Уже давно опустошала страну Красная смерть. |
Ни одна эпидемия ещё не была столь ужасной и губительной. |
Кровь была её гербом и печатью — жуткий багрянец крови! |
Неожиданное головокружение, мучительная судорога, потом из всех пор начинала сочиться кровь — и приходила смерть. |
Едва на теле жертвы, и особенно на лице, выступали багровые пятна — никто из ближних уже не решался оказать поддержку или помощь зачумлённому. |
Болезнь, от первых её симптомов до последних, протекала меньше чем за полчаса. |
Но принц Просперо был по-прежнему весел — страх не закрался в его сердце, разум не утратил остроту. |
Когда владенья его почти обезлюдели, он призвал к себе тысячу самых ветреных и самых выносливых своих приближенных и вместе с ними удалился в один из своих укреплённых монастырей, где никто не мог потревожить его. |
Здание это — причудливое и величественное, выстроенное согласно царственному вкусу самого принца, — было опоясано крепкой и высокой стеной с железными воротами. |
Вступив за ограду, придворные вынесли к воротам горны и тяжёлые молоты и намертво заклепали засовы. |
Они решили закрыть все входы и выходы, дабы как-нибудь не прокралось к ним безумие и ие поддались они отчаянию. |
Обитель была снабжена всем необходимым, и придворные могли не бояться заразы. |
А те, кто остался за стенами, пусть сами о себе позаботятся! |
Глупо было сейчас грустить или предаваться раздумью. |
Принц постарался, чтобы не было недостатка в развлечениях. |
Здесь были фигляры и импровизаторы, танцовщицы и музыканты, красавицы и вино. |
Все это было здесь, и ещё здесь была безопасность. |
А снаружи царила Красная смерть. |
Когда пятый или шестой месяц их жизни в аббатстве был на исходе, а моровая язва свирепствовала со всей яростью, принц Просперо созвал тысячу своих друзей на бал-маскарад, великолепней которого ещё не видывали. |
Это была настоящая вакханалия, этот маскарад. |
Но сначала я опишу вам комнаты, в которых он происходил. |
Их было семь — семь роскошных покоев. |
В большинстве замков такие покои идут длинной прямой анфиладой; створчатые двери распахиваются настежь, и ничто не мешает охватить взором всю перспективу. |
Но замок Просперо, как и следовало ожидать от его владельца, приверженного ко всему bizarre был построен совсем по-иному. |
Комнаты располагались столь причудливым образом, что сразу была видна только одна из них. |
Через каждые двадцать — тридцать ярдов вас ожидал поворот, и за каждым поворотом вы обнаруживаются что-то повое. |
В каждой комнате, справа и слева, посреди стены находилось высокое узкое окно в готическом стиле, выходившее на крытую галерею, которая повторяла зигзаги анфилады. |
Окна эти были из цветного стекла, и цвет их гармонировал со всем убранством комнаты. |
Так, комната в восточном конце галереи была обтянута голубым, и окна в ней были ярко-синие. |
Вторая комната была убрана красным, и стекла здесь были пурпурные. |
В третьей комнате, зелёной, такими же были и оконные стекла. |
В четвёртой комнате драпировка и освещение были оранжевые, в пятой — белые, в шестой — фиолетовые. |
Седьмая комната была затянута чёрным бархатом: чёрные драпировки спускались здесь с самого потолка и тяжёлыми складками ниспадали на ковер из такого же чёрного бархата. |
И только в этой комнате окна отличались от обивки: |
они были ярко-багряные — цвета крови. |
Ни в одной из семи комнат среди многочисленных золотых украшений, разбросанных повсюду и даже спускавшихся с потолка, не видно было ни люстр, ни канделябров, — не свечи и не лампы освещали комнаты: |
на галерее, окружавшей анфиладу, против каждого окна стоял массивный треножник с пылающей жаровней, и огни, проникая сквозь стекла, заливали покои цветными лучами, отчего все вокруг приобретало какой-то призрачный, фантастический вид. |
Но в западной, чёрной, комнате свет, струившийся сквозь кроваво-красные стекла и падавший на тёмные занавеси, казался особенно таинственным и столь дико искажал лица присутствующих, что лишь немногие из гостей решались переступить её порог. |
