Sign in | English | Terms of Use
DictionaryForumContacts

Reading room | Edgar Allan Poe | Diddling | 📋 | 📖 | 🔀 | English ⇄ Russian
CONSIDERED AS ONE OF THE EXACT SCIENCES.
Гули, гули, гули,
Hey, diddle diddle The cat and the fiddle
А тебя надули! Дразнилка
Since the world began there have been two Jeremys.
С сотворения мира было два Иеремии.
The one wrote a Jeremiad about usury, and was called Jeremy Bentham.
Один написал иеремиаду против ростовщичества и звался Иеремия Бентам.
He has been much admired by Mr. John Neal, and was a great man in a small way.
Он пользовался особым признанием мистера Джона Нийла и был, в узком смысле, великий человек.
The other gave name to the most important of the Exact Sciences, and was a great man in a great way—I may say, indeed, in the very greatest of ways.
Другой дал имя самой важной из точных наук и был великим человеком в широком смысле слова — я бы сказал даже, величайшим.
Diddling—or the abstract idea conveyed by the verb to diddle—is sufficiently well understood.
Понятие «надувательство», — вернее, отвлеченная идея, заключенная в глаголе «надувать», — знакомо каждому.
Yet the fact, the deed, the thing diddling , is somewhat difficult to define.
Но самый акт, надувательство как единичное действие, с трудом поддаётся определению.
We may get, however, at a tolerably distinct conception of the matter in hand, by defining—not the thing, diddling, in itself—but man, as an animal that diddles.
Впрочем, некоторой ясности в этом вопросе можно достичь, если дать определение не надувательству как таковому, но человеку как животному, которое надувает.
Had Plato but hit upon this, he would have been spared the affront of the picked chicken.
Напади в своё время на эту мысль Платон, и ему не пришлось бы проглатывать оскорблений из-за ощипанной курицы.
Very pertinently it was demanded of Plato, why a picked chicken, which was clearly “a biped without feathers,” was not, according to his own definition, a man?
Ему был задан очень остроумный вопрос: «Не будет ли ощипанная курица, безусловно являющаяся «двуногим существом без перьев», согласно его же собственному определению, человеком?» Мне таких каверзных вопросов не зададут.
But I am not to be bothered by any similar query. Man is an animal that diddles, and there is no animal that diddles but man.
Человек — это животное, которое надувает; кроме человека, ни одного животного, которое надувает, не существует.
It will take an entire hen-coop of picked chickens to get over that.
И с этим даже целый курятник ощипанных кур ничего не сможет сделать.
What constitutes the essence, the nare, the principle of diddling is, in fact, peculiar to the class of creatures that wear coats and pantaloons.
То, что составляет существо, основу, принцип надувательства, свойственно классу живых тварей, характеризующемуся ношением сюртуков и панталон.
A crow thieves; a fox cheats; a weasel outwits; a man diddles.
Ворона ворует, лиса плутует; хорёк хитрит — человек надувает.
To diddle is his destiny.
Надувать — таков его жребий.
“Man was made to mourn,” says the poet.
«Человек рождён, чтоб плакать», — сказал поэт.
But not so:—he was made to diddle.
Но это не так; он рождён, чтобы надувать.
This is his aim—his object—his end.
Такова цель его жизни — его жизненная задача — его предназначение.
And for this reason when a man’s diddled we say he’s “ done..”
Потому про человека, совершившего надувательство, говорят, что он уже «отпетый».
Diddling, rightly considered, is a compound, of which the ingredients are minuteness, interest, perseverance, ingenuity, audacity, nonchalance , originality, impertinence, and grin.
Надувательство, если рассмотреть его в правильном свете, есть понятие сложное, его составными частями являются: малый размах, корысть, упорство, выдумка, отвага, невозмутимость, оригинальность, нахальство и оскал.
Minuteness: —
Малый размах. —
—Your diddler is minute.
Надуватель работает с небольшим размахом.
His operations are upon a small scale. His business is retail, for cash, or approved paper at sight.
Его операции — операции мелкого масштаба, розничные, за наличный расчёт или за чеки на предъявителя.
Should he ever be tempted into magnificent speculation, he then, at once, loses his distinctive features, and becomes what we term “financier.” This latter word conveys the diddling idea in every respect except that of magnitude.
Соблазнись он на крупные спекуляции, и он сразу же утратит свои характерные особенности, это уже будет не надуватель, а так называемый «финансист», каковой термин передаёт все аспекты понятия «надувательства», за исключением его масштаба.
A diddler may thus be regarded as a banker in petto —a “financial operation,” as a diddle at Brobdignag.
Таким образом, надуватель может быть рассмотрен как банкир in petto а «финансовая операция» — как надувательство в Бробдингнеге.
The one is to the other, as Homer to “Flaccus”—as a Mastodon to a mouse—as the tail of a comet to that of a pig.
Они соотносятся одно с другим, как Гомер с «Флакком» — как мастодонт с мышью — как хвост кометы с хвостиком поросёнка.
Interest: —
Корысть. —
—Your diddler is guided by self-interest.
Надувателем руководит корысть.
He scorns to diddle for the mere sake of the diddle.
Оп не станет надувать просто ради того, чтобы надуть. Он считает это недостойным.
He has an object in view—his pocket—and yours.
У него есть объект деятельности — свой карман. И ваш тоже.
He regards always the main chance.
И он всегда выбирает наиболее благоприятный момент.
