Я знаю, что вы мне не поверите, да и безумно было бы ожидать веры в такой случай, который вы не можете проверить свидетельством собственных чувств. |
Я не сумасшедший и не в бреду. |
Но завтра я должен умереть, и сегодня хотел бы облегчить свою душу. |
Мне хотелось бы изложить ясно, последовательно, но без комментариев, ряд обыкновенных домашних событий. |
Своими последствиями эти события поразили, измучили и погубили меня. |
Я не стану пытаться объяснить их. |
Мне они казались ужасными, многим они покажутся только непоследовательными. |
Впоследствии, может быть, найдётся человек, который сделает из меня общее место; человек с головой, более спокойной и логичной и не такой возбужденной, как моя, найдёт, что обстоятельства, о которых я рассказываю с ужасом, не больше, как естественный исход очень обыкновенной причины. |
Я славился с детства кротостью характера и гуманностью. |
Замечательно нежное сердце моё делало из меня посмешище товарищей. |
Я совсем сходил с ума над животными, и родители позволили мне их держать. |
Почти все время я проводил с ними, и бывал вполне счастлив только тогда, когда кормил и ласкал их. |
Эта особенность моего характера с годами усиливалась, и когда я стал взрослым, она стала для меня главным источником удовольствия. |
Мне нечего объяснять удовольствие привязанности тем, кто когда-нибудь имел у себя верную и умную собаку. |
В бескорыстной любви животного, в его самопожертвовании есть что-то такое, что проникает прямо в душу человека, имевшего не раз случай проверить непрочную дружбу и верность естественного человека. |
Я рано женился и, к счастью, нашёл в жене одинаковые с моими склонностями. |
Зная мою любовь к домашним животным, она не пропускала случая доставлять мне лучшие экземпляры. |
У нас были птицы, золотая рыбка, отличная собака, кролики, маленькая обезьяна и кошка. |
Кошка отличалась замечательным ростом и красотой, была совершенно чёрного цвета и необыкновенно смышлёная. |
Говоря о её смышлёности, жена моя, не совсем чуждая предрассудков, ссылалась часто на старинное поверье, что все чёрные кошки — оборотни. |
Нельзя сказать, чтобы жена говорила это всегда серьезно, и я упоминаю о её словах только потому, что они пришли мне теперь в голову. |
Плутон — так звали кошку — был моим любимым товарищем; я сам кормил его и он ходил за мною повсюду, куда бы я ни шёл. |
Таким образом, дружба наша длилась несколько лет, в продолжение которых мой характер, под влиянием невоздержности, — в чем я со стыдом признаюсь, — совершенно изменился в дурную сторону. |
Я стал грубо обходиться с женой и дошёл даже до личного насилия. |
Мои бедные любимцы, конечно, терпели ещё больше. |
К Плутону я сохранил немного привязанности, но с остальными — с кроликами, обезьяной и даже собакой — я обращался жестоко даже тогда, когда они с лаской бежали ко мне навстречу. |
Но моя несчастная слабость все более и более овладевала мною. Какое бедствие может сравниться со страстью к вину! |
Наконец, даже и Плутон, теперь старый и слабый, стал испытывать на себе перемену моего характера. |
Раз ночью я возвратился домой сильно пьяным и, вообразив, что Плутон избегает меня, я схватил его; Плутон, испуганный моим насилием, легко укусил меня в руку. |
Меня вдруг обуяла дьявольская ярость; я не помнил себя; архидьявольская злоба, разжигаемая джином, проникла все моё существо. |
Я достал из жилетного кармана перочинный ножик, открыл его, ухватил кошку за шиворот и выколол ей глаз. |
Я краснею, я сгораю от стыда, я с содроганием пишу об этой проклятой жестокости! |
Когда, с наступлением утра, возвратилось моё благоразумие, когда пары ночного кутежа рассеялись, я почувствовал и ужас, и раскаяние. Но чувство это было слабо и мимолётно. |
Я снова предался неумеренности и вскоре потопил в вине воспоминание о моем проступке. |
Между тем кошка поправлялась медленно. |
Хотя глазная впадина была ужасна на вид, но Плутон, казалось, уж более не страдал. |
Он ходил, по обыкновению, по всему дому, и, как и следовало ожидать, с неописанным ужасом бежал при моем приближении. |
Во мне ещё оставалось настолько чувства, что сначала я был огорчен очевидной антипатией существа, некогда меня так любившего. |
Но это чувство сменилось вскоре раздражением. |
И тогда, как бы для моего окончательного и безвозвратного падения, явился во мне дух злобы. |
Философия не обращает внимания на это чувство, а между тем, — и я знаю это, может быть, лучше всех, — злоба есть главный двигатель сердца человеческого, одно из первых невидимых чувств, дающих направление характеру. |
