Повесть о последней Бугабуско-Кикапуской кампании |
Pleurez, pleurez, mes yeux, et fondez-vous en eau!La moitie de ma vie a mis l'autre au tombeau.Corneille Не могу припомнить, когда и где я впервые познакомился с этим красавцем-мужчиной — бревет-бригадным генералом Джоном А. Б. В. Смитом. |
Кто-то меня ему представил, в этом я совершенно уверен — в каком-то собрании, это я знаю точно, — посвященном, конечно, чему-то необычайно важному, — в каком-то доме, я ни минуты в том не усомнюсь, — только где именно, я почему-то никак не могу припомнить. |
Сказать по чести, при этом я испытывал некое смущение и тревогу, помешавшие мне составить хоть сколько-нибудь определённое впечатление о месте и времени нашего знакомства. |
По природе я очень нервен — у нас это в роду, и тут уже я ничего не могу поделать. |
Малейший намёк на таинственность, любой пустяк, не совсем мне понятный, мгновенно приводит меня в самое жалкое состояние. |
Во всем облике упомянутого господина было что-то… как бы это сказать… замечательное, — да, замечательное, хотя слово это слишком невыразительно и не может передать всего, что я подразумеваю. |
Роста в нем было, должно быть, футов шесть, а вид чрезвычайно властный. |
Была во всей его манере некая air distingue, выдающая высокое воспитание, а возможно, и происхождение. |
В этом вопросе — вопросе о внешности Смита — я хотел бы позволить себе горькое удовольствие быть точным. |
Его шевелюра сделала бы честь самому Бруту — по блеску и пышности ей не было равных. |
Цвет воронова крыла — и тот же цвет, или, вернее, отсутствие цвета в его божественных усах. |
Вы замечаете, конечно, что о последних я не могу говорить без восторга; я не побоюсь сказать, что под солнцем не было других таких усов. |
Они обрамляли, а кое-где и прикрывали несравненные уста. |
Зубы бесподобной формы блистали невероятной белизной, и в подобающих случаях из его горла лился голос сверхъестественной чистоты, мелодичности и силы. |
Что до глаз, то и тут мой новый знакомец был наделен совершенно исключительно. |
За каждый из них можно было, не дрогнув, отдать пару обычных окуляров. |
Огромные, карие, они поражали глубиной и сиянием и слегка косили — чуть-чуть, совсем немного, как раз столько, сколько требуется, чтобы придать взору интересную загадочность. |
Такой груди, как у генерала, я в своей жизни, безусловно не встречал. |
При всем желании в ней нельзя было найти ни единого дефекта. |
Она на редкость шла к плечам, которые вызвали бы краску стыда и неполноценности на лице мраморного Аполлона. |
У меня к хорошим плечам страсть — смею сказать, что никогда ранее не видел такого совершенства. |
Руки у него имели форму безукоризненную. |
Не менее выразительны были и нижние конечности. |
Это были прямо-таки не ноги, а nec plus ultra прекрасных ног. |
Любой знаток нашёл бы их безупречными. |
Они были не слишком толсты и не слишком тонки, без грубости, но и без излишней хрупкости. |
Более изящного изгиба, чем в его os femoris, я и представить не могу, а fibula его слегка выгибалась сзади как раз настолько, сколько необходимо для истинно пропорциональной икры. |
Мне очень жаль, что мой юный и талантливый друг, скульптор Дребеззино не видел ног бревет-бригадного генерала Джона А. Б. В. Смита. |
Но хоть мужчин с такой великолепной внешностью на свете совсем не так много, как звёзд в небе или грибов в лесу, все же я не мог заставить себя поверить, что то поразительное нечто, о котором я говорил, — тот странный аромат je ne sais quo!, который витал вокруг моего нового знакомца, — крылся, — нет, этого не может быть! — исключительно в телесном его совершенстве. |
Возможно, дело тут было в его манере, — впрочем, и тут я ничего не могу утверждать наверное. |
В осанке его была некая принужденность, хоть я и побоюсь назвать её чопорностью; в каждом движении некая прямоугольная рассчитанность и точность, которая в фигуре более мелкой слегка отдавала бы высокомерием, позой или напыщенностью, но в господине масштабов столь внушительных вполне объяснялась сдержанностью или даже hauteur весьма приятного свойства, короче, чувством достоинства, вполне естественным при таких колоссальных пропорциях. |