He looks to Number One.
Его занимает Номер Первый.
You are Number Two, and must look to yourself.
А вы — Номер Второй и должны сами о себе позаботиться.
Perseverance: —
Упорство. —
—Your diddler perseveres.
Надуватель упорен.
He is not readily discouraged.
Он не отчаивается из-за пустяков.
Should even the banks break, he cares nothing about it.
Его не так-то просто сбить с избранного пути. Даже если все банки лопнут, ему мало дела.
He steadily pursues his end, and
Он упорно добивается своей цели, и
‘Ut canis a corio nunquam absterrebitur uncto,’
так и он не выпускает свою добычу.
so he never lets go of his game.
Выдумка. — Надуватель горазд на выдумки.
Ingenuity: —Your diddler is ingenious. He has constructiveness large.
Он обладает большой изобретательностью.
He understands plot.
Способен на хитрейшие замыслы.
He invents and circumvents.
Умеет войти в доверие и выйти из любого положения.
Were he not Alexander he would be Diogenes.
Если он не Александр Македонский, значит, он — Диоген.
Were he not a diddler, he would be a maker of patent rat-traps or an angler for trout.
Не будь он надувателем, он мастерил бы патентованные крысоловки или ловил на удочку форель.
Audacity: —
Отвага. —
—Your diddler is audacious.—
Надуватель отважен.
.—He is a bold man.
Он — храбрый человек.
He carries the war into Africa.
Он ведёт войну на вражеской территории.
He conquers all by assault.
Нападает и побеждает.
He would not fear the daggers of Frey Herren.
Тайные убийцы со своими кинжалами его бы не испугали.
With a little more prudence Dick Turpin would have made a good diddler; with a trifle less blarney, Daniel O’Connell; with a pound or two more brains, Charles the Twelfth.
Чуть побольше рассудительности, и неплохой надуватель подучился бы из Дика Терпина; чуть поменьше болтовни — из Дэниела О'Коннелла, а лишний фунт-другой мозгов — из Карла Двенадцатого.
Nonchalance: —
Невозмутимость. —
—Your diddler is nonchalant.
Надуватель невозмутим.
He is not at all nervous.
Никогда не нервничает. У него вообще нет нервов и отродясь не было.
He never had any nerves.
Не поддаётся суете.
He is never seduced into a flurry. He is never put out—unless put out of doors. He is cool—cool as a cucumber.
Его никто не выведет из себя — даже если выведет за дверь.
He is calm—“calm as a smile from Lady Bury.”
Он абсолютно хладнокровен и спокоен — «как светлая улыбка леди Бэри».
He is easy—easy as an old glove, or the damsels of ancient Baiæ.
Он держится свободно, как старая перчатка на руке или как девы древних Байи.
Originality: —
Оригинальность. —
—Your diddler is original—conscientiously so.
Надуватель оригинален, иначе ему совесть не позволяет.
His thoughts are his own.
Мысли у него — собственные.
He would scorn to employ those of another.
Чужих ему не надо.
A stale trick is his aversion.
Устаревшие приемы он презирает.
He would return a purse, I am sure, upon discovering that he had obtained it by an unoriginal diddle.
Я уверен, что он вернёт вам кошелёк, если только убедится, что прикарманил его с помощью неоригинального надувательства.
Impertinence: —
Нахальство. —
—Your diddler is impertinent.
Надуватель нахален.
He swaggers.
Он ходит вразвалку.
He sets his arms a-kimbo.
Ставит руки в боки.
He thrusts his hands in his trowsers’ pockets.
Держит кулаки в карманах.
He sneers in your face.
Ухмыляется вам в лицо.
He treads on your corns.
Наступает вам на мозоли.
He eats your dinner, he drinks your wine, he borrows your money, he pulls your nose, he kicks your poodle, and he kisses your wife.
Он ест ваш обед, пьет ваше вино, занимает у вас деньги, оставляет вас с носом, пинает вашу собачку и целует вашу жену.
Grin: —
Оскал. —
—Your true diddler winds up all with a grin.
Настоящий надуватель венчает все эти свойства оскалом.
But this nobody sees but himself.
Но никто, кроме него самого, этого не видит.
He grins when his daily work is done—when his allotted labors are accomplished—at night in his own closet, and altogether for his own private entertainment.
Он скалит зубы, когда закончен день трудов — когда дело сделано — поздно вечером у себя в каморке и исключительно для собственного удовольствия.
He goes home.
Он приходит домой.
He locks his door.
Запирает дверь.
He divests himself of his clothes.
Раздевается.
He puts out his candle.
Задувает свечу.
He gets into bed.
Ложится в постель.
He places his head upon the pillow.
Опускает голову на подушку.
All this done, and your diddler grins.
И по завершении всего этого надуватель широко скалит зубы.
This is no hypothesis. It is a matter of course.
Это не гипотеза, а нечто само собой разумеющееся.
I reason à priori , and a diddle would be no diddle without a grin.
Я рассуждаю a priori ибо надувательство без оскала — не надувательство.
The origin of the diddle is referrable to the infancy of the Human Race.
Происхождение надувательства относится к эпохе детства человечества.
Perhaps the first diddler was Adam.
Первым надувателем, я думаю, можно считать Адама.
At all events, we can trace the science back to a very remote period of antiquity.
Во всяком случае, эта наука прослеживается в веках вплоть до самой глубокой древности.
