноградными лозами и раскидистыми смоквами шли танцы, звенели гитары и трещали кастаньеты. |
Студент в тоске и унынии прислонился к одному из причудливо изогнутых гранатовых деревьев, растущих по обе стороны мостика над Дарро. |
Печально обозревая картину общего веселья, где у каждого кавалера была своя дама или, выражаясь более уместно, у всякого барана своя ярочка, он вздыхал о своей одинокой судьбе – надо же было ему плениться чёрными глазками такой неприступной девицы! – и роптал на своё затасканное платье, в котором нечего было и стучаться во врата надежды. |
Постепенно его заинтересовал сосед, такой же одинокий. |
Это был воин сурового вида, с проседью в густой бороде; он стоял, как на часах, у граната напротив. |
Лицо его было землисто-зеленоватое; в старинном испанском доспехе, с копьем и щитом, он стоял неподвижно, как статуя. |
Студент немного удивился, что никто не замечает его необычного наряда: на него даже не глядели и только что не пихали локтями. |
«В этом городе много всякой старины, – подумал студент, – и, наверно, к этому чудаку тоже привыкли и не удивляются». |
Ему все же стало любопытно, а нрав у него был общительный, и он подошёл к воину. |
– Редкостный у вас доспех, приятель. |
Это каких же войск? |
Челюсти воина растворились со скрежетом, точно Двери на заржавленных петлях, и глухой голос отвечал: |
– Королевская стража Фердинанда и Изабеллы. |
– Санта Мария! |
Да этой стражи уже лет триста и в помине нет! |
– А я триста лет как в карауле. |
Теперь, кажется, конец моей службы близок. |
Хочешь разбогатеть? |
В ответ студент трепыхнул драным плащом. |
– Я тебя понял. |
Если ты человек надёжный и имеешь мужество, следуй за мной – и станешь богат. |
– Не спеши, приятель; чтоб следовать за тобой, особого мужества мне не надо: у меня только и есть что жизнь да старая гитара – и той и другой цена ломаный грош. Надёжный-то я надёжный, но тут меня не собьёшь: не введи нас во искушение. |
Если ради богатства надо украсть или убить, то пусть уж я лучше буду щеголять в драном плаще. |
Воин полыхнул на него гневным взором. |
– Меч мой, – сказал он, – я вынимал из ножен только в защиту веры и трона. |
Я Cristiano viejo; следуй за мной и дурного не опасайся. |
Студент, поколебавшись, побрёл за ним. |
Он заметил, что на разговор их никто не обратил внимания и что воин шёл сквозь толпу гуляк как бы невидимкой. |
За мостом воин свернул узкой и крутою тропой мимо мавританской мельницы и акведука, вверх по ложбине, разделяющей угодья Хенералифе и Альгамбры. |
Последний закатный луч скользнул по красным зубцам высоко над ними, и монастырские колокола возвестили грядущее празднество. |
Ложбина заросла смоквами, виноградом и миртом, и небо заслоняли крепостные башни и стены. |
Было темно и безлюдно, и сумеречные нетопыри метались кругом. |
Наконец воин остановился у отдаленной разрушенной башни, когда-то, верно, охранявшей мавританский акведук. |
Он ударил древком копья в башенное основание. |
Прокатился подземный гул, и тяжкие камни разверзлись, образовав проход шириною с дверной проем. |
– Входи во имя пресвятой троицы, – сказал воин, – и ничего не бойся. |
Сердце у студента ёкнуло, но он перекрестился, пробубнил под нос «Аве Марию» и вошёл за своим таинственным вожатым в глубокий погреб, вырубленный в скале под башней и исчерченный арабскими письменами. |
Воин указал на каменную скамью в стене. |
– Смотри, – сказал он, – она триста лет служила мне ложем. |
Ошарашенный студент попробовал отшутиться. |
– Клянусь блаженством святого Антония, – сказал он, – крепко же вам спалось, ежели было не жестковато. |
– Напротив, сон ни разу не смыкал мне очи: я обречен нести бессменный караул. Слушай, как это было. |
Я был телохранителем Фердинанда и Изабеллы, попал в плен во время мавританской вылазки, и меня заточили в этой башне. |
Когда готовились сдать крепость христианским государям, некий факих, мавританский законоучитель, соблазнил меня помочь ему укрыть в этом погребе часть сокровищ Боабдила. За это я понёс кару – и поделом. |
Факих этот был африканский чернокнижник и демонским ухищрением наложил на меня заклятье – я стал караульщиком сокровищ. |
С ним, должно быть, что-нибудь случилось, ибо он исчез навсегда, похоронив меня заживо. |
Протекли года и века, гора содрогалась от землетрясений, и я слышал, как камень за камнем крушило башню время; но над заколдованными стенами этого погреба не властны ни время, ни стихии. |