Любезный приятель, представивший меня генералу Смиту, шепнул мне кое-что о нем на ухо. |
— Замечательный человек — человек весьма замечательный — о-о! один из самых замечательных людей нашего века! Любимец дам — немудрено — репутация героя. |
— Тут у него нет соперников — отчаянная голова, настоящий лев, можете мне поверить, — шептал мой приятель, ещё пуще понижая при этих словах голос и приводя меня в крайнее волнение своим таинственным тоном. — |
Настоящий лев, можете мне поверить. |
Да, он себя показал в последнем сражении с индейцами племени бугабу и кикапу — в болотах на крайнем юге. ( |
(Тут мой приятель широко открыл глаза). |
Господи боже — гром и молния! — |
кровь потоками — чудеса храбрости! — |
конечно, слышали о нем? |
Знаете, он тот самый человек… |
— Вот он, тот самый человек, который мне нужен. Как поживаете, мой друг? |
Что поделываете? |
Душевно рад вас видеть, — перебил тут моего приятеля подошедший генерал, тряся ему руку и отвешивая мне, когда я был ему представлен, деревянный, но низкий поклон. |
Помню, я подумал (и мнение своё я не изменил), что никогда в жизни не слышал голоса звучнее и чище, не видел зубов такой белизны; впрочем, должен признаться, что пожалел о том, что нас прервали, ибо мой приятель своим шёпотом и недомолвками возбудил во мне живейший интерес к герою бугабуско-кикапуской кампании. |
Впрочем, блестящее остроумие бревет-бригадного генерала Джона А. Б. В. Смита вскоре полностью рассеяло эту досаду. |
Приятель нас тут же оставил, и мы имели долгий tete-a-tete не только приятный, но и весьма поучительньй. |
Мне не доводилось встречать человека, который так легко и в то же время с таким глубоким знанием говорил бы на самые разные темы. |
И все же он с достойной скромностью избегал касаться предмета, более всего меня волновавшего, — я говорю о таинственных обстоятельствах бугабуской войны; я же, со своей стороны, из вполне понятной деликатности не решался завести о них разговор первым, хотя, признаться, мне чрезвычайно этого хотелось. |
Я заметил также, что доблестный воин предпочитал философские темы и что с особым вдохновением говорил он о необычайных успехах механики. |
О чем бы я ни заводил речь, он неизменно возвращался. |
— Нет, но вы только подумайте, — говорил он, — мы удивительный народ и живём в удивительный век. |
Парашюты и железные дороги, капканы на людей и скорострельные ружья! |
На всех морях наши суда, и с минуты на минуту отроется регулярное сообщение — на воздушных шарах Нассау — между Лондоном и Тимбукту — билет в один конец всего двадцать фунтов стерлингов! |
А кто измерит огромное влияние на жизнь общества — на искусство — торговлю — литературу — исследования — великих принципов электромагнетизма! |
И это далеко не все, позвольте мне вас заверить. |
Изобретениям поистине нет конца. |
Самое удивительное — самое хитроумное — и позвольте вам заметить, мистер… мистер… Томпсон, — если не ошибаюсь? — так вот, позвольте вам заметить, что самые полезные — действительно полезные механические приспособления что ни день появляются, как грибы после дождя, если можно так выразиться, — или, если употребить ещё более свободное сравнение, плодятся… гм… |
как кролики… как кролики, мистер Томпсон… вокруг нас… и гм… гм… |
гм… возле нас! Разумеется, меня зовут совсем не Томпсон, но стоит ли говорить, что я попрощался с генералом Смитом, чувствуя, что мой интерес к нему возрос неизмеримо, преклоняясь перед его даром собеседника и гордясь тем, что мы живём в век удивительных открытий. Впрочем, любопытство моё не было удовлетворено, и я решил, не откладывая, расспросить своих знакомых о самом бревет-бригадном генерале и особенно о великих событиях quorum pars magna fuit во время бугабуской и кикапуской кампании. |