The moderns, however, have brought it to a perfection never dreamed of by our thick-headed progenitors.
Однако современные люди довели её до совершенства, о каком и мечтать не могли паши толстолобые праотцы.
Without pausing to speak of the “old saws,” therefore, I shall content myself with a compendious account of some of the more “modern instances.”
И потому, не отвлекаясь для пересказа «преданий старины», удовлетворюсь кратким обзором примеров из наших дней.
A very good diddle is this.
Отличным надувательством можно считать такое.
A housekeeper in want of a sofa, for instance, is seen to go in and out of several cabinet warehouses.
Хозяйка дома, вознамерившись купить, скажем, диван, ходит из одного мебельного магазина в другой.
At length she arrives at one offering an excellent variety.
Наконец, в десятом рекламируют как раз то, что ей надо.
She is accosted, and invited to enter, by a polite and voluble individual at the door.
У дверей к ней обращается некий весьма вежливый и речистый индивидуум и с поклоном приглашает войти.
She finds a sofa well adapted to her views, and upon inquiring the price, is surprised and delighted to hear a sum named at least twenty per cent. lower than her expectations.
Диван, как она и думала, вполне отвечает её требованиям, а осведомившись о цене, она с удивлением и радостью слышит сумму, процентов на двадцать ниже её ожиданий.
She hastens to make the purchase, gets a bill and receipt, leaves her address, with a request that the article be sent home as speedily as possible, and retires amid a profusion of bows from the shopkeeper.
Она спешит произвести покупку, просит чек, платит, получает квитанцию, оставляет адрес с просьбой доставить диван как можно скорее и удаляется, провожаемая до самого порога любезно кланяющимся приказчиком.
The night arrives and no sofa.
Наступает вечер — дивана нет.
A servant is sent to make inquiry about the delay.
Проходит следующий день — все то же. Слугу посылают навести справки о причинах задержки.
The whole transaction is denied. No sofa has been sold—no money received—except by the diddler, who played shop-keeper for the nonce.
Никакой диван продан не был, и денег никто не получал — кроме надувателя, прикинувшегося для этого случая приказчиком.
Our cabinet warehouses are left entirely unattended, and thus afford every facility for a trick of this kind.
У нас в мебельных магазинах обычно никто не сидит, благодаря чему и возникает возможность для подобного жульничества.
Visitors enter, look at furniture, and depart unheeded and unseen.
Люди входят, разглядывают мебель и удаляются, и никто их не видит и не слышит.
Should any one wish to purchase, or to inquire the price of an article, a bell is at hand, and this is considered amply sufficient.
Захоти ты сделать покупку или осведомиться о цене, тут же висит звонок, и находят, что этого вполне достаточно.
Again, quite a respectable diddle is this.
Почтенным надувательством считается такое.
A well-dressed individual enters a shop, makes a purchase to the value of a dollar; finds, much to his vexation, that he has left his pocket-book in another coat pocket; and so says to the shopkeeper—
В лавку входит хорошо одетый человек и делает покупки на сумму в один доллар; обнаруживает, раздосадованный, что оставил бумажник в кармане другого сюртука, и говорит приказчику так:
“My dear sir, never mind; just oblige me, will you, by sending the bundle home?
— Мой дорогой сэр, бог с ним со всем. Сделайте мне одолжение, отошлите весь пакет ко мне домой, хорошо?..
But stay! I really believe that I have nothing less than a five dollar bill, even there.
Хотя постойте, кажется, у меня и там нет мелочи меньше пятидолларовой банкноты.
However, you can send four dollars in change with the bundle, you know.”
Ну, да вы можете отослать и четыре доллара сдачи вместе с покупкой.
“Very good, sir,” replies the shop-keeper, who entertains, at once, a lofty opinion of the high-mindedness of his customer.
— Очень хорошо, сэр, — отвечает приказчик, сразу же проникнувшись уважением к возвышенному образу мыслей своего покупателя.
“I know fellows,” he says to himself, “who would just have put the goods under their arm, and walked off with a promise to call and pay the dollar as they came by in the afternoon.”
«Я знаю молодчиков, — говорит он себе, — которые бы просто положили товар под мышку и пошли вон, посулившись зайти на обратном пути и принести доллар».
A boy is sent with the parcel and change.
И он посылает мальчика с пакетом и сдачей.
On the route, quite accidentally, he is met by the purchaser, who exclaims:
По дороге ему — совершенно случайно — встречается давешний господин и восклицает:
“Ah!
— А, это мои покупки, как я вижу!
This is my bundle, I see—I thought you had been home with it, long ago.
Я думал, они уже давно у меня дома.
Well, go on!
Ну, ну, беги.
My wife, Mrs. Trotter, will give you the five dollars—I left instructions with her to that effect.
Моя жена, миссис Троттер, даст тебе пять долларов — я ей оставил указания на этот счёт.
The change you might as well give to me—I shall want some silver for the Post Office.
А сдачу можешь отдать прямо мне, серебро мне как раз кстати: я должен зайти на почту.
Very good!
Прекрасно!
One, two, is this a good quarter?—
Один, два… это не фальшивый четвертак?..
?—three, four—quite right!
три, четыре — все верно!
Say to Mrs. Trotter that you met me, and be sure now and do not loiter on the way.”
Скажешь миссис Троттер, что повстречался со мною, да смотри не замешкайся по дороге.