Раз в сто лет, в праздник святого Иоанна, заклятье приотпускает меня: я могу выйти и стоять на часах у моста через Дарро, где ты встретил меня, – стоять и ждать, не явится ли такой, у кого есть власть разрушить злые чары. |
Дважды я простоял там напрасно. |
Я окутан как бы облаком и сокрыт от смертных взоров. |
За триста лет ты первый подошёл ко мне. |
Это понятно. |
Я вижу у тебя на пальце перстень с печатью Соломона премудрого, проницающей все заклятья. |
В твоей власти вызволить меня из этой ужасной темницы или оставить на страже ещё сто лет. |
Студент выслушал этот рассказ в немом изумленье. |
Он слыхивал много историй о сокровищах, хранимых нерушимыми заклятьями в подвалах Альгамбры, но считал их вздорными выдумками. |
Теперь он оценил и подарок святого Киприана. |
И все-таки, даже владея могучим талисманом, жутковато было оказаться в таком месте наедине с зачарованным стражем, который по законам природы должен был без малого триста лет назад спокойно истлеть в могиле. |
Во всяком случае, с этим живым мертвецом шутки были плохи, и студент заверил его, что готов по дружбе и с охотою сделать все возможное ради его избавления. |
– На одну дружбу я бы не положился, – молвил страж. |
Он указал на объёмистый железный сундук, запоры которого покрывала арабская вязь. |
– Этот сундук, – сказал он, – таит несметные сокровища – золото, драгоценности, каменья. |
Разрушь заклятие, сковывающее меня, и половина сокровищ – твоя. |
– Но как же мне это сделать? |
– В помощь тебе нужны христианский священник и христианская дева. |
Священник совершит обряд изгнанья нечистой силы, девушка коснётся сундука Соломоновой печатью. |
Сделать это надо ночью. |
Но только помни: |
дело это нешуточное и не под силу рабам плотских похотей. |
Священник должен быть Cristiano viejo, образец праведности, и перед тем как явиться сюда, ему надо умерщвлять плоть суровым постом ровно сутки, а девица должна быть безупречна и неподвластна искушеньям. |
Немедля пустись на их поиски. |
Через три дня конец моему отпуску если на третьи сутки до полуночи я не буду избавлен, то останусь нести караул ещё на сто лет |
– Не бойтесь, – сказал студент. У меня есть на примете как раз такой священник и такая самая девица. Но как мне снова проникнуть в эту башню? |
– Соломонова печать отверзнет её перед тобою. |
Студент вышел из башни куда веселей, чем вошёл, и стена сомкнулась за ним наглухо. |
Наутро он смело постучался в особняк падре; он ведь теперь явился не как студент-попрошайка, у которого, кроме гитары, за душой ничего нет, а как посланец из мира теней, хозяин зачарованных сокровищ. |
На чем они договорились, неизвестно, но достойный падре тут же возгорелся рвением спасти старого бойца за веру и сундук царя Чико из когтей сатаны: сколько милостыни можно раздать, сколько храмов построить, сколько бедных родственников облагодетельствовать, заполучив эти мавританские сокровища! |
Что до непорочной служанки, то она согласна была приложить руку к святому делу – а большего от неё и не требовалось, и если судить по двум-трем робким взглядам, то посланец тьмы очень выиграл в её скромных глазках. |
Главной препоной оказался пост, которому добрый падре должен был себя подвергнуть. |
Он пробовал Дважды, и дважды плоть одолевала дух. |
Только на третий день ему удалось устоять перед искушеньем кладовой; но оставалось сомнение, дотерпит ли он до Того, как рухнет заклятье. |
Поздно вечером троица пробиралась ложбиной при свете фонаря, с собою у них была корзинка съестного, чтобы посрамить голодного беса, когда все прочие изыдут к черту на кулички. |
Печать Соломона отворила им башню. |
Воин дожидался их, сидя на заколдованном сундуке. |
Обряд изгнанья был завершён честь по чести. |
Девица выступила вперёд и коснулась запоров сундука Соломоновой печатью. |
Крышка откинулась – и какая россыпь золота, украшений и драгоценных каменьев ослепила им глаза! |
– Хватай кто сколько может! – |
радостно заорал студент, набивая карманы. |
– Спокойно, всем поровну! – остерег воин. – |
Вытащим сундук целиком и поделимся. |
И они изо всех сил принялись тащить сундук, но он не поддавался: тяжесть была неимоверная, и за столетья он вдавился в камень. |
Пока они тужились, добрый пастырь уселся в сторонке и взял в оборот корзину, чтобы изгнать голодного беса, ярившегося у него в желудке. |