Кто сотни раз не совершал глупых или дурных поступков единственно только потому, что не следовало их совершать! |
Разве в нас нет постоянного стремления, несмотря на здравый смысл, нарушать закон только потому, что мы понимаем, что это закон? |
Дух злобы, говорю я, довершил моё окончательное падение. |
Это страстное, неуловимое желание души мучить самого себя, насиловать свой собственный темперамент, делать зло только из любви ко злу, побудило меня продолжать, и, наконец, довершить мучения, наносимые мною беззащитному животному. |
Раз утром я совершенно хладнокровно надел петлю на шею кошки и повесил её на сучок дерева. Я повесил кошку со слезами на глазах, с горьким раскаянием в сердце; я повесил её потому, что знал, что она любила меня, и потому, что я чувствовал, что она не была передо мною виновата; я повесил её потому, что знал, что, делая это, я совершаю преступление — преступление настолько страшное, что оно ставит мою бессмертную душу, если только это возможно, вне бесконечной милости всепрощающего и карающего Судьи. |
В ночь того дня, когда был совершён мною жестокий поступок, меня пробудили крики: Пожар! |
Занавески моей постели уже пылали. |
Весь дом был в огне. |
Мы с женой и служанкой с большим трудом спаслись от пожара. |
Разрушение было полное. |
Все состояние моё погибло. С этой поры я предался отчаянию. |
Я вовсе не пытаюсь найти мистическую связь между моею жестокостью и постигшим меня несчастием. |
Но я отдаю отчет в целой цепи фактов и не хочу пренебрегать ни одним из них. |
На другой день после пожара я пошёл осматривать пепелище. |
Все стены, за исключением одной, обрушились; и это единственное исключение оказалось внутренней стеной, довольно тонкой, идущей поперёк дома и к которой прислонялось изголовье моей кровати. |
Каменная работа почти совершенно устояла против действия огня, что я приписываю тому, что стена была недавно отделана заново. |
Около стены собралась толпа, и несколько человек внимательно на неё смотрели. |
Любопытство моё подстрекнули слова: " |
"странно!.. |
удивительно!.." |
Я подошёл и увидел на белой поверхности стены что-то вроде барельефа, изображающего гигантскую кошку. |
Изображение было передано замечательно верно. |
Вокруг шеи виднелась веревка. |
Мне показалось, что это видение, и мной овладел ужас. |
Но, наконец, явился ко мне на помощь рассудок. |
Я припомнил, что кошка была повешена в саду, примыкавшем к дому. |
При криках о помощи наш сад тотчас же наполнился народом, и кошку, вероятно, кто-нибудь снял с дерева и бросил ко мне в комнату, в отворённое окно, чтобы разбудить меня. |
При падении стен одна из них придавила жертву моей жестокости к свежей штукатурке, и известь, соединившаяся с аммиаком трупа, произвела фигуру. |
Но я быстро успокоил только свой ум, но не совесть, и это явление произвело глубокое впечатление на моё воображение. |
В течение нескольких месяцев я не мог избавиться от призрака кошки, и в моей душе появилось что-то похожее на раскаяние. |
Я оплакивал потерю животного, и в позорных притонах, которые я теперь посещал обыкновенно, стал отыскивать другого любимца той же породы и видом похожего на Плутона, чтобы заменить его. |
Раз вечером, в одном более чем позорном притоне, внимание моё было привлечено каким-то чёрным предметом, сидящим на верху одной из громаднейших бочек джина или рому, составлявших главное убранство комнаты. |
Несколько минут я пристально смотрел наверх бочки и удивлялся больше всего тому, что раньше не замечал этого предмета. |
Я подошёл и потрогал его рукой. |
То была чёрная кошка, очень большая чёрная кошка, точно такая же большая, как Плутон, но только с тою разницею, что у Плутона на всем теле не было ни единого белого пятнышка, у этой же большое белое пятно, неправильной формы, занимало почти всю грудь. |
Лишь только я прикоснулся к кошке, она встала, сильно замурлыкала и начала тереться о мою руку, очевидно, довольная моим вниманием. |
Я обратился к хозяину с просьбой продать мне кошку, но хозяин сказал, что она не его, что он её не знает, что он никогда не видывал её. |
Я продолжал ласкать животное и, заметив, что оно выразило желание следовать за мною, я поманил его и привёл домой. |
Кошка освоилась тотчас же, как у себя дома, и очень подружилась с моей женой. |
Но я скоро почувствовал антипатию к животному, то есть противное тому, чего я хотел. |