The boy doesn’t loiter at all—but he is a very long time in getting back from his errand—for no lady of the precise name of Mrs. Trotter is to be discovered.
Мальчишка не мешкает по дороге — и однако очень долго не возвращается в лавку, потому что дамы по имени миссис Троттер ему отыскать не удалось.
He consoles himself, however, that he has not been such a fool as to leave the goods without the money, and re-entering his shop with a self-satisfied air, feels sensibly hurt and indignant when his master asks him what has become of the change.
Впрочем, он утешает себя сознанием, что но такой уж он дурак, чтобы оставить товар без денег, возвращается в лавку с самодовольным видом и испытывает обиду и возмущение, когда хозяин спрашивает его, а где же сдача.
A very simple diddle, indeed, is this.
Очень простое надувательство вот какое.
The captain of a ship, which is about to sail, is presented by an official looking person with an unusually moderate bill of city charges.
К капитану судна, готового отвалить от пристани, является официального вида господин и вручает на редкость умеренный счёт портовых пошлин. Радёшенек отделаться по дешёвке, капитан, задуренный тысячей неотложных забот, спешит расплатиться.
Glad to get off so easily, and confused by a hundred duties pressing upon him all at once, he discharges the claim forthwith. In about fifteen minutes, another and less reasonable bill is handed him by one who soon makes it evident that the first collector was a diddler, and the original collection a diddle.
Минут через пятнадцать ему вручается другой, уже не столь умеренный, счёт лицом, которое сразу же со всей очевидностью доказывает, что первый сборщик пошлин — надуватель и ранее произведённый сбор — надувательство.
And here, too, is a somewhat similar thing.
Или ещё нечто в этом же роде.
A steamboat is casting loose from the wharf.
От пристани с минуты на минуту отвалит пароход.
A traveller, portmanteau in hand, is discovered running toward the wharf, at full speed.
К сходням со всех ног бежит пассажир с чемоданом в руке.
Suddenly, he makes a dead halt, stoops, and picks up something from the ground in a very agitated manner.
Внезапно он останавливается как вкопанный, нагибается и в большом волнении подбирает что-то с земли.
It is a pocket-book, and—“Has any gentleman lost a pocketbook?”
Это бумажник. «Кто из джентльменов потерял бумажник?» —
he cries.
кричит он.
No one can say that he has exactly lost a pocket-book; but a great excitement ensues, when the treasure trove is found to be of value.
Никто суверенностью не может утверждать, что именно он потерял бумажник, однако все взволнованы, когда господин обнаруживает, что находка его — ценная.
The boat, however, must not be detained.
Пароход, однако, задерживать нельзя.
“Time and tide wait for no man,” says the captain.
— Семеро одного не ждут, — говорит капитан.
“For God’s sake, stay only a few minutes,” says the finder of the book—“the true claimant will presently appear.”
— Ради всего святого, повремените хоть несколько минут, — просит господин с бумажником. — Законный владелец должен объявиться с минуты на минуту.
“Can’t wait!”
— Нельзя! —
replies the man in authority; “cast off there, d’ye hear?”
отвечает корабельный вседержитель. — Эй, вы там! Отдать концы!
“What am I to do?”
— Ах, ну что же мне делать? —
asks the finder, in great tribulation.
восклицает нашедший в великом беспокойстве. —
“I am about to leave the country for some years, and I cannot conscientiously retain this large amount in my possession.
Я уезжаю за границу на несколько лет, и мне просто совесть не позволяет оставить у себя такую ценность.
I beg your pardon, sir,” [here he addresses a gentleman on shore,] “but you have the air of an honest man.
Прошу у вас прощения, сэр (здесь он обращается к господину, стоящему на пристани), вы выглядите честным человеком.
Will you confer upon me the favor of taking charge of this pocket-book—I know I can trust you—and of advertising it?
Не окажете ли вы мне любезность, взяв на себя заботу об этом бумажнике? Я знаю, что могу вам доверять. Надо поместить объявление.
The notes, you see, amount to a very considerable sum.
Дело в том, что банкноты составляют немалую сумму.
The owner will, no doubt, insist upon rewarding you for your trouble—”
Владелец, без сомнения, пожелает отблагодарить вас за хлопоты…
“ Me! —
— Меня?
—no, you! —
Нет, вас!
—it was you who found the book.”
Ведь это вы нашли бумажник.
“Well, if you must have it so— I will take a small reward—just to satisfy your scruples.
— Ну, если вы настаиваете, я готов принять маленькое вознаграждение — только чтобы удовлетворить вашу щепетильность.
Let me see—why these notes are all hundreds—bless my soul!
Позвольте, позвольте, да тут одни только сотенные! Вот незадача!
a hundred is too much to take—fifty would be quite enough, I am sure—”
Сотня — это слишком много, без сомнения, пятидесяти было бы вполне достаточно.
“Cast off there!”
— Отдать концы! —
says the captain.
командует капитан.
“But then I have no change for a hundred, and upon the whole, you had better—”
— Но у меня нечем разменять сотню, и все-таки лучше вам…
“Cast off there!” says the captain.
— Отдавай концы!
“Never mind!”
— Ничего! —
cries the gentleman on shore, who has been examining his own pocket-book for the last minute or so—“never mind!
кричит господин на берегу, порывшись в собственном бумажнике. — Сейчас все устроим!
I can fix it—here is a fifty on the Bank of North America—throw the book.”