Он вмиг уплёл жирного каплуна, разом глотнул полбутылки отменного Валь де Пеньяс и взамен затрапезной молитвы от души чмокнул в самые губки свою возлюбленную овечку, которая ему прислуживала. |
Сделано это было в укромном уголку, но болтливые стены разнесли эхо со злорадным торжеством. |
Никогда ещё невинный поцелуй не кончался таким грохотом. |
Воин испустил ответный вопль отчаяния; наполовину поднятый сундук бухнулся на место и снова заперся. |
Священник, студент и девица очутились снаружи, и стена башни сомкнулась с громовым раскатом. |
Увы! |
Добрый падре слишком рано прервал свой пост! |
Короче, соборный колокол прозвонил полночь, заклятье вступило в полную силу: |
солдат был обречен караулить ещё сто лет и сидит над сокровищем и поныне – и все оттого, что чадолюбивый падре поцеловал свою служанку. |
– Ах, отец, отец! – |
сказал студент по дороге через овраг, горестно покачав головой. – |
Боюсь, что поцелуй ваш был не без греха! |
На этом достоверные сведенья обрываются. По слухам, однако, студент вынес в карманах достаточно на первое обзаведенье, и дела его, говорят, пошли на лад, а почтенный падре отдал ему в жены свою возлюбленную овечку, чтобы загладить проступок в погребе; непорочная девица стала из примерной служанки примерной супругою и народила мужу кучу детей. Особенно удался их первенец: он хоть и появился на свет через семь месяцев после свадьбы, но был крепче и толще всех прочих, даром что недоношенный. |
Остальные родились в положенные сроки. |
История о зачарованном страже остаётся излюбленным гранадским преданьем. Правда, рассказывают его по-разному: простые люди, например, говорят, что страж каждый год накануне Иванова дня стоит под исполинским гранатом у моста через Дарро, но увидеть его можно, только если раздобыть кольцо с печатью Соломона. |
Послесловие к зачарованному стражу |
Есть древние испанские поверья о глубоких пещерах, в которых либо сам дьявол, либо его доверенные ведуны обучали чернокнижию. |
Особенно славилась пещера в Саламанке. |
Дон Франсиско де Торребланка упоминает о ней в первой книге своего труда о магии, гл. 2, § 4. |
Рассказывают, будто дьявол выступал там оракулом, отвечая пришельцам на их роковые вопросы, подобно как в знаменитой пещере Трофония. |
Дон Франсиско хоть и приводит эти рассказы, но сам им не верит: |
ему положительно известно, что в этой пещере тайно преподавал чёрную магию некий пономарь, по имени Клемент Потоши. |
Падре Фейхоо, который навёл основательные справки, сообщает, что по народному разумению наставником был дьявол самолично; зараз он брал семь учеников, и один из семерых, по жребию, должен был предаться ему душою и телом. |
Однажды по завершении курса наук жребий пал на молодого маркиза де Вильена, которому удалось надуть нечистого и подсунуть ему вместо тела свою тень. |
Дон Хуан де Диос, университетский профессор-латинист начала прошлого века, излагает эту историю, якобы по старинным манускриптам, следующим образом. |
Заметим, кстати, что он сильно поубавил в ней сверхъестественного, а дьявола изгнал вовсе. |
Что касается истории о пещере святого Киприана, пишет он, то нам удалось удостоверить лишь одно: на том месте, где сейчас посреди маленькой площади, прилегающей к карвахальской семинарии и носящей её имя, стоит каменный крест, была некогда приходская церковь святого Киприана. |
Двадцать ступеней вели в подвальную ризницу, просторную и сводчатую, как пещера. |
Здесь пономарь преподавал во время оно магию, астрологию, геомантию, гидромантию, пироман-тию, акромантию, хиромантию, некромантию и тому подобное. |
Манускрипт сообщает, что однажды в ученики пономарю напросились за немалую плату сразу семь студентов. |
Они кинули между собой жребий, кому платить за всех, и уговор был таков, что неплательщик остаётся запертым в ризнице, пока не выложит все до последнего грошика. |
Так и повелось. |
Как-то жребий пал на Энрике де Вильена, тёзку его отца маркиза. |
Он приметил, что дело нечисто, и, заподозрив, что к мошенничеству приложил руку сам пономарь, платить наотрез отказался. |
Его заперли в этом преддверии ада. |
Случилось так, что в углу ризницы стоял кувшин для воды, громадная посудина, растрескавшаяся и пустая. |
Юноша исхитрился залезть туда с головой. |
Пономарь со служкой принесли ему на ночь свечку и ужин. |