Я не знаю, ни отчего, ни как это случилось, но ласки кошки были мне противны и утомляли меня. |
Чувство отвращения и утомления перешло постепенно в ненависть. |
Я избегал животного; сознание стыда и воспоминание о моем первом жестоком поступке мешали мне дурно с ним обращаться. |
В течение нескольких недель я воздерживался от грубости; но мало-помалу я начал смотреть на кошку с невыразимым ужасом и избегать её противного присутствия, как чумы. |
Ненависть моя явилась, вероятно, оттого, что на следующий день, как я привёл кошку к себе, я заметил, что у неё, как и у Плутона, был только один глаз. |
А между тем это обстоятельство сделало кошку дорогой в глазах моей жены, обладавшей в высшей степени нежными чувствами. Да, они были некогда и моими характеристическими чертами, и тогда они служили мне источником простых и чистых наслаждений. |
Привязанность кошки ко мне росла по мере моего к ней отвращения. |
Она ходила по моим пятам с упорством, которое трудно объяснить. |
Стоило мне только сесть, чтобы она забилась ко мне под стул или вспрыгнула на колени, с целью поласкаться. |
Когда же я вставал, она жалась у меня под ногами, чуть не роняя меня, или, цепляясь своими длинными когтями за платье, взбиралась ко мне на грудь. |
В эти минуты мне очень хотелось убить её одним ударом, но мне мешали — частью воспоминание о моем первом преступлении, а главное — и я не скрою — страх перед животным. |
Этот страх не был страхом перед физическою болью, а между тем мне трудно будет определить его иначе. |
Мне почти стыдно признаться, — да, даже в этой камере преступников мне почти стыдно признаться, — что страх и отвращение, внушаемые мне животным, усилились от такой химеры, которую очень трудно понять. |
Жена моя несколько раз обращала моё внимание на фигуру белого пятна, о котором я говорил и в котором заключалось единственное различие между странным животным и той кошкой, которую я убил. |
Читатель, может быть, помнит, что это пятно, хотя и большое, не имело в начале никакой определённой формы; но медленно, постепенно, совершенно незаметно, так что я долго приписывал это воображению, оно приняло определённые очертания. |
Пятно изображало предмет, который мне страшно назвать, — оно и было главной причиной, заставившей меня возненавидеть чудовище; я бы и убил его, если бы смел, — пятно изображало ужасную, роковую вещь, оно изображало эшафот! — |
напоминающий ужас и преступление, агонию и смерть! |
После этого я стал, действительно, несчастлив, как только может быть несчастлив человек. |
Бессмысленное животное, подобное которому я уничтожил с презрением, — глупое, бессмысленное животное составляло страшное и невыносимое несчастие человека, сотворённого по образу и подобию божию. |
Увы! |
я не знал больше покоя ни днём, ни ночью! |
Днём животное не оставляло меня ни на минуту, а ночью, лишь только я просыпался от страшного, тревожного сна, я чувствовал его тёплое дыхание на своём лице и его страшную тяжесть на моем сердце…. Это был мой постоянный кошмар. |
Подавленный страхом, я утратил последнее хорошее, что ещё оставалось в моей душе, и самые мрачные, самые дурные мысли овладели мною. |
Моя обыкновенная тоска дошла до ненависти ко всему и ко всем. Жена моя, кроткая и никогда не роптавшая, сделалась — увы! — ответчицей за все и терпеливой жертвой внезапных, частых и непреодолимых взрывов ярости, которой я теперь слепо предавался. |
Раз она пошла со мною за каким-то домашним делом в погреб старого дома, в котором мы по бедности своей должны были жить. |
Кошка шла за мною по крутым ступенькам лестницы и, подвернувшись мне под ноги, рассердила меня до бешенства. |
Подняв топор, в ярости, забыв страх, до сих пор останавливавший меня, я хотел нанести животному удар, и, наверное, смертельный, если бы он удался; но удар был остановлен рукою жены. |
Её вмешательство привело меня в бешенство, я высвободил руку и раскроил топором ей череп. |
Бедная упала мёртвою, ни разу не вскрикнув. |
Совершив убийство, я тотчас же принял меры, чтобы скрыть труп. |
Я понимал, что не могу вынести тело из дома ни днём, ни ночью, не подвергаясь опасности быть замеченным. |
В голову мне приходило множество предметов. |
Была минута, когда я хотел разрезать тело жены на куски и сжечь. |
Потом я решился вырыть яму в погребе. |
Потом мне пришло в голову бросить тело в колодезь на дворе; потом — уложить его в ящик, как товар, и поручить посыльному унести из дома. |
Наконец, я остановился на мысли, казавшейся мне лучше других. |