Вот вам пятьдесят долларов, обеспеченные Североамериканским банком. Бросайте мне бумажник!
And the over-conscientious finder takes the fifty with marked reluctance, and throws the gentleman the book, as desired, while the steamboat fumes and fizzes on her way.
Совестливый пассажир с видимой неохотой берет пятьдесят долларов и бросает господину на берегу бумажник, между тем как пароход отчаливает, пыхтя и пуская пары.
In about half an hour after her departure, the “large amount” is seen to be a “counterfeit presentment,” and the whole thing a capital diddle.
Примерно через полчаса после его отплытия обнаруживается, что «банкноты на большую сумму» — не более как грубая подделка и вся эта история — первосортное надувательство.
A bold diddle is this.
А вот смелое надувательство.
A camp-meeting, or something similar, is to be held at a certain spot which is accessible only by means of a free bridge.
Где-то назначен загородный митинг. К месту, где он должен состояться, дорога ведёт через мост.
A diddler stations himself upon this bridge, respectfully informs all passers by of the new county law, which establishes a toll of one cent for foot passengers, two for horses and donkeys, and so forth, and so forth.
Надуватель располагается на мосту и вежливо объясняет всем, кто хочет пройти или проехать, что в графстве принят новый закон, по которому взимается пошлина — один цент с пешехода, два — с лошади или осла, и так далее, и тому подобное.
Some grumble but all submit, and the diddler goes home a wealthier man by some fifty or sixty dollars well earned.
Кое-кто ворчит, но все подчиняются, и надуватель возвращается домой, разбогатев на пятьдесят — шестьдесят тяжким трудом заработанных долларов.
This taking a toll from a great crowd of people is an excessively troublesome thing.
Взимание денег с большого количества народу — занятие в высшей степени утомительное.
A neat diddle is this.
А вот тонкое надувательство.
A friend holds one of the diddler’s promises to pay, filled up and signed in due form, upon the ordinary blanks printed in red ink.
Знакомый надувателя владеет долговым обязательством последнего, написанным красными чернилами на обычном бланке и снабжённым подписью.
The diddler purchases one or two dozen of these blanks, and every day dips one of them in his soup, makes his dog jump for it, and finally gives it to him as a bonne bouche.
Надуватель покупает дюжины две таких бланков и ежедневно окунает по одному бланку в суп, а затем заставляет свою собаку прыгать за ним и в конце концов отдаёт ей его на съедение.
The note arriving at maturity, the diddler, with the diddler’s dog, calls upon the friend, and the promise to pay is made the topic of discussion.
По наступлении срока расплаты по долговому обязательству надуватель и надувателева собака являются в гости к знакомому, и речь тут же заходит о долге.
The friend produces it from his escritoire, and is in the act of reaching it to the diddler, when up jumps the diddler’s dog and devours it forthwith.
Знакомый вынимают расписку из своего бювара и готов протянуть её надувателю, как вдруг надувателева собака подпрыгивает и пожирает бумагу без следа.
The diddler is not only surprised but vexed and incensed at the absurd behavior of his dog, and expresses his entire readiness to cancel the obligation at any moment when the evidence of the obligation shall be forthcoming.
Надуватель не только удивлен, но даже раздосадован и возмущен подобным нелепым поведением своей собаки и выражает полную готовность расплатиться по своему обязательству, как только ему его предъявят.
A very mean diddle is this.
Очень мелкое надувательство такое.
A lady is insulted in the street by a diddler’s accomplice.
Сообщник надувателя оскорбляет на улице даму.
The diddler himself flies to her assistance, and, giving his friend a comfortable thrashing, insists upon attending the lady to her own door.
Сам надуватель бросается ей на помощь, и любовно отколотив своего дружка, почитает своим долгом проводить пострадавшую до дверей её дома.
He bows, with his hand upon his heart, and most respectfully bids her adieu.
Прощаясь, низко кланяется, прижав руку к сердцу.
She entreats him, as her deliverer, to walk in and be introduced to her big brother and her papa.
Она умоляет своего спасителя войти с ней в дом и быть представленным её старшему братцу и папаше.
With a sigh, he declines to do so.
Он со вздохом отказывается.
“Is there no way, then, sir,” she murmurs, “in which I may be permitted to testify my gratitude?”
«Неужели, сэр, — лепечет она, — нет никакого способа мне выразить мою благодарность?»
“Why, yes, madam, there is.
— Почему же, мадам, конечно, есть.
Will you be kind enough to lend me a couple of shillings?”
Не будете ли вы столь добры, чтобы ссудить меня двумя-тремя шиллингами?
In the first excitement of the moment the lady decides upon fainting outright.
В первом приступе душевного смятения дама решается немедленно упасть в обморок.
Upon second thought, however, she opens her purse-strings and delivers the specie.
Но затем, одумавшись, она развязывает кошелёк и извлекает требуемую сумму.
Now this, I say, is a diddle minute—for one entire moiety of the sum borrowed has to be paid to the gentleman who had the trouble of performing the insult, and who had then to stand still and be thrashed for performing it.
Это, как я уже сказал, очень мелкое надувательство, поскольку ровно половину приходится отдать джентльмену, взявшему на себя труд нанести оскорбление и быть за это поколоченным.
Rather a small but still a scientific diddle is this.
Небольшое, но вполне научное надувательство вот какое.
The diddler approaches the bar of a tavern, and demands a couple of twists of tobacco.