Случай мне вскоре представился — и я не замедлил (horresco referens) им воспользоваться — в церкви достопочтенного доктора Трамтарарамма, где однажды в воскресенье во время проповеди я очутился на скамье бок о бок с моей достойнейшей и обаятельнейшей приятельницей мисс Табитой Т. Увидев это, я поздравил себя — не без весьма серьезных оснований — с чрезвычайно удачным положением дел. |
Если кто-нибудь и знал что-нибудь о бревет-бригадном генерале Джоне А. Б. В. Смите, то — тут я ни на минуту не сомневался — то была мисс Табита Т. Мы переглянулись, а затем приступили sotto voce к быстрому tete-a-tete. |
— Смит! — |
отвечала она в ответ на мою взволнованную просьбу. — Смит! |
Как, неужели генерал Джон А. Б. В.? |
Господи, я думала, вы о нем все знаете] Век открытий! |
Удивительный век! |
Ужасная история — кровожадная банда негодяев, эти кикапу — дрался, как герой, — чудеса храбрости — бессмертная слава! |
Смит! |
Бревет-бригадный генерал Джон А. Б. В.! |
Да, знаете, это тот самый человек… |
— Человек, — загремел тут во весь голос доктор Трамтарарамм и так грохнул по кафедре, что у нас зазвенело в ушах, — человек, рождённый женою, краткодневен и пресыщен печалями. Как цветок, он выходит и опадает… |
Дрожа, я отпрянул от мисс Табиты, поняв по раскрасневшемуся лицу богослова, что гнев, едва не оказавшийся для кафедры роковым, был вызван нашим перешёптыванием. |
Делать нечего — я покорился судьбе и со смирением мученика выслушал в благоговейном молчании эту прекрасную проповедь. |
Следующий вечер застал меня в театре «Чепуха», куда я явился, правда, с некоторым опозданием, в уверенности, что стоит мне только зайти в ложу очаровательных Арабеллы и Миранды Познаванти, всегда поражавших меня своей добротой и всеведением, как любопытство моё будет удовлетворено. |
Зал был переполнен — в тот вечер Кульминант, этот превосходный трагик, играл Яго, и мне было нелегко объяснить, чего я хочу, ибо ложа наша была крайней и прямо-таки нависала над сценой. |
— Смит! — |
сказала мисс Арабелла. — |
Как, неужели генерал Джон А. Б. В.? |
— Смит! — |
протянула задумчиво Миранда. — |
Боже! Видали вы когда-нибудь такую несравненную фигуру? |
— Никогда, сударыня, но скажите, прошу вас… |
— Такую несравненную грацию? |
— Никогда, даю вам слово! |
Но, умоляю, скажите мне… |
— Такое прекрасное чувство сцены? |
— Сударыня! |
— Такое тонкое понимание подлинных красот Шекспира? |
Вы только взгляните на эту ногу! |
— Черт! — |
И я повернулся к её сестре. |
— Смит! — |
сказала она. — Как, неужели генерал Джон А. Б. В.? Ужасная история, не так ли? |
Страшные негодяи, эти бугабу! |
Дикари — и все такое — но мы живём в век изобретений! Удивительный век! — |
Смит! — |
Да! |
великий человек — отчаянная голова! — |
вечная слава! — |
чудеса храбрости! — |
Никогда о нем не слышат! ( |
(Вопль) Господи, да это тот человек… |
— Вы человек иль нет! Где ваше сердце? — |
заорал тут Кульминант мне прямо в ухо, грозясь кулаком с такой наглостью, которой я не намерен был сносить. Я немедленно покинул мисс Познаванти, отправился за кулисы и задал этому жалкому негодяю такую трёпку, какая, надеюсь, запомнилась ему на всю жизнь. |
Я был уверен, что на soiree у прелестной вдовушки миссис Кетлин О'Вист меня не ждёт подобное разочарование. |
Не успел я усесться за карточный стол vis-a-vis с моей хорошенькой хозяйкой, как тут же завёл речь о тайне, разрешение которой стало столь важным для спокойствия моей души. |
— Смит! — |
сказала моя партнёрша. — Как, неужели генерал Джон А. Б. В.? |
Ужасная история, не так ли? — |
невероятные негодяи эти кикапу! |
Это вист, мистер Глупп, — не забывайте, пожалуйста! Впрочем, в наш век изобретений, в этот, можно сказать, великий век — век par excellence — вы говорите по-французски? — |
просто герой — отчаянная голова! — |
нет червей, мистер Глупп? |
Я этому не верю! — |
вечная слава и все такое — чудеса храбрости! |
Никогда не слышали?! |
Какая фигура! А какие ман… |
— Манн! |
Капитан Манн! — |
завопила тут какая-то дамочка из дальнего угла. — |
Вы говорите о капитане Манне и его дуэли? |