Я решился замуравить его в стене погреба, как средневековые монахи замуравливали, говорят, свои жертвы. |
Погреб был очень удобен для такого замысла. |
Стены его были выложены очень небрежно и замазаны штукатуркой, которая от сырости не могла окрепнуть. |
Кроме того, в одной из стен находилось углубление от бывшей печки или очага, также заложенного, как все остальные стены погреба. |
Я не сомневался, в этом месте легко было вынуть кирпичи, вложить на их место тело и все по-прежнему замуравить, так что никакой глаз не мог бы открыть ничего подозрительного. |
Я не ошибся в расчёте. |
При помощи долота я легко вынул кирпичи и, приложив тело стоймя, плотно к стене, я держал его в таком положении до тех пор, пока не уложил кирпичи. |
Со всевозможными предосторожностями я достал извести, песку и щетины, приготовил штукатурку и тщательно замазал вновь выложенную стену. |
Окончив работу, я остался ею доволен: |
стена не имела ни малейшего вида порчи. |
Затем я тщательно подобрал весь мусор и вычистил пол. |
Первым движением, по окончании работы, было отыскать кошку, которую я твердо решился убить. |
Если бы я мог встретить её в ту минуту, участь её была бы решена; но, казалось, ловкое животное было встревожено моей недавней яростью и не хотело показываться мне на глаза. |
Невозможно представить себе или описать отрадное чувство довольства, появившееся во мне вследствие отсутствия ненавистного животного. |
Кошка не являлась всю ночь, — и это была первая хорошая ночь, которую я проспал спокойно, после водворения у нас в доме кошки. Да, я спал спокойно, несмотря на убийство, лежавшее у меня на совести. |
Прошёл второй и третий день, а палач мой не являлся. |
Ещё раз я вздохнул, как человек свободный. |
Чудовище от страха покинуло мой дом. |
Итак, я никогда не увижу его! |
Счастье моё было полное! |
Преступность моего тёмного дела весьма мало беспокоила меня. |
Было произведено нечто вроде дознания, но оно кончилось благополучно. |
Было назначено даже следствие, — но, конечно, оно ничего не могло открыть. |
Я считал безопасность свою обеспеченной. |
Но вот на четвёртый день после убийства ко мне неожиданно явилась полиция и снова начала тщательный обыск. |
Веря в безукоризненность моей работы, я не чувствовал ни малейшей неловкости. |
Полиция пригласила меня присутствовать при обыске и не оставила без осмотра ни одного угла. |
Наконец, в третий или четвёртый раз, мы спустились в подвал. |
Ни один мускул на моем лице не дрогнул. |
Сердце моё билось спокойно, как у человека с самой невинной совестью. |
Я ходил по подвалу из угла в угол, скрестив руки на груди и с довольством осматриваясь кругом. |
Полиция была совершенно удовлетворена и собиралась уже уходить. |
Я ликовал; я горел нетерпением сказать хоть слово, хоть одно слово торжества, и вдвойне убедить полицейских в своей невинности. |
— Джентльмены, — сказал я, наконец, когда все уже всходили на лестницу, — я в восхищении, что успокоил ваше подозрение. |
Я желаю вам доброго здоровья и несколько поболее любезности. |
Позвольте заметить мимоходом, что этот дом поразительно хорошей постройки — (желая, во что бы то ни стало, говорить развязно, я сам не знал, что говорил); — могу сказать, что этот дом выстроен великолепно. |
Эти стены, — вы уходите, господа? — |
эти стены сложены превосходно. |
И тут, из глупого бахвальства, я сильно стукнул палкой, случившейся у меня в руках, по тому месту, где был замуравлен труп моей дорогой жены. |
Ах! Дай-то Бог, чтобы я был спасён от дьявольских когтей! — |
Лишь только звук от моих ударов послышался в подвале, как из могилы послышался ответ, — жалоба, сначала тихая и прерывистая, как рыдание ребёнка; потом продолжительный резкий крик, странный, нечеловеческий визг, не то ужаса, не то торжества, какой может раздаваться разве только в аду, — страшные звуки, которые могут вырываться из груди страдающих на пытке или из глотки дьявола. |
Я не берусь высказать, что происходило во мне. |
Я чувствовал, что теряю сознание, и, шатаясь, прислонился к противоположной стене. |
Полицейские, поражённые ужасом, остановились на лестнице. |
Минуту спустя, двадцать сильных рук разбирали стену. |
Она сразу развалилась. |
Тело, уже разлагавшееся, прямо стояло перед зрителями. |
На голове его, с окровавленной разинутой пастью и с сверкающим единственным глазом, сидело ужасное животное, вовлёкшее меня в убийство и предательский голос которого предал меня палачу. |
Я замуравил чудовище в стене. |