Надуватель подходит к прилавку в пивной и требует пачку табаку.
These are handed to him, when, having slightly examined them, he says:
Получив, некоторое время её разглядывает и говорит:
“I don’t much like this tobacco.
— Нет, не нравится мне этот табак.
Here, take it back, and give me a glass of brandy and water in its place.”
Нате, возьмите обратно, а мне взамен налейте стакан бренди с водой.
The brandy and water is furnished and imbibed, and the diddler makes his way to the door.
Бренди наливается и выпивается, и надуватель направляется к дверям.
But the voice of the tavern-keeper arrests him.
Но голос буфетчика останавливает его:
“I believe, sir, you have forgotten to pay for your brandy and water.”
— По-моему, сэр, вы забыли заплатить за стакан бренди с водой.
“Pay for my brandy and water!—
— Заплатить за бренди?
!—didn’t I give you the tobacco for the brandy and water?
Но разве я не отдал вам взамен табак?
What more would you have?”
Что же вам ещё надо?
“But, sir, if you please, I don’t remember that you paid me for the tobacco.”
— Но, сэр, прошу прощения, я не помню, чтобы вы заплатили за табак.
“What do you mean by that, you scoundrel?—
— Что это значит, негодяй?
?—Didn’t I give you back your tobacco?
Разве я не вернул вам ваш табак?
Isn’t that your tobacco lying there?
Разве это не ваш табак вон там лежит?
Do you expect me to pay for what I did not take?”
Или вы хотите, чтобы я платил за то, что не брал?
“But, sir,” says the publican, now rather at a loss what to say, “but sir—”
— Но, сэр, — бормочет буфетчик, совершенно растерявшись, — но, сэр…
“But me no buts, sir,” interrupts the diddler, apparently in very high dudgeon, and slamming the door after him, as he makes his escape.—
— Никаких «но», сэр, — обрывает его надуватель в величайшем негодовании. —
.—“But me no buts, sir, and none of your tricks upon travellers.”
Знаем мы ваши штучки, — и ретируясь, хлопает дверью.
Here again is a very clever diddle, of which the simplicity is not its least recommendation.
Или ещё одно очень хитрое надувательство, самая простота которого служит ему рекомендацией.
A purse, or pocket-book, being really lost, the loser inserts in one of the daily papers of a large city a fully descriptive advertisement.
Кто-то действительно теряет кошелёк или бумажник и помещает подробное объявление о пропаже в одной из многих газет большого города.
Whereupon our diddler copies the facts of this advertisement, with a change of heading, of general phraseology and address.
Надуватель заимствует из этого объявления факты, изменив заглавие, общую фразеологию и адрес.
The original, for instance, is long, and verbose, is headed “A Pocket-Book Lost!”
Оригинал, скажем, длинный и многословный, дан под заголовком:
and requires the treasure, when found, to be left at No. 1 Tom Street.
«Утерян бумажник» и содержит просьбу о возвращении сокровища, буде оно найдётся, по адресу: Том-стрит, № 1.
The copy is brief, and being headed with “Lost” only, indicates No. 2 Dick, or No. 3 Harry Street, as the locality at which the owner may be seen.
А копия лаконична, озаглавлена одним словом: «Потерян» и адрес указан: Дик-стрит, № 2, или Гарри-стрит, № 3.
Moreover, it is inserted in at least five or six of the daily papers of the day, while in point of time, it makes its appearance only a few hours after the original.
Кроме того, копия помещена одновременно в пяти или шести газетах, а во времени отстаёт от оригинала всего на несколько часов.
Should it be read by the loser of the purse, he would hardly suspect it to have any reference to his own misfortune.
Случись, что её прочитает истинный пострадавший, едва ли он заподозрит, что это имеет какое-то отношение к его собственной пропаже.
But, of course, the chances are five or six to one, that the finder will repair to the address given by the diddler, rather than to that pointed out by the rightful proprietor.
И разумеется, пять или шесть шансов против одного, что нашедший принесёт бумажник по адресу, указанному надувателем, а не в дом настоящего владельца.
The former pays the reward, pockets the treasure and decamps.
Надуватель уплачивает вознаграждение, получает сокровище и сматывает удочки.
Quite an analogous diddle is this.
Другое надувательство совсем в том же роде.
A lady of ton has dropped, some where in the street, a diamond ring of very unusual value.
Светская дама обронила что-то на улице, скажем, перстень с особо ценным бриллиантом.
For its recovery, she offers some forty or fifty dollars reward—giving, in her advertisement, a very minute description of the gem, and of its settings, and declaring that, on its restoration at No. so and so, in such and such Avenue, the reward would be paid instanter, without a single question being asked.
Тому, кто его найдёт и возвратит, она предлагает вознаграждение в сорок — пятьдесят долларов, прилагая к объявлению подробнейшее описание самого камня и оправы, а также специально оговаривает, что доставившему драгоценность в дом помер такой-то по сякой-то улице вознаграждение будет выплачено на месте, безо всяких расспросов.
During the lady’s absence from home, a day or two afterwards, a ring is heard at the door of No. so and so, in such and such Avenue; a servant appears; the lady of the house is asked for and is declared to be out, at which astounding information, the visitor expresses the most poignant regret.
Дня два спустя, в то время, как дама отлучилась из дому, у дверей такого-то номера по сякой-то улице раздаётся звонок; слуга открывает; посетитель спрашивает хозяйку дома, слышит, что её нет, и при этом потрясающем известии выражает глубочайшее разочарование.