Отпёрши дверь, они увидели, что в подвале никого нет, лишь на столе раскрыта книга заклинаний. |
Они в испуге бежали, забыв запереть за собой, и Вильена спокойно вышел из заточенья. |
Пошёл слух, что он перекинулся невидимкой. |
Теперь читателю известны обе версии, пусть сам выбирает. |
Замечу лишь, что старожилы Альгамбры склоняются к версии сатанинской. |
Энрике де Вильена жил и благоденствовал во времена короля Хуана II Кастильского, которому доводился дядею. |
Он прославился по знаньями в естественных науках и в те невежественные времена, разумеется, прослыл чернокнижником. |
Фернан Перёс де Гусман в своих рассказах о людях именитых признает за ним великую учёность, но сетует на его пристрастие ко всяческой ворожбе, толкованьям снов, символов и знамений. |
По смерти Вильены библиотека его перешла к королю, и его упредили, что в ней уйма колдовских книг, которые читать не должно. |
Король Хуан повелел скопом отвезти её на рассмотреть к некоему достопочтенному прелату. |
Тот был не столько учен, сколько набожен. |
Одни книги оказались по математике другие – по астрономии, с чертежами, диаграммами и планетными знаками, третьи-по химии и алхимии с мудрёными иностранными словами. |
На взгляд благочестивого прелата, все это было сущее чернокнижие и книги предали огню, как некогда библиотеку Дон Кихота. |
Печать Соломона |
На печати вырезаны два равносторонних треугольника, наложенные один на другой и образующие звезду, вписанную в круг. |
Согласно арабскому преданию, когда всевышний предложил Соломону блага на выбор и он избрал мудрость, с неба упал перстень с таким начертанием. |
В этом талисмане была тайна его мудрости, довольства и величия, оттого и царство его процветало. |
За прегрешение против целомудрия он уронил перстень в море и тут же стал обычным из обычных людей. |
Покаянье и молитва вернули ему милость божию: перстень отыскался в брюхе рыбы, и Соломон вновь обрел небесные дары. |
Чтоб не потерять их вторично и навсегда, он посвятил приближенных в тайну чудесного перстня. |
Таинственную печать, как нам сообщают, святотатственно оскверняли нечестивцы магометане, до них – арабские язычники, а ещё до них – евреи, применяя её для «сатанинских затей и мерзостного идолопоклонства». |
Кто хочет получить обо всем этом доскональные сведения, пусть заглянет в трактат учёнейшего отца Атаназиуса Киркера |
Слово к любознательному читателю. |
В наши скептические времена многие старательно осмеивают все связанное с оккультными науками и чёрной магией, не верят в колдовство, ведовство и заклинания и ничтоже сумняшеся заявляют, будто все это пустые выдумки, Этим закостенелым скептикам нипочём свидетельства былых веков, они доверяют лишь собственным чувствам и отрицают прошлые чудеса по той простой причине, что в наши дни ничего подобного не встречали. |
Им невдомёк, что, когда люди понаторели в естественных науках, отпала прямая надобность в сверхъестественных и они отошли в область преданий; секреты изощрённых ремёсел явились на смену тайнам волшебства. |
И все же, по мнению людей сведущих, чародейные силы существуют, хоть и сокрыто, в стороне от людского разумения. |
Талисман остаётся талисманом, и все его исконные и устрашающие свойства по-прежнему при нем, хоть он и пролежал много веков втуне на дне морском или в пыльной каморке антиквария. |
Печать Соломона премудрого, к примеру, заведомо имела власть над духами, демонами и заклятьями: кто может ручаться, что эта самая волшебная печать, где бы она не находилась, ныне вдруг утратила былую дивную силу? |
Маловерам я советую отправиться в Саламанку, спуститься в пещеру святого Киприана, проникнуть в её таинства, тогда и судить. |
А кому такое изыскание в тягость, тот пусть уж отринет праздное недоверие и принимает вышеизложенную легенду за чистую монету. |
Прощание автора с Гранадой |
Моё счастливое и безмятежное царствование в Альгамбре внезапно подошло к концу: однажды, когда я вкушал восточную негу в прохладных купальнях, мне принесли письма, отзывавшие меня из моего мусульманского элизиума в толчею и свалку тусклого мира. |
Каково мне было возвращаться к заботам и треволнениям после отдохновений и грёз! |
И как перенести житейскую прозу после поэзии Альгамбры! |
Сборы понадобились недолгие. |