А ещё в этой комнате, у западной её стены, стояли гигантские часы чёрного дерева. |
Их тяжёлый маятник с монотонным приглушённым звоном качался из стороны в сторону, и, когда минутная стрелка завершала свой оборот и часам наступал срок бить, из их медных лёгких вырывался звук отчётливый и громкий, проникновенный и удивительно музыкальный, но до того необычный по силе и тембру, что оркестранты принуждены были каждый час останавливаться, чтобы прислушаться к нему. Тогда вальсирующие пары невольно переставали кружиться, ватага весельчаков на миг замирала в смущении и, пока часы отбивали удары, бледнели лица даже самых беспутных, а те, кто был постарше и порассудительней, невольно проводили рукой но лбу, отгоняя какую-то смутную думу. |
Но вот бой часов умолкал, и тотчас же весёлый смех наполнял покои; музыканты с улыбкой переглядывались, словно посмеиваясь над своим нелепым испугом, и каждый тихонько клялся другому, что в следующий раз он не поддастся смущению при этих звуках. А когда пробегали шестьдесят минут — три тысячи шестьсот секунд быстротечного времени — и часы снова начинали бить, наступало прежнее замешательство и собравшимися овладевали смятение и тревога. |
И все же это было великолепное и весёлое празднество. |
Принц отличался своеобразным вкусом: |
он с особой остротой воспринимал внешние эффекты и не заботился о моде. |
Каждый его замысел был смел и необычен и воплощался с варварской роскошью. |
Многие сочли бы принца безумным, но приспешники его были иного мнения. |
Впрочем, поверить им могли только те, кто слышал и видел его, кто был к нему близок. |
Принц самолично руководил почти всем, что касалось убранства семи покоев к этому грандиозному fete В подборе масок тоже чувствовалась его рука. |
И уж конечно — это были гротески! |
Во всем — пышность и мишура, иллюзорность и пикантность, наподобие того, что мы позднее видели в «Эрнани». |
Повсюду кружились какие-то фантастические существа, и у каждого в фигуре или одежде было что-нибудь нелепое. |
Все это казалось порождением какого-то безумного, горячечного бреда. Многое здесь было красиво, многое — безнравственно, многое — bizarre, иное наводило ужас, а часто встречалось и такое) что вызывало невольное отвращение. |
По всем семи комнатам во множестве разгуливали видения наших снов. |
Они — эти видения, — корчась и извиваясь, мелькали тут и там, в каждой новой комнате меняя свой цвет, и чудилось, будто дикие звуки оркестра — всего лишь эхо их шагов. |
А по временам из залы, обтянутой чёрным бархатом, доносился бой часов. |
И тогда на миг все замирало и цепенело — все, кроме голоса часов, — а фантастические существа словно прирастали к месту. |
Но вот бой часов смолкал — он слышался всего лишь мгновение, — и тотчас же весёлый, чуть приглушённый смех снова наполнял анфиладу, и снова гремела музыка, снова оживали видения, и ещё смешнее прежнего кривлялись повсюду маски, принимая оттенки многоцветных стёкол, сквозь которые жаровни струили свои лучи. |
Только в комнату, находившуюся в западном конце галереи, не решался теперь вступить ни один из ряженых: близилась полночь, и багряные лучи света уже сплошным потоком лились сквозь кроваво-красные стекла, отчего чернота траурных занавесей казалась особенно жуткой. Тому, чья нога ступала на траурный ковер, в звоне часов слышались погребальные колокола, и сердце его при этом звуке сжималось ещё сильнее, чем у тех, кто предавался веселью в дальнем конце анфилады. |
Остальные комнаты были переполнены гостями — здесь лихорадочно пульсировала жизнь. |
Празднество было в самом разгаре, когда часы начали отбивать полночь. |
Стихла, как прежде, музыка, перестали кружиться в вальсе танцоры, и всех охватила какая-то непонятная тревога. |
На сей раз часам предстояло пробить двенадцать ударов, и, может быть, поэтому чем дольше они били, тем сильнее закрадывалась тревога в души самых рассудительных. |