His business is of importance and concerns the lady herself.
У него очень важное дело и именно к самой хозяйке.
In fact, he had the good fortune to find her diamond ring.
Видите ли, ему посчастливилось найти её бриллиантовый перстень.
But perhaps it would be as well that he should call again.
Но, пожалуй, будет лучше, если он зайдёт позже.
“By no means!”
«Ни в коем случае!» —
says the servant; and “By no means!”
восклицает слуга. «Ни в коем случае!» —
says the lady’s sister and the lady’s sister-in-law, who are summoned forthwith.
восклицают хозяйкина сестра и хозяйкина невестка, немедленно призванные к месту переговоров.
The ring is clamorously identified, the reward is paid, and the finder nearly thrust out of doors.
Перстень рассматривают, шумно признают за подлинный, выплачивают вознаграждение, и посетителя чуть ли не взашей выталкивают на улицу.
The lady returns and expresses some little dissatisfaction with her sister and sister-in-law, because they happen to have paid forty or fifty dollars for a fac-simile of her diamond ring—a fac-simile made out of real pinch-beck and unquestionable paste.
Возвращается дама и выражает сестре и невестке своё неодобрение, ибо они заплатили сорок или пятьдесят долларов за facsimile её бриллиантового перстня — facsimile, сделанное из настоящей железки и неподдельного стекла.
But as there is really no end to diddling, so there would be none to this essay, were I even to hint at half the variations, or inflections, of which this science is susceptible.
Но как нет, в сущности, конца надувательствам, так не было бы конца и моему исследованию, вздумай я перечислить хотя бы половину тех разновидностей и вариантов, которые допускает эта паука.
I must bring this paper, perforce, to a conclusion, and this I cannot do better than by a summary notice of a very decent, but rather elaborate diddle, of which our own city was made the theatre, not very long ago, and which was subsequently repeated with success, in other still more verdant localities of the Union.
И потому я вынужден завершить моё сочинение, для каковой цели лучше всего послужит заключительное описание одного весьма пристойного, хотя и замысловатого надувательства, которое было сравнительно недавно проделано у нас в городе, а впоследствии не без успеха повторено и в некоторых других, не менее злачных местностях Союза.
A middle-aged gentleman arrives in town from parts unknown.
В город неведомо откуда приезжает пожилой джентльмен.
He is remarkably precise, cautious, staid, and deliberate in his demeanor.
По всему видно, что это человек положительный, аккуратный, уравновешенный и разумный.
His dress is scrupulously neat, but plain, unostentatious. He wears a white cravat, an ample waistcoat, made with an eye to comfort alone; thick-soled cosy-looking shoes, and pantaloons without straps.
Одет безупречно, по скромно, просто — белый галстук, просторный жилет, покрой которого продиктован исключительно соображениями удобства; мягкие штиблеты на толстой подошве и панталоны без штрипок.
He has the whole air, in fact, of your well-to-do, sober-sided, exact, and respectable “man of business,” par excellence —one of the stern and outwardly hard, internally soft, sort of people that we see in the crack high comedies—fellows whose words are so many bonds, and who are noted for giving away guineas, in charity, with the one hand, while, in the way of mere bargain, they exact the uttermost fraction of a farthing with the other.
Словом, с ног до головы зажиточный, респектабельный, трезвый делец par excellence — один из тех суровых и по видимости жестоких, а в душе мягких людей, вроде героев современных возвышенных мелодрам, которые, как известно, одной рукой раздают гинеи, а другой, просто из коммерческого принципа, вытрясут из человека все до сотой доли последнего фартинга.
He makes much ado before he can get suited with a boarding house.
Господин этот с большой разборчивостью принимается за поиски квартиры.
He dislikes children.
Он не любит детей.
He has been accustomed to quiet.
Привык к тишине.
His habits are methodical—and then he would prefer getting into a private and respectable small family, piously inclined.
Образ жизни ведёт весьма размеренный. И вообще предпочитает снять комнату н поселиться в почтенной семье, отличающейся религиозным направлением ума.
Terms, however, are no object—only he must insist upon settling his bill on the first of every month, (it is now the second) and begs his landlady, when he finally obtains one to his mind, not on any account to forget his instructions upon this point—but to send in a bill, and receipt, precisely at ten o’clock, on the first day of every month, and under no circumstances to put it off to the second.
При этом за ценой он не постоит, единственное его условие — это что за квартиру он будет платить точно по первым числам каждого месяца (сегодня второе); и он умоляет свою квартирную хозяйку, когда наконец находит таковую себе по вкусу, ни под каким видом не забывать этого его правила и присылать ему счёт, а заодно и квитанцию, ровно в десять часов утра первого числа каждого месяца и ни при каких обстоятельствах не откладывать на второе.
These arrangements made, our man of business rents an office in a reputable rather than a fashionable quarter of the town.
Устроившись с квартирой, наш господин снимает себе помещение под контору в квартале скорее солидном, чем фешенебельном.
There is nothing he more despises than pretense.
Ничего на свете он так не презирает, как пускание пыли в глаза.
“Where there is much show,” he says, “there is seldom any thing very solid behind”—an observation which so profoundly impresses his landlady’s fancy, that she makes a pencil memorandum of it forthwith, in her great family Bible, on the broad margin of the Proverbs of Solomon.