Двуколка под названием тартана, очень похожая на крытую телегу, должна была доставить меня и одного молодого англичанина через Мурсию в Аликант и Валенсию, оттуда наш путь лежал во Францию. Длинноногий малый, бывший контрабандист, а может статься и разбойник, навязался нам в проводники и телохранители. Да, собрался я быстро, но уехать было нелегко. |
День за днём я откладывал отъезд и день за днём проводил в своих излюбленных местах, которые изо дня в день казались мне все восхитительнее. |
К тому же я на удивленье сжился с маленьким домашним мирком, печали и радости которого столь долго разделял; и всех так огорчил мой близкий отъезд, что я им, надо полагать, был тоже не безразличен. |
И когда наконец наступил последний день, я даже не стал устраивать расставанья с семейством тетушки Антонии, а то бедная малышка Долорес и так ходила с глазами, полными слез. |
Безмолвно простившись с дворцом и его обитателями, я спустился в город, словно на прогулку. |
Между тем тартана и проводник уже дожидались; мы со спутником пообедали в гостинице и отправились в путь. |
Убог был кортеж и печален отъезд царя Чико Второго! |
Племянник тетушки Антонии Мануэль, мой назойливый, а ныне безутешный оруженосец Матео и два-три инвалида из Альгамбры, с которыми я любил перекинуться словцом-другим, пришли меня проводить, ибо есть в Испании добрый старый обычай выезжать на несколько миль навстречу другу и те же несколько миль сопровождать отъезжающего. |
Так мы и тронулись: наш длинноногий телохранитель шагал впереди, эскопета на плече; Мануэль и Матео – по обе стороны тартаны; старые инвалиды – позади. |
К северу от Гранады дорога постепенно поднимается в гору; я вылез из двуколки и пошёл пешком рядом с Мануэлем, который решил, что настала пора поведать мне тайну своего сердца и рассказать о нежной приязни между ним и Долорес, не зная, что я был уже обо всем этом наслышан от всеведущего и всеоткрывающего Матео Хименеса. |
Лекарский патент приуготовил их брак, и теперь оставалось только получить дозволение от папы римского: как-никак близкие родственники! |
И тогда, если он станет Medico в крепости, то и мечтать больше не о чем. |
Я одобрил его рассудительный и отличный выбор подруги жизни, пожелал им всяческого счастья в браке и выразил надежду, что в будущем милая Долорес сможет пестовать от избытка чувств не только гулящих кошек и беглых голубей. |
Горестно распростился я с этими добрыми людьми и горестно следил, как они медленно спускаются под гору, оборачиваются и машут рукой напоследок. |
Мануэлю-то утешений хватало, но бедняга Матео был как в воду опущенный. Какое ужасное падение: вчера ещё – визирь и историограф, а нынче – бурый плащ и голодное ремесло плетельщика. Я, признаться, вовсе и не думал, что так привязался к своему назойливому оруженосцу. |
Мне было бы гораздо легче расставаться, если б я знал, что судьба его изменится к лучшему и я тому причиной: то, что я так внимательно выслушивал его россказни, болтовню, а порой и любопытные сведения, и то, что он так часто прогуливался со мною, возвысило его в собственных глазах и открыло перед ним новое поприще. Сын Альгамбры стал постоянным проводником по дворцу и крепости – и недурно зарабатывал. Мне рассказывали, что больше ему не пришлось надевать тот бурый плащ, в котором я его впервые увидел. |
Солнце склонилось к закату; дорога сворачивала в горы; я остановился и кинул последний взгляд на Гранаду. |
Холм, на котором я стоял, был северным подобьем южного Холма Слез (la Cuenta de las Lagrimas), где прозвучал «прощальный вздох мавра». |
Теперь я как нельзя лучше понимал чувства, которые испытывал бедный Боабдил, оставляя позади рай земной и видя перед собою каменистый и пустынный путь в изгнание. |
Заходящее солнце, как обычно, озарило печальным сиянием багровые башни Альгамбры. |
Приглядевшись, я смутно различил окно и тот балкон на башне Комарес, где я провёл в мечтаниях столько дивных часов. |
Густые рощи и сады вокруг города были облиты закатным золотом; лиловатая вечерняя дымка застилала Бегу; во всем было прощальное, нежное и скорбное очарованье. |
– Пойду поскорее прочь, – подумал я, – покуда солнце не село. |
Хорошо бы так и запомнить всю эту красоту. |
С такими мыслями я побрёл в горы. |
Ещё немного – и Гранада, Бега и Альгамбра скрылись за поворотом; так прервался один из сладчайших жизненных снов, и читатель, может быть, скажет, что он был чересчур переполнен сновиденьями. |