О, пожалуйста, расскажите, я должна это услышать. — Прошу вас, миссис О'Вист, продолжайте, — о, пожалуйста, расскажите нам все! |
И миссис О'Вист рассказала — бесконечную историю о каком-то Манне, которого не то застрелили, не то повесили, — а лучше б и застрелили, и повесили фазу! |
Да! |
Миссис (УВист вошла в азарт, ну а я — я вышел из комнаты. |
В тот вечер не было уже никакой надежды узнать что-либо о бревет-бригадном генерале Джоне А. Б. В. Смите. |
Я утешал себя мыслью, что не вечно же судьба будет ко мне так неблагосклонна, и потому решил смело потребовать информации на рауте у этого ангела, этой чаровницы, изящнейшей миссис Пируэтт. |
— Смит! — |
сказала миссис Пируэтт, кружась со мной в pas-de-zephyr. — Смит! |
Как, неужели генерал Джон А. Б. В.? |
Ужасная история с этими бугабу, не так ли? — |
ужасные создания эти индейцы! — |
тяните носок, тяните носок! |
Мне просто стыдно за вас! — человек необычайного мужества, бедняга! — |
но наш век — век удивительных изобретений! — о боже, я совсем задохнулась — отчаянная голова — чудеса храбрости! — никогда не слышали?! — |
Я не могу этому поверить! — Придётся мне сесть и все вам рассказать. — |
Смит! |
да это тот самый человек… |
— Век, век, а я вам говорю, Бронзовый век, — вскричала тут мисс Синье-Чулокк, когда я подвёл миссис Пируэтт к креслу. — |
Говорят вам, «Бронзовый век», а вовсе не «Бронзовый внук». |
Тут мисс Синье-Чулокк властным тоном подозвала меня; пришлось мне волей-неволей оставить миссис Пируэтт, чтобы сказать решающее слово в споре о какой-то поэме лорда Байрона. Без долгих размышлений я тут же заявил, что она, конечно, называется «Бронзовый внук» и ни в коем случае не «Бронзовый век», но, вернувшись к креслу миссис Пируэтт, обнаружил, что она исчезла, и тут же удалился, проклиная мисс Синье-Чулокк и всю её фамилию. |
Дело принимало нешуточный оборот, и я решил, не тратя попусту времени, навестить моего ближайшего друга Теодора Клеветона, ибо я понимал, что у него-то я получу хоть какие-то сведения. |
— Сми-ит! — |
сказал он, растягивая, по обыкновению, слога. — Сми-ит! |
Как, неужели генерал Джон А. Б. В.? |
Дикая история с этими ки-капу-у, не так ли? — |
нет, правда? — отчаянная голова-а, ужасно жаль, честное слово! — |
век удивительных изобретении! — |
чудеса-а хра-а-брости! — кстати, слыхали вы о капитане Манне? |
— К черту капитана Манна! — |
отвечал я. — Продолжайте, прошу вас… |
— Гм… |
ну, что ж… |
совершенно la meme chooose, как говорят у нас во Франции. |
Смит? |
Бригадный генерал Джон А. Б. В.? |
Ну, знаете ли (тут мистер Клеветой почему-то приставил палец к носу) — не хотите же вы сказать, что никогда не слышали об этой истории — нет, вы признайтесь честно, положа руку на сердце. — |
Смит? |
Джон А. Б. В.? |
Господи! да это же человек… |
— Мистер Клеветой, — сказал я с мольбой, — неужто это человек в маске? — He-ет! — протянул он лукаво. — |
Но и с лу-уны он тоже не свалился! |
Ответ этот я счёл за рассчитанное и прямое оскорбление, а потому тут же в глубоком возмущении покинул этот дом, решив призвать своего друга, мистера Клеветона, к ответу за его невоспитанность и недостойное джентльмена поведение. |
Тем временем, однако, я не имел мысли отказаться от получения столь важных для меня сведений. |
Мне оставалось лишь одно. |
Направиться прямо к источнику. |
Явиться к самому генералу и потребовать, языком простым и понятным, ответа на эту проклятую тайну. |
Тут уж не ускользнёшь. |
Я буду краток, властен, деловит, прост, как Писание, и лаконичен, как Тацит и Монтескье. |
Было ещё утро, когда я нанёс свой визит, и генерал совершал туалет, но я объяснил, что у меня к нему срочное дело, и старый негр-камердинер провёл меня в спальню, где и оставался во все время моего визита. |
Войдя в спальню, я оглянулся, ища глазами хозяина, но не тотчас увидел его. |
На полу, возле моих ног, лежал большой узел какой-то странной рухляди, и так как я был в тот день очень не в духе, я пнул его ногой. |
— Гха! |
гха! |