И, может быть, поэтому не успел ещё стихнуть в отдалении последний отзвук последнего удара, как многие из присутствующих вдруг увидели маску, которую до той поры никто не замечал. |
Слух о появлении новой маски разом облетел гостей; его передавали шёпотом, пока не загудела, не зажужжала вся толпа, выражая сначала недовольство и удивление, а под конец — страх, ужас и негодование. |
Появление обычного ряженого не вызвало бы, разумеется, никакой сенсации в столь фантастическом сборище. |
И хотя в этом ночном празднестве царила поистине необузданная фантазия, новая маска перешла все границы дозволенного — даже те, которые признавал принц. |
В самом безрассудном сердце есть струны, коих нельзя коснуться, не заставив их трепетать. |
У людей самых отчаянных, готовых шутить с жизнью и смертью, есть нечто такое, над чем они не позволяют себе смеяться. |
Казалось, в эту минуту каждый из присутствующих почувствовал, как несмешон и неуместен наряд пришельца и его манеры. |
Гость был высок ростом, измождён и с головы до ног закутан в саван. |
Маска, скрывавшая его лицо, столь точно воспроизводила застывшие черты трупа, что даже самый пристальный и придирчивый взгляд с трудом обнаружил бы обман. |
Впрочем, и это не смутило бы безумную ватагу, а может быть, даже вызвало бы одобрение. |
Но шутник дерзнул придать себе сходство с Красной смертью. |
Одежда его была забрызгана кровью, а на челе и на всем лице проступал багряный ужас. |
Но вот принц Просперо узрел этот призрак, который, словно для того, чтобы лучше выдержать роль, торжественной поступью расхаживал среди танцующих, и все заметили, что по телу принца пробежала какая-то странная дрожь — не то ужаса, не то отвращения, а в следующий миг лицо его побагровело от ярости. |
— Кто посмел?! — обратился он хриплым голосом к окружавшим его придворным. — Кто позволил себе эту дьявольскую шутку? |
Схватить его и сорвать с него маску, чтобы мы знали, кого нам поутру повесить на крепостной стене! |
Слова эти принц Просперо произнёс в восточной, голубой, комнате. |
Громко и отчётливо прозвучали они во всех семи покоях, ибо принц был человек сильный и решительный, и тотчас по мановению его руки смолкла музыка. |
Это происходило в голубой комнате, где находился принц, окружённый толпой побледневших придворных. |
Услышав его приказ, толпа метнулась было к стоявшему поблизости пришельцу, но тот вдруг спокойным и уверенным шагом направился к принцу. Никто не решился поднять на пего руку — такой непостижимый ужас внушало всем высокомерие этого безумца. Беспрепятственно прошёл он мимо принца, — гости в едином порыве прижались к стенам, чтобы дать ему дорогу, — и все той же размеренной и торжественной поступью, которая отличала его от других гостей, двинулся из голубой комнаты в красную, из красной — в зелёную, из зелёной — в оранжевую, оттуда — в белую и наконец — в чёрную, а его все не решались остановить. |
Тут принц Просперо, вне себя от ярости и стыда за минутное своё малодушие, бросился в глубь анфилады; но никто из придворных, одержимых смертельным страхом, не последовал за ним. |
Принц бежал с обнажённым кинжалом в руке, и, когда на пороге чёрной комнаты почти уже настиг отступающего врага, тот вдруг обернулся и вперил в него взор. |
Раздался пронзительный крик, и кинжал, блеснув, упал на траурный ковер, на котором спустя мгновение распростерлось мёртвое тело принца. |
Тогда, призвав па помощь все мужество отчаяния, толпа пирующих кинулась в чёрную комнату. Но едва они схватили зловещую фигуру, застывшую во весь рост в тени часов, как почувствовали, к невыразимому своему ужасу, что под саваном и жуткой маской, которые они в исступлении пытались сорвать, ничего нет. |
Теперь уже никто не сомневался, что это Красная смерть. |
Она прокралась, как тать в ночи. |
Один за другим падали бражники в забрызганных кровью пиршественных залах и умирали в тех самых позах, в каких настигла их смерть. |
И с последним из них угасла жизнь эбеновых часов, потухло пламя в жаровнях, и над всем безраздельно воцарились Мрак, Гибель и Красная смерть. |