«За богатой вывеской, — провозглашает он, — редко бывает по-настоящему солидное дело», — замечание, столь глубоко поразившее воображение его квартирной хозяйки, что она спешит записать его для памяти карандашом в своей толстой семейной Библии на широких полях Притчей Соломоновых. Следующий шаг — объявление, вроде нижеследующего, которое помещается в главной деловой газете города. (
The next step is to advertise, after some such fashion as this, in the principal business six-pennies of the city—the pennies are eschewed as not “respectable”—and as demanding payment for all advertisements in advance. Our man of business holds it as a point of his faith that work should never be paid for until done.
(При этом шесть пенсов за его помещение не вносятся — во-первых, это несолидно, а во-вторых, нечего требовать платы вперёд; наш господин, как в святое Евангелие, верит в то, что ни за какую работу не следует платить до того, как она сделана.)
“WANTED.—
«Требуется. —
.—The advertisers, being about to commence extensive business operations in this city, will require the services of three or four intelligent and competent clerks, to whom a liberal salary will be paid.
Податели сего объявления намерены начать в этом городе широкие деловые операции, в связи с чем им потребуются услуги трёх или четырёх образованных и высококвалифицированных клерков, которым будет выплачиваться значительное жалованье.
The very best recommendations, not so much for capacity, as for integrity, will be expected.
Рекомендации и свидетельства представлять только самые лучшие и не столько о деловых качествах, сколько о нравственной безупречности.
Indeed, as the duties to be performed involve high responsibilities, and large amounts of money must necessarily pass through the hands of those engaged, it is deemed advisable to demand a deposit of fifty dollars from each clerk employed.
Более того, так как будущие обязанности клерков связаны с большой ответственностью и так как через их руки будут проходить значительные суммы, было сочтено желательным, чтобы каждый из нанимаемых клерков вносил залог в размере пятидесяти долларов.
No person need apply, therefore, who is not prepared to leave this sum in the possession of the advertisers, and who cannot furnish the most satisfactory testimonials of morality.
В силу этого лиц, не располагающих указанной суммой для внесения залога и не имеющих убедительных свидетельств о строгих нравственных правилах, просят не беспокоиться.
Young gentlemen piously inclined will be preferred.
Предпочтение будет отдано молодым людям с религиозным направлением ума.
Application should be made between the hours of ten and eleven A. M., and four and five P. M., of Messrs.
Обращаться между десятью и одиннадцатью часами утра и четырьмя и пятью часами дня к господам Кошкью, Вошкью, Мошкью, Печкью, Лавочкью и К°
“Bogs, Hogs, Logs, Frogs & Co., “No. 110 Dog Street.”
в доме № 110 по Сучкью-стрит».
By the thirty-first day of the month, this advertisement has brought to the office of Messrs. Bogs, Hogs, Logs, Frogs, and Company, some fifteen or twenty young gentlemen piously inclined.
К тридцать первому числу указанного месяца объявление привело в контору господ Кошкью, Вошкью, Мошкью, Печкью, Лавочкью и Компания человек пятнадцать — двадцать молодых людей с религиозным направлением ума.
But our man of business is in no hurry to conclude a contract with any—no man of business is ever precipitate—and it is not until the most rigid catechism in respect to the piety of each young gentleman’s inclination, that his services are engaged and his fifty dollars receipted for, just by way of proper precaution, on the part of the respectable firm of Bogs, Hogs, Logs, Frogs, and Company.
Но наш почтенный делец ни с одним из них не спешит заключить контракт, — какой же делец в таких вопросах торопится? — так что каждый молодой человек подвергается весьма тщательному допросу касательно религиозности направления своего ума, прежде чем принимается на службу и получает квитанцию на свои пятьдесят долларов — просто для порядка — от респектабельной фирмы Кошкью, Вошкью, Мошкью, Печкью, Лавочкью и Компания.
On the morning of the first day of the next month, the landlady does not present her bill, according to promise—a piece of neglect for which the comfortable head of the house ending in ogs would no doubt have chided her severely, could he have been prevailed upon to remain in town a day or two for that purpose.
Утром первого числа следующего месяца хозяйка квартиры не вручает, как обещала, своего счета — упущение, за которое почтенный глава торгового дома, оканчивающегося на -кью, без сомнения, сурово выбранил бы её, когда бы его удалось задержать для этой цели в городе ещё на день или два.
As it is, the constables have had a sad time of it, running hither and thither, and all they can do is to declare the man of business most emphatically, a “hen knee high”—by which some persons imagine them to imply that, in fact, he is n. e. i.—by which again the very classical phrase non est inventus , is supposed to be understood.
Между тем полицейские с ног сбились, бегая по городу, и все, что им удалось, это объявить, что почтеннейший господин — n.e.i., каковые буквы расшифровываются людьми знающими как начальные классической латинской фразы: поп est inventus.
In the meantime the young gentlemen, one and all, are somewhat less piously inclined than before, while the landlady purchases a shilling’s worth of the Indian rubber, and very carefully obliterates the pencil memorandum that some fool has made in her great family Bible, on the broad margin of the Proverbs of Solomon.
Между тем молодые люди, все как один, стали отличаться несколько менее религиозным направлением ума, а хозяйка квартиры покупает на шиллинг лучшей резинки и тщательно стирает карандашную запись, которую какой-то дурак сделал в её толстой семейной Библии на широких полях Притчей Соломоновых.

Get short URL
Text alignment