не очень-то это любезно, я бы сказал, — проговорил узел каким-то необычайно тихим и тонким голосом, похожим не то на писк, не то на свист. |
Такого в своей жизни я ещё не слыхал. |
— Гха! Не очень-то это любезно, я бы заметил… Я чуть не вскрикнул от ужаса и отскочил в дальний конец комнаты. |
— Господи боже, мой милый друг! — |
просвистел узел. — В чем… в чем… нет, в чем же дело? |
Вы, видно, меня совсем не узнаете. |
Что я мог на это ответить? |
Что?! Я повалился в кресло и — открыв рот и выпучив глаза — стал ждать объяснения этого чуда. |
— Как все же странно, что вы меня не узнаете, правда? — |
проскрипело чудовище, производя на полу какие-то странные манипуляции, — похоже, что оно натягивало чулок. Впрочем, нога почему-то была одна и, сколько я ни смотрел, второй ноги я так и не обнаружил. |
— Как все же странно, что вы меня не узнаете, правда? |
Помпей, дай сюда эту ногу! — |
Тут Помпей подал узлу прекрасную пробковую ногу, обутую и затянутую в лосину, которая и была мгновенно прикручена, после чего узел поднялся с пола прямо у меня на глазах. |
— Ну и кровавая была бойня! — продолжал он свой монолог. — Впрочем, когда воюешь с бугабу и кикапу, было бы глупо предполагать, что отделаешься простой царапиной. |
Помпей, где же рука? Давай её сюда, да поскорее! (Поворачиваясь ко мне): — |
Томас набил себе руку на пробковых ногах, но если вам, мой дорогой друг, когда-нибудь понадобится рука, позвольте мне порекомендовать вам Бишопа. — |
Тут Помпей привинтил ему руку. |
— Да, жаркое было дело! |
Надевай мне плечи и грудь, пёс! |
Лучшие плечи делает Петитт, но за грудью лучше обратиться к Дюкрау. |
— Помпеи, куда же ты запропастился с этим париком? |
Скальпирование — очень неприятная процедура, но зато у Де Л'Орма можно приобрести такой прекрасный скальп. |
— Скальп! |
— Эй, черномазый, мои зубы! |
Хорошие челюсти лучше сейчас же заказать у Пармли — цены высокие, но работа отличная. |
Я, правда, проглотил великолепную челюсть, когда этот огромный бугабу проломил мне голову прикладом. |
— А-а, кстати, где мой пресветлый глаз? Эй, Помпей, ввинти мне глаз, негодяй! |
Эти кикапу выдавливают глаза довольно быстро, но доктора Уильямса все же зря оклеветали, вы даже представить себе не можете, как хорошо я вижу его глазами. |
Понемногу мне стало ясно, что этот предмет, который стоял передо мной, этот предмет был не что иное, как мой новый знакомец, бревет-бригадный генерал Джон А. Б. В. Смит. |
Усилиями Помпея в его внешности произведены были разительные перемены. |
Один только голос все ещё немало меня тревожил, но даже явная эта тайна вскоре получила объяснение. |
— Помпей, черномазый мерзавец, — пропищал генерал. — Ты, видно, хочешь, чтоб я ушёл без неба? |
На что неф, бормоча извинения, приблизился к своему хозяину, с видом бывалого жокея открыл ему рот и очень ловко вставил ему какую-то ни на что не похожую штуку, назначение которой было мне совсем непонятно. |
Однако в лице генерала немедленно произошла разительная перемена. |
А когда он опять заговорил, в голосе его вновь зазвучала вся та глубокая мелодичность и звучность, которая поразила меня при нашем первом знакомстве. |
— Черт бы побрал этих мерзавцев! — |
сказал он таким зычным голосом, что я положительно вздрогнул. — Черт бы их побрал! |
Они не только вбили мне в глотку все небо, но ещё и позаботились о том, чтобы отрезать семь восьмых — никак не меньше! — моего языка. |
Впрочем, в Америке есть Бонфанти, — равного ему не сыщешь! — |
все эти предметы он делает бесподобно. Я могу с уверенностью рекомендовать его вам (тут генерал поклонился) — поверьте, я это делаю с величайшим удовольствием. |
Я, как полагается, ответил на его любезное предложение, и тут же с ним распрощался, составив себе полное представление о том, в чем тут дело, и получив разъяснение тайны, которая мучила меня так долго. Все было ясно. Случай был прост. |
Бревет-бригадный генерал Джон А. Б. В. Смит был тот самый человек — тот самый человек, которого изрубили в куски. |